Живи и люби! - Долли Нельсон Страница 29

— Детской ночи? — Тенгвальд рассеянно вытер пальцы о льняную салфетку.

Лотта коротко кивнула, но не смогла ничего сказать, потому что у нее был занят рот. Как обычно, на выручку пришла сестра.

— Детская ночь — это когда дети смотрят телевизор. Мы принесем сверху спальные мешки. Возьмем три-четыре любимых фильма…

— Три-четыре фильма? — Сигрид пыталась говорить спокойно, но сомневалась, что ей это удалось. — Это значит, что вы ляжете спать…

— Поздно! — закончила очень довольная этой перспективой Лотта.

Осуждение Сигрид ничуть не смутило воодушевившуюся Ловису.

— Да. А еще мы возьмем с собой кучу еды. Чипсы. Крендельки. Гамбургеры. Газировку.

— И попкорн, — добавила ее сестра.

Услышанное Сигрид очень не понравилось.

— Но вы только что пообедали.

Лотта застонала.

— Сигрид, без такой еды детских ночей не бывает!

Сигрид беспомощно посмотрела на Тенгвальда, надеясь на его моральную поддержку. Идея была просто чудовищная. Ночью у детей начнутся желудочные колики, а утром они не захотят вставать… Однако все внимание Тенгвальда было занято племянницами.

— А что в это время будем делать мы с Сигрид? — спросил он.

Двойняшки одновременно пожали плечами.

— Можете сыграть в карты, — предложила Лотта. — Или взять нашу новую головоломку.

Ловиса потянулась за стаканом молока.

— Не знаю. Когда мы устраивали детскую ночь, мама с папой всегда находили дело у себя в комнате.

Тут Тенгвальд посмотрел на Сигрид. В его глазах вспыхнул порочный огонек.

— Бьюсь об заклад, что так оно и было, — задумчиво протянул он.

У Сигрид похолодело в животе.

Лотта без промедления добавила:

— Во время детских ночей мама с папой старались не показываться нам на глаза. — Она тщательно вытерла рот тыльной стороной ладони. — Наверно, играли у себя в спальне в настольные игры.

В зеленых глазах Тенгвальда, сидевшего напротив Сигрид, горело коварство.

Она отодвинула стул и встала.

— Тенгвальд, вы не поможете мне на кухне? Я хочу принести яблочный пирог.

— Но я еще не закончила обед! — запротестовала Лотта. — Он вкусный, так что не торопите меня.

Сигрид фыркнула.

— Что ж, спасибо за комплимент. Мы сейчас вернемся. А ты продолжай. Желаю приятного аппетита. И ты тоже, Ловиса, ладно?

Девочки кивнули и взялись за вилки. Тенгвальд положил салфетку рядом с тарелкой и следом за Сигрид вышел из комнаты.

— Ай да сестра! — сказал он, оказавшись на кухне. — Хочет помиловаться с муженьком и подкидывает детям мысль провести вечер с видеокассетами и чипсами! И даже дает этому занятию собственное имя. — Он хихикнул. — «Детская ночь», это же надо… Ну, пусть только вернется! Я ей так покажу, что своих не узнает. И про любовные фильмы все выложу.

Сигрид закрыла дверцу холодильника и поставила пирог на буфет.

— Тенгвальд, я не уверена, что девочкам следует позволять такие вещи.

— А что в этом плохого?

— Им нужно вовремя лечь спать, — напомнила она. — Сами знаете. Мы же договорились, что распорядок дня — это самое главное.

Тенгвальд пожал плечами.

— Судя по словам девочек, их родители не так уж строго соблюдают распорядок дня. Во всяком случае, не в «детскую ночь». — Он не выдержал и расхохотался. — Похоже, моя сестрица позволяет детям делать что угодно, когда ей и Фредрику хочется заняться… — он лукаво выгнул брови, — сами знаете чем.

У Сигрид зарделись щеки. Она в смущении отвернулась к буфету и достала десертные тарелки. А когда повернулась снова, Тенгвальд оказался так близко, что она вздрогнула. Он взял у нее тарелки, при этом их пальцы соприкоснулись.

— Ей-Богу, Сигрид, — сказал он. — Не понимаю, почему бы не устроить девочкам праздник.

— Но чипсы, крендели, гамбургеры? Всей этой гадости достаточно, чтобы убить лошадь. Они заболеют.

— Не забудьте про попкорн.

— Я говорю серьезно.

Тенгвальд хитро улыбнулся и поставил тарелки рядом с пирогом.

— Я тоже серьезно. Ничего с ними не случится.

Хотя он не сдвинулся ни на сантиметр, Сигрид показалось, что расстояние между ними сократилось до минимума. Воздух стал жарким и душным.

— Как вы сказали, Лотта и Ловиса привыкли рано ложиться спать.

Тенгвальд ни на йоту не отклонялся от темы, но Сигрид чувствовала, что ход его мыслей кардинально изменился. Беседа приобретала все более заметный эротический оттенок. Она обратила на это внимание еще несколько минут назад, сидя за столом.

— Они уснут, не успев досмотреть второй фильм и до половины.

Сигрид сделала глубокий вдох, пытаясь побороть внезапно возникший холодок под ложечкой.

— Ладно… Надеюсь, все будет в порядке.

После этих слов на сексуальных губах Тенгвальда появилась чувственная улыбка. По телу Сигрид тут же побежали мурашки, и ей захотелось по-кошачьи выгнуть спину. Однако она не дала себе воли, скрестила руки на груди и крепко сжала ладонями предплечья. Что на языке жестов означало «держись от меня подальше».

Но Тенгвальд остался глух к этому молчаливому посланию. Он придвинулся к Сигрид. Не намного. Совсем чуть-чуть. Однако этого было достаточно, чтобы у нее сдавило в груди и закружилась голова.

— Вопрос в том, — прошептал он, — чем в это время займемся мы с вами.

Его губы так и манили к себе. А зеленые глаза, потемневшие от желания, еще никогда не были такими искусительными. Он желал ее.

Тенгвальд поднял руку и кончиками длинных пальцев погладил ее подбородок. Это прикосновение было легким как сон.

У бедной Сигрид сжалось горло, и она нервно проглотила слюну.

— Тенгвальд…

Она надеялась, что это прозвучит как предупреждение, но ошиблась.

— Ох… — вздохнул он. — Знаю, знаю. Ничего такого не будет. — Тенгвальд потянул ее за мочку уха и пробормотал: — Но почему запретный плод всегда так сладок?

Ее решимость начала таять, как кусочки льда в жаркий летний день. А когда он кончиком пальца провел по ее уху, Сигрид закрыла глаза, думая лишь о том, что у нее отнимаются ноги. Сердце колотилось как сумасшедшее, кровь в жилах бурлила…

Наконец она подняла веки. Тенгвальд был так близко, что его дыхание касалось ее щеки.

— Скажи мне… — прошептал он, — ты знаешь что-нибудь более заманчивое, чем запретный плод?

Она с трудом перевела дыхание и подумала, что сейчас потеряет сознание, не выдержав бремени физического влечения. Тело горело пламенем, голова кружилась…