Стеклянные бабочки - Андреа Йорк Страница 29

— Здорово, Пол! Тебе хотелось рассказать ему, что он отыщет богатую жилу?

— Да. — Пол помедлил. — Он сказал, что приехал сюда, чтобы купить продуктов и встретиться со своей подружкой.

— Правда? Может, она и есть твоя…

— Нет. По его словам, она работает в театре — очевидно, в «Тенетах любви», потому что, как мне показалось, он там провел вечер. — Пол замолчал: до него начал доходить смысл происходящего. — Да мы всего-то поговорили одну-две минуты. В принципе я почти ничего не узнал о нем, за исключением того, что он не имел… не имеет никакого отношения к бандитам и убийцам.

— Твой предок, видимо, честный человек. Интересно, кто его подружка?

— Кто же знает.

Девушка разделась и залезла к нему под одеяло. В комнате было холодно, но в постели очень тепло. Довольная, она вздохнула и прижалась к нему. Мэри закрыла от блаженства глаза, когда его пальцы с нежностью, чувственно принялись за уже привычное, но всегда приносящее волну новых упоительных ощущений страсти обследование ее тела, а ее руки неторопливо, ласково задвигались кругами по его мощной груди. Пол томно поцеловал свою любимую, и… холодная комната сразу превратилась в теплую… Страхи дня рассеялись как утренний туман… Эти двое растворились во времени…

Ее губы ласкали его рот, лицо, грудь.

— Ты волшебница, Мэри. Ммм, что же ты со мной делаешь, — прошептал он и лег на спину. — Иди скорей ко мне. Затеряйся во мне. Я так хочу тебя…

А следующий день принес ей множество огорчений. Нэнси пришла рано с огромными иссиня-черными кровоподтеками на руках. Мэри считала, что подруга потому проводит столько времени в театре, что чувствует себя здесь в большей безопасности, чем дома. Но, судя по всему, девушка была всюду беззащитна, и ее муж, видимо, пользовался этим…

Нэнси села за тот же столик, что вчера, и поставила перед собой поднос с чашкой дымящегося кофе и пирожным. Когда Мэри подошла к ней, та что-то писала и даже не подняла голову, чтобы взглянуть на нее.

— Ты не против, если я присоединюсь к тебе? — спросила Мэри.

Нэнси молча кивнула на соседний стул.

— Кажется, ты занята?

— Пишу стихотворение. Мне очень нравится сочинять. У меня их уже двадцать четыре.

— Как здорово!

— Для девушки, которая никогда не ходила в школу, это действительно неплохо. Я сама научилась читать и писать, поэтому там могут быть какие-нибудь ошибки.

— Стихотворение — это искусство, и грамота здесь не самое главное. О чем же ты пишешь?

— Обо всем… о деревьях с листьями, мокрыми от дождя, а потом высыхающими на солнце. О том, как птицы вьют свои гнезда. Мне в самом деле нравится наблюдать за ними, за тем, как они выращивают птенцов и оберегают их! Ты никогда не обращала внимания?

Мэри кивнула. У девушки, сидевшей рядом с ней, была тонкая, чувствительная душа, открытая для чудес и красоты Вселенной, но наряду с этим необъяснимая печаль никогда не покидала ее глаз.

— А сейчас ты тоже пишешь о природе?

— Нет, это любовное… Может быть, ты споешь песню на эти слова? Хочешь прочитать?

Мэри взяла в руки блокнот.

Щебетанье ранних птах,

Гранд-Каньон. Лишь солнце всходит,

Я с молитвой на устах:

Боже, пусть скорей приходит

Неуемный мой старатель!

Тусклым блеском серебра

Не затмить златую россыпь

Двух сердец. Дай бог добра

Рудокопу. Шире поступь,

Незабвенный мой старатель!

Слезы навернулись на глаза Мэри.

— Кто он, Нэнси?

— Так… один…

— Он знает о твоем муже?

— Боже, нет, конечно! Я ни за что не соглашусь рассказать ему о муже. Мне пришлось сойтись с Вилли из-за того, что задолжала его приятелю деньги. С тех пор он очень быстро присосался как пиявка и стал утверждать, что мы женаты, потому что понял: у меня водятся деньги. И ему безразлично, как они мне достаются.

— Но тот, кому ты посвятила свое стихотворение, может быть, смог бы тебе как-то помочь, Нэнси?

Ее лицо стало мертвенно-бледным.

— Нет. Так еще хуже… Нет, я не хочу, чтобы он узнал об этом негодяе.

— Но рано или поздно ему все равно кто-нибудь доложит. Да и как ты скроешь свои синяки? Скажешь, что упала с лестницы? — Мэри придвинулась к ней. — Разреши Полу помочь тебе, Нэнси. Мой муж быстро разберется с этим мерзавцем.

Господи, что я говорю, подумала Мэри. Неужели у меня, как у Пола, пропало чувство реальности? Должно быть, страх за жизнь Нэнси толкнул ее на безрассудство. Что она имела в виду, сказав, что Пол «разберется» с ним? Убьет? Отведет к шерифу на расправу? Неужели она так свыклась с этой средой, с их мышлением?

Девушка улыбнулась.

— Твой Пол — опасный человек. Я уже думала о нем.

Пол должен помочь Нэнси, подумала Мэри. Нельзя рисковать ее жизнью. Пусть он сам решит, как отделаться от этого подонка.

Мэри только что сняла свой костюм и смыла грим в ванной комнате, расположенной за сценой, когда заметила, что кто-то проскользнул в боковую дверь. Игроки в покер часто пользовались этой дверью, но это был кто-то другой, ей незнакомый. В черных узких брюках, черном жакете и накидке с капюшоном на голове, человек торопливо прошел мимо игроков, даже не взглянув на них, и направился к комнате, из которой только что вышла Мэри.

Игроки, как обычно, были в таком азарте, что не замечали никого вокруг себя. Обойдя окутанные сигарным дымом фигуры, Мэри подошла поближе к незнакомцу и узнала лицо под капюшоном. Остановившись, она тихо окликнула:

— Нэнси?

Девушка посмотрела на нее с удивлением, откинула капюшон и влетела в гримерную. Мэри последовала за ней и закрыла за собой дверь.

— Почему ты в таком виде? Где ты была? Я-то думала, ты, как обычно, наверху… работаешь.

— Мне надо было ненадолго выйти, — коротко, не вдаваясь в подробности, ответила Нэнси. — Брр. Там такой дождь!

— Что-то случилось?

На лице Нэнси появилась странная улыбка.

— Все в порядке. Все очень даже хорошо.

Грусть и тоска, постоянно угнетавшие девушку, делая ее взор безжизненным, куда-то исчезли. Впервые за все время серые глаза Нэнси блестели, оживленные искорками жизни. Что-то все-таки произошло. И, видимо, очень радостное…

— Сейчас я переоденусь и поднимусь, — сказала Нэнси. — Ты уже закончила свое выступление?

— Да, ведь сейчас два часа ночи.

Нэнси сняла накидку и, свернув ее, положила под мышку.

— Надо же, не думала, что уже так поздно. Тогда до завтра.