Любовь и честь - Патриция Хэган Страница 29

– Ты никогда не говорила мне о своей земле. Почему ты ее до сих пор не продала?

Китти возмутилась. Как же можно говорить о таком?

– Вот уже три поколения эта земля, Кит, принадлежит нашей семье – семье Райтов. Когда я умру, она перейдет к твоему отцу, потом к тебе и твоему брату. Я обещала своему отцу, что никогда не продам ее. Помню его последние слова: «Никогда не продавай эту землю, моя девочка. Лучше умереть от голода, чем продать землю Райтов!»

Он сказал, – продолжала Китти, словно обращаясь не к Кит, а к себе самой, – что предпочел бы эту землю всему золоту мира. Земля остается вечно. А в отношении денег в этом нельзя быть уверенным.

– Я никогда не продам ее, Китти, – успокоила бабушку Кит. Да и Тревис этого не сделает. Не беспокойся. Но что сейчас с этим участком?

– Я сдала его в наем семье Дьюк, разъяснила Китти. – Они, в свою очередь, разрешили субарендаторам выращивать на нем табак. Папа постоянно утверждал, что будущее Северной Каролины связано с табаком, и, как всегда, оказался прав.

Она рассказала, как семье Дьюк удалось наладить вблизи Дарема производство табака.

– Сейчас в Америке сигареты считаются большим бизнесом. Ты только никому не рассказывай, – улыбнулась Китти, – но я и сама порой покуриваю.

«Как она мне нравится!» – подумала Кит, удивляясь и умиляясь.

Кит рассказала бабушке, что сеньор Гаспенсиа лелеял мечту выращивать в песчаной почве у реки виноград. Китти посчитала это блестящей идеей.

– Когда мы попадем в Нью-Йорк, я попрошу чтобы мне прислали с фермы виноградную лозу, и мы привезем ее сюда. Разве не замечательно? Посадить северо-каролинскую лозу в Испании и изготавливать свое собственное розовое вино? О, Кит, я знаю, мы будем здесь счастливы! – Она крепко обняла внучку.

Кит разделила ее радость, но пожелала, чтобы Китти взяла назад данное ею Джейд обещание.

– Я не хочу ехать в Нью-Йорк. Даже ненадолго, – сказала она.

– Не переживай, все будет хорошо. И помни, – Китти ласково упрекнула ее, – родители хотят сделать для тебя как лучше. Ты многим им обязана. Мы пробудем в Нью-Йорке столько, сколько посчитаем нужным, и, когда уедем, никто на нас не обидится. Хорошо?

Китти откинула со лба Кит прядь золотистых волос и подумала, что, смотря на внучку, она будто видит свое отражение в зеркале: так она выглядела в молодые годы.

Кит печально вздохнула:

– Когда я получу свои деньги, я отдам тебе долг, обещаю.

– Об этом позаботимся позже. А вот сейчас я думаю, нам лучше поехать в город и заняться формальностями. Ты говорила, кто-то собирался купить этот участок?

Кит кивнула. Она не хотела уточнять, о ком идет речь.

Китти настаивала на ответе.

– Надеюсь, это не вызовет негодования со стороны другого претендента. Ведь мы заключаем честную сделку. У того человека был шанс.

Кит быстро сменила тему разговора. Она не хотела думать о том, хорошо ли спрятала объявление о продаже. И о том, как рассердится Курт Тэннер, обнаружив, что она провела его. Провела еще раз… Наверное, уехать на время из Испании не так уж и плохо, решила она.

Во второй половине дня Китти и Кит подписали документы и пошли в дорогое кафе отпраздновать это событие. Беседа их касалась самых различных вопросов – от ранчо до жизни в Нью-Йорке, которая вселяла ужас в душу Кит, и до намерения Джейд поскорее выдать дочь замуж за какого-нибудь респектабельного человека.

– Я ничего не понимаю в респектабельности, – заметила Китти, к удивлению внучки. – Ты во многом, дорогая, такая же, как я, – необузданная, свободолюбивая. Тебе нужен мужчина, похожий на твоего дедушку.

– Ага! – Кит не могла удержаться, чтобы не подразнить Китти. – Значит, мне нужен мужчина, способный укротить меня?

– Нет, – ответила Китти серьезным тоном. – Дедушка Тревис был совсем не таким. Он позволял мне оставаться самой собой. Думаю, именно поэтому я так любила его. Он позволял мне гордиться тем, что я женщина, и не опасался, что я могу как-то умалить его мужские достоинства.

Кит вдруг невольно вспомнила Курта Тэннера. Почему именно он появился в ее мыслях?

Ведь она презирала его! Неужели?

Последнее время его образ преследовал девушку. Она живо помнила его теплые поцелуи и нежные ласки. Когда она слышала музыку, думала о танцах в его объятиях, о том, как естественно сливались в единое целое их тела.

А что произошло бы, уступи она ему? Что, если бы она ему позволила увести себя в мир таинственных наслаждений, о которых мечтала в своих страстных фантазиях? Его прикосновения приводили ее в неистовство. До сих пор она чувствовала восторг, который пронизал всю ее, когда Курт дотронулся к тем уголкам ее тела, к которым до этого не притрагивался ни один мужчина. Он был неотразим, но и опасен…

– Кит! – Голос Китти вырвал Кит из мира грез. – Милая, что… о ком ты сейчас думала? Твои щеки пылают. – Китти прищурилась: – Ты же знаешь, ты можешь открыться мне. Кто он?

– Никто… Ничего, – пробормотала Кит. – Я думала о ранчо… О Пегасе, о множестве других вещей…

Китти долго смотрела на нее, а потом спокойно заметила:

– Точно так же я выглядела в зеркале, когда думала о твоем дедушке.

– Я ни о ком не думала! – повторила Кит.

Китти отодвинула стул:

– Я уеду завтра рано утром. Предстоит долгая поездка, и нужно многое сделать, коль скоро мы отправимся через две недели.

Выйдя на послеполуденное солнце, Кит закрыла глаза. В лицо неожиданно ударили лучи яркого света.

– Как мы здесь задержались, – сказала она, – к тому же я выпила слишком много вина. Мама захочет узнать, что мы отмечали и…

Внезапно на девушку кто-то налетел, и она оступилась. Подняв голову, она увидела насмешливые глаза Курта Тэннера. Сердце ее дрогнуло.

– А, принцесса. По-видимому, сама судьба распорядилась, чтобы мы снова встретились.

Китти перевела взгляд с Курта на свою внучку и тут же догадалась, кто занимал мысли Кит. Китти одобрила выбор девушки.

– Сеньор Курт Тэннер? – любезно сказала она. – Полагаю, мы встречались с вами в ноябре в Мадриде на балу в посольстве.

Он взял ее руку:

– Мадам Колтрейн? Очень приятно видеть вас. – Он спросил у Кит, все ли у нее в порядке.

– Все отлично. Благодарю, – кратко ответила та и хотела пойти дальше, но Курт преградил ей путь.

– Как чувствует себя моя лошадь?

– Это не ваша лошадь! – с негодованием ответила Кит. – Вы переписали ее на меня. Я выиграла пари, помните?

– Все зависит от того, – с подчеркнутой медлительностью сказал он, – позволительно ли считать предательство честной победой.