Мое простое счастье - Лаура Дейв Страница 29

– Ты куда? – спросила Джордан.

– Не хочу больше об этом. Я бы никогда не стала так отзываться о твоей жизни.

– Что поделаешь? Я – не ты. Я та еще стерва, по крайней мере временами, и это ни для кого не секрет. А еще не секрет, что я люблю тебя больше всех на свете. И не надо делать вид, будто сомневаешься. Я забочусь о тебе и о том, что хорошо для тебя, и мой брат тут совершенно ни при чем.

Я посмотрела прямо на нее:

– А, так он снова стал твоим братом?

Она спокойно выдержала мой взгляд:

– Это не имеет никакого значения, Энни. В любом случае я хочу для тебя того, чего ты сама хочешь.

Я обвела рукой вокруг себя, охватывая жестом всю беспредельную гору:

– Вот чего я хочу. Тебе не приходило в голову, что я нашла именно то, о чем всегда мечтала?

– Да? И давно ты об этом мечтаешь? Извини, конечно, но я не собираюсь просто сидеть и смотреть, как ты отказываешься от того, чего на самом деле хочешь, – любить, пока смерть не разлучит вас. Временное помешательство Ника еще не повод переезжать в захолустье вместе с мистером Кашеваром.

Я растерялась и не знала, с чего начать, но все-таки заставила себя начать хоть с чего-нибудь:

– Во-первых, это не захолустье. Тут недалеко университет штата, если ты не в курсе.

– А еще музей-ферма, если ты не в курсе.

Я развернулась и пошла прочь – по глубокому снегу, к тропе, которая уведет меня вниз, подальше от Джордан.

Я слышала, как она шла за мной, стараясь не отставать, а потом остановилась.

– Между прочим, с Перл у него все кончено! – крикнула Джордан мне вслед. – Вдруг тебе интересно. Все кончилось еще до того, как началось.

Я не обернулась – застыла на месте, но не обернулась.

Снова послышались шаги Джордан. Она подошла ближе и остановилась прямо у меня за спиной.

– Он сейчас в Лондоне – заканчивает съемки фильма. Пытается найти работу в Европе и не закиснуть окончательно. Говорит, что не может вернуться домой без тебя. Прямо жалко его.

Я по-прежнему стояла не двигаясь. Джордан понизила голос:

– Послушай, Ник осознал, какую совершил глупость. Но он не приедет и не попросит прощения, если я скажу, что ты счастлива. Но если я скажу, что ты несчастна…

Я быстро повернулась и метнула на нее испепеляющий взгляд:

– Даже не думай! Я не шучу, Джордан. Только этого мне еще не хватало!

– Тогда скажи, что тебе все равно. Скажи, что еще шесть месяцев назад ты готова была любить Ника до конца жизни, а теперь тебе все равно.

– Прошло больше шести месяцев.

– Прошу прощения – семь месяцев назад.

Я отвернулась и пошла дальше.

– Мне все равно, – сказала я.

– Может, повторишь, глядя мне в глаза? Думаю, получится более убедительно.

Я продолжала спускаться.

– Сейчас ты мне не особенно нравишься.

– Ничего, – крикнула Джордан мне вслед, – переживу.

На ночь Джордан не осталась, а поехала в Нью-Йорк, откуда надеялась улететь в Лос-Анджелес первым же утренним рейсом. Она сказала, что переночует в аэропорту, но я подозревала, что на самом деле у нее в планах провести пару дней в Нью-Йорке, Бостоне или еще где-нибудь – лишь бы не со мной в провинциальном Уильямсберге, – прежде чем вернуться в Калифорнию. Как бы там ни было, меня не покидало ощущение, будто Джордан все еще здесь – прямо в доме, в нашей с Гриффином спальне. Ее голос звучал у меня в ушах так громко, словно она стояла рядом со мной: «Ты не должна тут оставаться…»

Отчасти именно поэтому я пошла в ресторан к Гриффину. Мне казалось, это мудрое решение – побыть вдвоем, постараться снова сблизиться, помочь ему с бесконечными приготовлениями к открытию. Но в ушах у меня по-прежнему звучали слова Джордан… Как я не поняла, что самым мудрым решением было бы остаться дома?

Мы вместе украшали ресторан гирляндами белых искристых фонариков в виде цветов лотоса, оплетая ими крышу и фасад наподобие виноградных лоз.

– Поверить не могу, что до открытия всего неделя, – сказала я.

– Десять дней! – поправил Гриффин.

– Десять дней, – повторила я.

Я стояла на стремянке, а Гриффин светил мне фонарем, чтобы хоть немного рассеять темноту. Он расспрашивал о Джордан, и я, не желая рассказывать ему правду, резко сменила тему.

– И потом, это всего лишь предварительное открытие, – продолжил Гриффин.

– Неважно. Все равно большое событие. Ты же говорил, что это чуть ли не самая ответственная часть.

– Ты специально пытаешься меня запугать или у тебя это получается ненарочно?

Я рассмеялась:

– Может, тебе будет спокойнее, если мы все-таки определимся с названием? Есть у тебя идеи?

– Есть кое-какие наметки. Но даже если до следующей недели мы так ничего и не придумаем, все приглашенные и так знают, где мы находимся.

– Это большой плюс, – согласилась я.

Гриффин поднял ко мне лицо и улыбнулся:

– Жаль, что я не знал о приезде Джордан, – выкроил бы немного времени, чтобы с ней пообщаться.

Я отвернулась от Гриффина, от этой его улыбки и сосредоточилась на фонариках.

– Ну, это еще не конец света.

– Надеюсь, что нет, – усмехнулся Гриффин. – Но Джордан – твоя подруга, и я хотел бы с ней познакомиться.

Это было так искренне, так похоже на Гриффина, что в груди у меня что-то сжалось.

Наверное, это маленькое проявление доброты должно было сблизить нас, напомнить мне о том, что я знала о Гриффине, и заглушить слова Джордан. Но вопреки здравому смыслу в голове у меня вертелось одно: «Почему наша жизнь кажется не настолько счастливой, чтобы показать ее Джордан?»

– Не забывай, что Джордан – сестра Ника, – сказала я.

– Ну и что?

– Она на его стороне.

Гриффин бросил на меня взгляд, который я различила даже в тусклом свете фонаря.

– Что такое? – спросила я.

– Не знаю… Просто я думал, все это уже в прошлом.

И тут мне бы ответить: «Конечно, в прошлом!», но с языка у меня уже сорвалось другое, не столь позитивное замечание:

– Скажи об этом Джиа. Или своей матери.

– Энни…

– Ты не понимаешь, – проговорила я, опуская фонарики.

– Похоже, что так. Хотя вроде я тупостью не отличаюсь. Не гений, конечно, но все-таки. Обычно понималка у меня работает хорошо.

Гриффин пытался обратить все в шутку, отнестись к моим словам легко. Но я его не поддержала: я не хотела, чтобы все было легко. Я хотела, чтобы все было трудно – очень трудно.