Счастье по обмену - Глория Беннетт Страница 29

Леди Патриция с улыбкой кивнула.

— Я люблю эту пьесу. Как и все пьесы Уайльда. Они очень нравственные. Но как это можно совместить с жизнью самого писателя? Вот это у меня не укладывается в голове.

— Уайльд очень переживал, что его жизнь так ужасно сложилась. Вообще-то об авторе надо судить по его произведениям и их нравственному значению, а не по ошибкам, которые они совершали в жизни. Думаю, переживая трагедию собственной жизни, Уайльд хотел помочь нам — читателям и зрителям — не совершать таких же ошибок, — ответил Том.

— Вы правы, сэр, — заметила леди Патриция. — Я тоже так склонна думать. Дорогой, мне кажется, ты в хороших руках. Я могу вас оставить, чтобы показать милой даме наш дом и сад. И она сделает красивые снимки, а потом и тебя сфотографирует.

— Разумеется, дорогая. Это хорошая идея. Итак, Том, начинайте…

— Тогда у меня к вам совершенно естественно возникает первый вопрос: кем является для вас ваша супруга?

Том настолько понравился сенатору и его жене, что интервью вышло за рамки просто ответов на вопросы, а плавно перетекло в задушевную беседу. Том как-то интуитивно понял, что брак для обоих Райтов был очень важен. Хорошие семейные отношения во многом помогли и продвижению сенатора, и репутации его супруги. И их излишняя строгость в вопросах морали, которую многие принимали за ханжество, была просто естественным состоянием людей, нашедших свою единственную половину и не понимавших, как можно жить иначе. Впрочем, Том искренне уважал таких людей, справедливо считая, что в трудную минуту на них можно положиться, особенно если дело касалось политики или благосостояния государства. Пока Мей делала фотосессию дома и сада, сенатор, очарованный Томом, пригласил его на свой сегодняшний прием.

— Приходите со своей невестой, — любезно сказал он (Том в разговоре обмолвился, что он обручен.).

— К сожалению, она в отъезде. У нее умерла тетя, и ей надо привести в порядок кое-какие дела. Сэр, я постараюсь сделать о вас достойный материал. Вы всегда можете положиться на нашу газету.

— Я это запомню, — шутливо ответил сенатор, и они расстались, весьма довольные друг другом.

Том заехал в редакцию, сообщил Айзеку, что текст будет готов к вечеру, и просил отпустить его, так как он отыскал местоположение Дорис Браун и она, возможно, прекратит этот глупый процесс. Айзек сказал, что Том гений, и пожелал ему счастливого завершения дела, заметив, что текст интервью можно принести и утром, так как все равно раньше четверга его не опубликуют. А когда Айзек узнал, что Тома пригласили на вечернее парти к Ройтам, он даже присвистнул от изумления.

— Парень, ты далеко пойдешь! Снобы Ройты даже не всех политиков к себе приглашают, не говоря уже о нашем брате. И чем же ты их так покорил? Неужели своей молодостью и красотой? И эти поборники нравственности на самом деле тайные развратники и обожают секс втроем?

— Все гораздо проще и добропорядочнее. Я поразил их воображение тем, что процитировал Оскара Уайльда, так сказать ослепил своей эрудицией.

— Если бы ты процитировал Библию, то вопрос бы снялся, но Уайльд… это тоже несколько, я бы сказал, рискованно. Вот увидишь, в конце вечера сенатор затащит тебя в спальню под предлогом показать старинные гобелены.

Том рассмеялся, и Айзек захохотал вместе с ним. Том подумал, что все журналисты чем-то похожи друг на друга. Казалось бы, такой солидный профессионал, заместитель главного редактора, а тоже не прочь позубоскалить на всякие двусмысленные темы, как и Джим. Тому и в голову бы не пришло такое подумать о добропорядочной чете Ройтов. Но кто знает, может если он проработает в газете года два, то начнет мыслить обо всех совершенно так же, как его старшие коллеги. Говорят, что и полицейские после нескольких лет работы считают, что все люди воры и насильники если не на самом деле, то в душе. Это профессиональное заболевание. Но тут Том вспомнил о своих личных проблемах и начал звонить в Виргинию.

А вот бы обо всем этом написать, вдруг подумал он. Надо только довести до конца журналистское расследование. Тьфу, кажется, я тоже начинаю заболевать, разозлился он на себя.

Лора и Дорис не захотели ехать в Вашингтон, и тогда Том поехал снова в Силвер-Спрингс, надеясь умудриться не опоздать на прием.

Уговорить Дорис написать отказ от каких-то претензий по поводу публикации фото труда не составило. Они быстро сгоняли в нотариальную контору, оформили бумагу, в которой Дорис даже благодарит редакцию за фото, помогшее ей найти сестру.

— Но ты понимаешь, что этим окончательно разозлишь свою мать? — заметила Лора, когда обрадованная приездом Тома Дорис начала собираться. — Достаточно будет только простого отказа от всяких претензий.

И тут Том выдал последний, как ему казалось, секрет торгового дома «Долли Браун».

— Да она и не мать ей вовсе! — радостно воскликнул он, но тут же осекся.

Дорис побледнела и машинально опустилась на пуфик в прихожей.

— Полегче, приятель, — строго произнесла Лора. — Что ты гонишь?

— А то, что у Лиззи Каббл, в замужестве Тейлор… Тебя ведь усыновили и Тейлор фамилия твоего отчима, не так ли? Так вот: у твоей мамы родились две девочки-близнецы. И одна весила вполне прилично, я подозреваю, что это была ты, а другая родилась недоношенной, и ее держали в барокамере даже после выписки твоей мамы с тобой. Но потом, как мне сказал доктор Харрисон, случилось нечто странное. Эту недоношенную девочку перевели в какой-то необыкновенный госпиталь, потому что появившийся отец ребенка заявил, что лечение недостаточно хорошее. А на письме с просьбой о переводе стояла подпись и мамы. Так что все было сделано по закону. И на этом история обрывается. Но я почему-то уверен, что эти два миллиона твоя мать получила за отказ не от жениха, а от ребенка.

— Так вот что имела в виду тетка, когда в письме делала свои туманные намеки. Поэтому мама не тратила деньги — она хотела их вернуть и забрать мою сестру обратно! И не успела! Теперь мне все ясно! Но зачем она согласилась на это?! И так мучилась все время…

— Я думаю, ваш папаша запугал ее тем, что малышка умрет. И поставил вопрос ребром — или отдавай ребенка и мы его вылечим с нашими деньгами, или пускай помирает… Постой, Дорис, очнись.

Дорис медленно сползла на пол. Когда она открыла глаза, то прошептала:

— Вы не знаете Диану, она если что захочет, то ребенка даже из живота вытащит. Я знала, что она мне не мать… знала. — И Дорис горько заплакала.

Роджер не собирался идти на прием к Ройтам. Но в последнюю минуту передумал. Как ни странно, этот визит был напоминанием ему о Дорис-Лоре, девушке, с которой он был счастлив так недолго и которую потерял. А в том, что он ее потерял, Роджер не сомневался. Прежде всего потому, что все оказалось до неприличия запутанно. И раскрутить эту историю без скандала не удастся. А скандал разрушит налаженный механизм его жизни и работы. И что потом делать, он не мог даже представить. Но жил ведь он раньше без этих римских каникул, как он окрестил мысленно события последних дней. И даже был счастлив. Но кто-то сказал: «Счастье — как здоровье, пока оно есть, его не замечаешь». И теперь он был несчастен. Пока он собирался на раут, в дверь кто-то постучал. Это был Клайд.