Разлуки и радости Роуз - Изабель Вульф Страница 29

— Что это вы делаете? — спросил он.

— Переставляю книги.

— Но зачем?

— Потому что я люблю, когда книги стоят в алфавитном порядке. И компакт-диски тоже. Так удобнее. Разве ты так никогда не делаешь?

— Ну… нет.

Только я собралась высказаться на тему преимуществ алфавитно организованной системы, как услышала стук почтового ящика. На коврике лежало очередное приглашение в «Тип-топ Тандури-хаус» и «Пиццу-хат». Я подняла листовки и уже хотела выбросить их в помойку, но тут странный звук из соседнего дома заставил меня замереть на месте. Слабый гул, который становился все громче и громче. Я приросла к полу. Это были сдавленные горестные рыдания. Сердце сжалось. Бедняжка Бев.

Я замерла, оцепенев от жалости, и понятия не имела, что делать. Если бы я лучше знала Беверли, то позвонила бы ей или придумала какой-нибудь предлог зайти. Но мне казалось, что у меня нет права вмешиваться, тем более что, когда мы познакомились, она вела себя так беззаботно и мужественно. Если бы она узнала, что я слышала ее рыдания, то пришла бы в ужас. И я бы почувствовала себя отвратительно, если причиной ее расстройства оказалась статья в «Дейли пост». Может, увидев все это черным по белому, она жалеет, что дала интервью? Теперь все знают о «несчастной Бев», о ее травме, о том, что ее бросил бойфренд, и о том, какой она была прекрасной спортсменкой. Наверное, поэтому она и плачет. Эта мысль совсем меня расстроила, но оказалось, я ошиблась. На следующий день Бев позвонила и сказала, что Рики пришел в такой восторг от статьи, что предложил ей вести постоянную рубрику.

— Он сегодня утром позвонил — в воскресенье, Роуз! Хочет, чтобы я вела еженедельную колонку. Ему кажется, что это увеличит тираж «Дейли пост».

— Он недалек от истины.

— Но я в ужасе, Роуз. Я ведь не журналистка.

— Ну и что? Ты умеешь выражать свои мысли. У тебя прекрасно получится.

— Но он хочет, чтобы я писала от имени Тревора. — Ага. Понятно. Это будет сложнее. — Может, ты прочитаешь пробную статью, прежде чем я отдам ее в редакцию, и вынесешь приговор?

— Конечно.

Во вторник вечером мы отправились в бар «Виноградная гроздь» в конце улицы, и Бев показала мне две пробы. Я боялась, что они окажутся слишком слащавыми и сентиментальными, но это было не так. Напротив, такое ощущение, будто статьи написаны мужской рукой. И это было трогательно. Потрясающие статьи.

По утрам Бев хандрит, но я пытаюсь держаться молодцом, — прочитала я. — Бужу ее, лизнув в нос, потом она потискает меня немножко, и я ныряю под кровать. Подаю ей тапочки, стараясь не забрызгать их слюной, и день начинается.

— Блестяще, — хихикнула я. — Рики будет в восторге.

Бев спускается к завтраку на специальном лифте. Пока она пьет чай, я успеваю вздремнуть. Но я всегда начеку. Храплю, как боров, но как только она двинется с места, я тут как тут.

— Чудесно, — сказала я. — У тебя талант.

— Если бы он говорил, то именно так, правда, Трев?

Но так было не всегда, — продолжала я. — Нет-нет, в самом начале было хуже некуда. «Тревор, сделай то», «Тревор, сделай это», и мне хотелось сказать: «Простите? От чего умер ваш предыдущий раб?» Она меня совсем замучила. Но я чувствовал себя немного виноватым, потому что мог вести себя и получше. К счастью, Бев очень отходчива, и теперь мы без ума друг от друга.

— Если все получится, гонорар отдам в «Лапу помощи», — добавила Беверли. Мы отхлебнули пива. — После несчастного случая я получила огромную страховку, так что деньги мне не нужны. Зато появится прекрасная возможность рекламировать благотворительные мероприятия! Кстати, раз уж я об этом заговорила — ты придешь на наш первый благотворительный вечер? Как раз перед Рождеством.

— Конечно приду, — ответила я.

— Это бал. Бал-маскарад, — уточнила она.

Маскарад? Проклятье!

— Но не обычный костюмированный бал, — объяснила Бев, кинув Тревору ломтик свинины. — Вечеринка на открытом воздухе, в отеле «Курто», и каждый должен нарядиться, как персонажи на картинах знаменитых художников. Лучший костюм получит приз. Еще пива хочешь?

— Не откажусь, только полстакана.

— О'кей. Трев, наш выход. — Она подкатила к бару на коляске. Тревор лаем подозвал бармена, и Бев протянула Треву кошелек. Пес встал на задние лапы и положил бумажник на стойку, а бармен взял деньги. Беверли по очереди доставила кружки на стол, а Тревор забрал сдачу.

— Наверняка он пьет темный «Карлинг», — расхохотавшись, сказал бармен.

— Не-а, он непьющий, — отозвалась Бев.

Итак, благодаря Беверли Рики пока доволен, и в ближайшее время взбучка никому не грозит. Но на моем столе растет гора писем от страдающих предрождественской депрессией, и я сама тоже чувствую себя мрачновато. Весь прошлый год я провела в блаженном романтическом тумане. В этом году я одна и почти разведена.

— Рождество… думаю о самоубийстве, — бодренько зачитывала Серена, просматривая вчерашнюю почту. — Рождество, все валится из рук. Рождество, хочу покончить с собой, — весело продолжала она. — Рождество, лучше бы я умер…

— Хорошо, Серена, я все поняла.

— Кстати, я думаю, что в этом году Рождество нас ждет безрадостное, — как ни в чем не бывало продолжала она, убирая волосы за ухо. Когда она это сказала, я подняла глаза и вдруг заметила, что она резко поседела за последнее время. — Знаешь, на Рождество всегда такие траты. — Она поежилась. Ну, траты так траты, но ведь и она, и ее муж работают. — Понимаешь, после той маленькой аварии Роб немножко не в себе, — тихо продолжала она, — он не справляется на работе, и сама знаешь, сколько приходится платить за обучение… — Она замялась. — Но все равно! — весело воскликнула она. — Нечего жаловаться! Есть люди, которым в сто раз хуже приходится! — Мне почудилось, или у нее на самом деле правый глаз дергается?

В обед я позвонила Генри и рассказала про бал. Он пообещал прийти. «Буду Моной Лизой», — захохотал он.

Двойняшки тоже были в восторге.

— Там должно быть весело, — сказала Беа, — и мы могли бы найти клиентов. Мы согласны, сто процентов. Станем звездами бала!

— Звездами? — И тут мне пришло в голову — почему бы не позвать Тео? Я даже сделаю ему одолжение, ведь бедный парень в такой депрессии.

— Бал? — удивился он, когда в четверг я все-таки его пригласила. — Так торжественно, но… я согласен. Может, там будет… забавно. Спасибо за приглашение, — вежливо добавил он.

— Не за что; все, что угодно, ради благого дела.

— Я сейчас же запишу в ежедневник. — Он пошарил в кармане пиджака и выложил на кухонный стол кучу всякой всячины, в том числе и мобильник. Я посмотрела на него и поняла, что у меня в точности такой же. «Моторола-250» с серебристой панелькой из гальванизированной стали.