А потом будет утро... - Тори Андерсен Страница 29

– Все?

– Все!!! И отвечаю за свои слова. Так вот, если хочешь знать, самый главный для меня разговор состоялся тогда…

– Когда?

– Перед моим уходом.

– В ноябре?

– Да. Четыре года назад. – Том смотрел себе под ноги. Он выглядел виноватым.

– И что там было главного?

– Все. От начала до конца. Даже про полководцев.

– Про каких полководцев? – спросила она с подозрением, готовая пощупать лоб у Тома: вдруг мальчик перегрелся или – переохладился?

– Да так, не важно. У тебя было такое лицо. У тебя было отчаяние в глазах, Одри. Ты выходила на крыльцо кафе, чтобы решить свою судьбу, и я сказал тебе про полководцев.

Она все прекрасно помнила. До каждой мелкой реплики. До каждого вздоха.

– Но я не мог! Я… мне было в двести раз хуже! Я чувствовал себя свиньей, которая продалась за десять серебряников. Я продался, Одри, я был молод и честолюбив, мне хотелось подняться в жизни, я был просто дурак!

Она молчала. Как всегда в минуты сильных волнений, гордо выпрямившись и немного откинув голову.

– Я сказал, что мы должны забыть нашу любовь. Помнишь? Одри, мне важно знать: помнишь ли ты? Я сказал. Я сам сказал главное слово.

– А как же «друг с сексуальным подтекстом»? – Одри чувствовала, что начинает умирать. – В Израиле ты говорил, что ничего, кроме этого…

– Да при чем здесь друг! Одри! – Он схватил ее за куртку и притянул к себе, с ненавистью и бесконечной страстью глядя в глаза.

– Том.

– Одри.

– Мне было очень тяжело пережить тот ноябрь, Том.

– Я… любил тебя. И в тот миг понимал, что сильнее чувства ни к кому еще не испытывал. Я любил тебя, Одри, и только лишь одну тебя. Больше никого.

Она старалась справиться с дыханием. В груди почему-то не хватало воздуха.

– Я и сейчас… – Он замолчал.

Она подняла глаза, и Том сорвался:

– Господи, я теряю разум, когда ты так на меня смотришь! Одри, ты – колдунья? Одри, я и сейчас люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя. Это очень просто. Только сказать это было непросто, поверь мне… Я хотел сообщить тебе об этом в Израиле. Я за этим туда и поехал… Потом я хотел сообщить тебе об этом у Бриджит… Но напился и наговорил глупостей. Я тебя люблю, Одри, и всегда любил, как бы долго не сопротивлялся этому чувству. Люблю с тех пор, как… целовался с арбузом, танцевал на катере, спал с тобой вместе и боялся притронуться… Я просто тебя люблю. Это ни из чего не следует и ни к чему не обязывает. Это голая данность. Я. Тебя. Люблю.

Стало тихо.

Потом Одри осторожно взяла его лицо в свои ладони и стала целовать. Прошло несколько минут. А может – часов. Они всегда ставили рекорды по длительности поцелуев…

Ничто больше не имело значения, даже время. Одри не могла оторваться от сладкого ощущения полета, которое концентрировалось где-то в области затылка и лишало координации движений. Ей казалось, что она, как космонавт, провалилась в безвоздушное пространство, и точек опоры больше не осталось.

В отель они вернулись, держась за руки, с распухшими губами, опустив счастливые глаза. Банкет уже шел вовсю. Джуди сверкала обнаженными плечами, накануне тщательно обработанными в солярии и массажном кабинете, и в общем, как отметила про себя Одри, была вполне под стать Виктору и всей компании банкиров.

Их шумно приветствовали, представили остальным гостям, среди которых никого из знакомых, слава богу, не было. Впрочем, даже если бы и были, для Одри это уже не имело значения. От счастья кружилась голова, а прогулка в лесу и опоздание на банкет избавили ее от необходимости переодеваться в вечернее платье. Ей хотелось побыстрее уйти от шумной толпы и остаться где-нибудь наедине с собой, чтобы осознать свое счастье. У нее перед глазами до сих пор еще стояла картинка: ветка сосны, свисающая над их головами, чудесный смоляной запах и лицо Тома: «Я. Тебя. Люблю».

– Я не могу улыбаться, – прошептала она ему, опустив лицо, – у меня губы болят.

Том сжал ее руку под столом:

– Сейчас пойдем. Тут и без нас весело. А светские беседы – это не мой конек.

– Еще пять минут для приличия. – Она уже представляла, как сейчас степенно войдет в номер, посидит в ванной, чтобы немного побыть наедине с собой, перед тем, как окончательно броситься в объятия Тома…

Удивительно, но больше всего ей хотелось остаться наедине с собой, а не с Томом. В ее голове начали происходить странные вещи, словно она разделилась на две половинки, на две Одри. Та, которая ждет и любит, все еще бродила где-то в потемках. Второй Одри целиком и полностью доставалось счастье обладания Томом, но совершенно не было желания всем этим пользоваться. Кстати, и та, и другая были уверены, что еще не конец приключениям. Да, нужно остаться одной хотя бы на полчасика, и…

Едва дверь номера закрылась за ними, Том начал сдирать с нее одежду. Забыв о своих планах, забыв обо всем на свете, Одри вторила его движениям. Ее тело каждой клеточкой кричало, что жаждет его, и она не противилась этому порыву, может быть, впервые радуясь бессмыслице, творившейся в душе. Какая разница, что будет ПОТОМ, сейчас существует только СЕЙЧАС. И со всей страстью, на которую только была способна, Одри отдавалась Тому или забирала его себе – теперь между этими понятиями никогда невозможно будет провести грань: они вместе – единое целое.

Обнявшись, они уснули в смятой постели, приблизив друг к другу лица и перемешав дыхания.

…Разумеется, они не вышли к завтраку, и к обеду тоже. После короткой вечерней прогулки Том и Одри снова вернулись к себе в номер, даже и не подумав переезжать к Виктору.

Только вечером понедельника они съехали из отеля, с сожалением оглянувшись на пристанище своей любви. В домике Виктора их встретила шумная толпа незнакомых людей и Джуди в новом спортивном костюме, с таинственным выражением лица. Хозяева отсутствовали. Назавтра всем предстояло улетать.

Джуди несколько раз за вечер пыталась поймать подругу в углу и расспросить обо всем, но Одри пресекала любые разговоры на эту тему.

– Лучше помоги мне сообщить Тому, что мы затеяли с фирмой. А то, мне кажется, эта новость серьезно пошатнет его юную неокрепшую психику. – В тот момент она и не знала, насколько близка была к истине.

– Тогда хотя бы скажи, как тебе нравится это безобразие? – Джуди повертелась перед ней в чудовищном костюмчике морковного цвета. – Ты, нахалка, обещала ходить со мной по магазинам. А сама заперлась со своим ненаглядным на двое суток и забыла про все! Двое суток, Одри! Что вы там делали столько времени без еды и воздуха?!

– Да как тебе сказать? – Одри опустила порозовевшее лицо. – А костюмчик ничего себе! Веселенький. Обхохочешься…

Когда большинство гостей, зевая, разбрелись по комнатам, и в гостиной осталось несколько человек, Том и Одри вместе залезли в глубокое кресло, удивительным образом так переплетя ноги, что непонятно было, кто у кого сидит на коленях. Погоду и скачки обсудили, о деньгах при дамах говорить было не принято, ужин прошел отменно и оставил о себе самые теплые воспоминания… В общем, ближе к полуночи по гостиной распространился благостный дух праздности и лени, когда уже не хочется ни с кем говорить, но еще недостаточно мужества, чтобы встать и отправиться в спальню.