Маргинальные любовники - Юханна Нильссон Страница 29

– К сожалению, это невозможно.

– А в следующие выходные? Или на неделе.

Он боится смотреть ей в глаза:

– Этого не будет никогда.

Повисает тишина. Беа смотрит на него. Джек не осмеливается поднять глаза.

– Почему?

Он не может выдавить из себя ни звука.

– Отвечай, черт тебя возьми!

Он не знает, что сказать. Хочет только, чтобы она ушла и никогда больше не возвращалась.

– Ты милая, Беа, – говорит он, пытаясь подобрать правильные слова. – Правда, милая. Но я…

Удар!

Рука горит. Щека горит. Беа одевается и, прежде чем он успевает что-либо сообразить, вылетает из кабинета, на бегу кричит ожидающим в приемной, что доктор, который трахает своих пациентов, вызывает следующего. Мужчина тут же поднимается и выходит. Женщина нагибается, чтобы в открытую дверь получше разглядеть Джека, в одних трусах мечущегося по кабинету.

Оказавшись на улице, Беа останавливается и прислушивается к звонкой пустоте внутри.

Она чувствует себя пустой скорлупкой. Ей хочется вернуться в клинику и убить его. Или вернуться и сказать, что все это не важно, лишь бы Джек продолжал заниматься с ней сексом. Все равно на большее она не в праве рассчитывать.

Нет, назад возвращаться нельзя. Я его ненавижу.

Беа сплевывает на землю. И вдруг ее внимание привлекает музыка. Она поднимает глаза и видит Монса.

Монс.

Он ее заметил, но отводит глаза, потому что после встречи с противником не верит, что у него может быть шанс. Все, чего ему хочется, это забыть ее.

Беа не знает, почему подходит к нему и спрашивает:

– Чего ты не знаешь?

– Что? – удивленно смотрит на нее Монс.

Она кивает в сторону стопки кассет с надписью «Монс Андрен. I do not know» [3]. Беа не ждет ответа. Она сама не понимает, зачем задала этот вопрос.

От удивления Монс не знает, что ответить, и, не дождавшись от него реакции, Беа разворачивается и идет прочь.

– Это долгая история, – говорит он наконец. Поднимается, быстро собирает вещи и бежит ее догонять.

Беа не замечает, что Монс идет за ней следом. Она вообще ничего вокруг себя не замечает. Она просто идет вперед, с каждым шагом все острее ощущая пустоту внутри себя.

Вторая пациентка тоже в спешке покидает клинику, стоит ему выйти из кабинета в трусах и полурасстегнутой рубахе. Лицо у него такое, что можно детей пугать.

Джек себя не узнает.

Он запирает дверь. Лишь бы никогда больше ее не открывать.

У него больше нет сил помогать другим. Ему самому нужна помощь, и только один человек в целом мире может ему помочь. Но она сказала «нет».

Джек возвращается в кабинет и ложится на кушетку. Ему трудно дышать. Грудь сдавило невидимыми тисками. Джек ловит ртом воздух, забыв, как дышать.

Протягивает руку к сотовому на краю стола, но нет сил. Собирает силы, приподнимается на локте, чтобы взять телефон, берет его и в ту же секунду падает на пол.

Звонит ей на мобильный.

– Ты обещал, – сердито отвечает она.

– Я умираю… – шепчет он. – Не могу дышать… Я…

Это не ложь. Джеку правда кажется, что он умирает. И Эвелин слышит по голосу, что он не лжет, и ей становится страшно. Страшно за него. Потому что она не хочет, чтобы он умирал. Исчезал из ее жизни.

– Где ты?

Слова даются ему с большим трудом.

– Кли…

– В клинике?

Он кашляет.

– Сейчас буду.

Она срывается с места, забыв про разговор по другому телефону. Не говорит коллегам, куда она направляется и когда вернется. На улице ловит такси и просит водителя гнать как можно быстрее. Через пять минут она уже у подъезда. Набирает код, взлетает по лестнице, дергает за ручку и, обнаружив, что дверь закрыта, начинает трезвонить в звонок.

Услышав звонок, Джек ползет к двери. Она успевает позвонить раз двадцать, прежде чем он допоз до двери. Услышав щелчок, Эвелин толкает дверь, но что-то ей мешает. Джек лежит на полу прямо за ней. Она пролезает в узкую щель, падает на колени рядом с ним и обнимает.

Грудь отпускает. Джек снова может дышать.

– Я думала, ты умираешь.

Из глаз у нее льются слезы. Эвелин сморкается ему в плечо.

Она протягивает ему пластиковый стаканчик с водой. Джек пытается выпить, но вода не попадает в рот, течет по подбородку вниз. Эвелин вытирает его своей кофтой.

– Я хочу спать.

Она помогает ему добраться до кушетки, накрывает одеялом и смотрит, как он засыпает.

На следующее утро они позавтракают вместе, и она вернет свои вещи в правую часть шкафчика в ванной, которая год пустовала, ожидая ее возвращения.

Она опускается на колени рядом с койкой. Из-под одеяла виднеется его коленка. Эвелин протягивает руку и нежно гладит ее.

Мамин голос во всю громкость наполняет квартиру, террасу, проникает к соседям, которые сначала удивляются (из ее квартиры обычно не доносится не звука), а потом раздражаются, льется на улицу, где на горящих от боли ногах стоит Монс, которому пришлось бежать, чтобы не упустить ее из виду.

Беа танцует на скрипящем паркете, переходя из комнаты в комнату. И с каждым па ей становится легче. Она чувствует себя совершенно невесомой. Чувствует себя пустотой. Это будит в ней гнев. Беа озирается по сторонам и видит, что все вокруг нее – краденое. И ей хочется уничтожить эту роскошь. Она бьет фарфор, вырывает страницы из книги, набрасывается на кожаный диван с ножом для резки хлеба.

Собирает все золото и серебро, которое еще не успела продать скупщику краденого. Надо положить в коробку и закопать в песочнице, чтобы осчастливать какого-нибудь карапуза.

Она разбирает тренажер и складывает части в черный пластиковый мешок. Звонит и отказывается от подписки на Канал+ и ТВ 1000. Выбрасывает вибратор.

Все свои воровские инструменты она собирает в другой мешок. Завязывает и выставляет на лестничную клетку вместе с покойным велотренажером, чтобы не забыть их выбросить.

Кто-то звонит в дверь. Беа смотрит в глазок. Это разгневанный сосед. Она рывком открывает дверь. Сосед инстинктивно делает шаг назад: видит, что жаловаться не стоит, если не хочешь получить по морде.

– Я только хотел спросить, не желаете ли записаться на праздник.

– Нет.

Она захлопывает дверь у него перед носом. Запирает на все замки. Выключает музыку. Ставит книги обратно на полки. С чувством глубокого раскаяния оглядывает пострадавший диван. Только его ей жаль.