Только ты - Дорис Смит Страница 29

— Моя жена была очень открытой, но до вас ей далеко. Вы общаетесь так же естественно, как дышите.

— А такая общительность расценивается как нападение, и люди бегут. Вы это хотели сказать? — В ее голосе был вызов. Между ними не было ничего, чем следовало бы дорожить. Следовательно, не было необходимости притворяться.

— Именно. Все-то вы знаете. Вообще-то тогда вечером никто не убегал, я свидетель.

Он помолчал.

— Так что у вас по программе?

— Я собиралась погулять в гавани.

Он тоже все знал: это не самое удачное время для прогулок в гавани. Рыбацкие суда выходят в море ночью или рано утром. Кроме воскресенья. В воскресенье это происходит обычно после полудня. К тому же сегодня холодно.

— У меня есть предложение получше. Пойдемте со мной в кино. — Он усмехнулся. — У меня сегодня тоже свободный день. Я вернулся в Стрэтайр около трех утра. Ездил в Хоуик. Эти дискуссии по поводу слияния чертовски утомительны, мне просто необходимо проветрить мозги… Вы не поверите, я страстный поклонник кино.

Ему она поверила бы в чем угодно. Раз он так говорит, значит, так и есть. И еще она была уверена, что ей фильм не понравится. Наверное, война или шпионские страсти. Но права выбора у нее, видимо, не было. Так и есть.

— Я собираюсь сходить на «Южный Тихоокеанский». Ретроспективный показ. Вы видели этот фильм?

— Да. — Много лет назад она смотрела его с упоением. Как странно, что он назвал именно этот фильм, и тогда, когда у нее из головы никак не шел мотив оттуда — «Один волшебный вечер…». — А вы нет?

— Три раза. В этом-то все дело, — объяснил он серьезно. — Теперь это вроде эксперимента. Я знаю, что за чем следует, и могу целиком сосредоточиться на игре. Как в концерте. Вы любите музыку?

— Наверное, любила бы, если бы было время.

Кажется, он был изумлен.

— Да. Так что я говорил? Исправить это можно только одним способом. Мэгги Кэмпбелл, придется мне вами заняться. — Как по мановению волшебного жезла машина остановилась.

Она неуверенно глядела, как он вышел из машины, открыл багажник и извлек оттуда видавший виды пылесос.

— Что это? — осмелившись, спросила она, открывая свою дверцу.

— Это еще одна штука, на которую у вас, вероятно, тоже не хватает времени, — с усмешкой просветил ее Ангус. — Этим чистят в доме. — Он собирался сдать его в ремонт. — Я его купил давно, — признался он. Это было очевидно, но удивительно, так как почти все в Стрэтайре было новое и дорогое. — Хороший мотор. Не хочется с ним расставаться.

Последовавший за этим разговор в ремонтной мастерской по поводу остающихся ниток на ковре заставил ее задаться довольно странными вопросами: кто в Стрэтайре шьет нитками? Кто пришивает пуговицы? Кто пылесосит толстые мягкие ковры? Миссис Керр или он сам, человек, столь дотошно объясняющий суть неисправности.

«Южный Тихоокеанский» за многие годы не потерял ни капли своего обаяния. Наоборот, фильм казался еще красочнее, а песни — еще заразительнее. Ангус мурлыкал их себе под нос и отбивал такт каблуком.

Они вышли на улицу, он насвистывал «Моложе весны». Это было удивительное ощущение. Когда она была девчонкой, были песни, которые пели все, были традиционные места свиданий в сумерках… Потом это воспринималось как добрый, но нереальный сон. А сейчас все вернулось… Только дневной сеанс мог сотворить это. Все нехитрое волшебство детства было снова с ней, она не видела улицы, залитой солнцем, она была на острове Тихого океана, и в ее ушах звучала музыка.

— Ох, разбудите меня, — встряхнула она головой. — Я чувствую себя такой молодой! Чуть не девочкой!

— А я еще моложе, — серьезно откликнулся ее спутник. — Совсем ребенком.

Музыка словно лилась с небес.

— Мы еще успеем поесть, — заявил Ангус, когда они подъехали к дому. Это было скорее утверждение, нежели приглашение. — Поможете мне что-нибудь приготовить, — добавил он, бросая ей фартук.

Искушение было непреодолимым.

— С удовольствием, только боюсь, я не угожу вам.

— Конечно. — Казалось, что в его воображении возникли ржаной хлеб и вареные бобы с сосисками, которые она считает ужином. — Я вам покажу. — Пиджак быстро снят, клетчатая рубашка скрылась под красным мясницким фартуком.

Был приготовлен кисло-сладкий салат из яблок, апельсинов и тертого сыра, за которым последовали бараньи котлетки, тосты и душистый чай. Все было аккуратно поделено на две равные части, и Мэгги было велено доедать все дочиста: «Чтобы ничего не осталось на тарелках. Нечего еде пропадать».

Она быстро встала от стола и предложила вымыть посуду, но ей снова пришлось подчиниться.

— У вас отдых, пока не вернется Келли. По-моему, мы так решили. Так что садитесь. Мы услышим, как подойдет машина; она остановится внизу.

— Но мне кажется, вам пора отдохнуть от меня, — начала Мэгги.

— Ничего, я человек крепкий. — Его тон изменился. — Я рад, что вы здесь. Иногда надоедает быть одному.

— Я знаю.

Он взглянул на нее и продолжил:

— Я не жалуюсь. Грэму обязательно надо иметь друзей. Он и так уж слишком долго был один со мной.

— Вы им гордитесь. И это так заслуженно.

Он покраснел, как мальчик:

— Надеюсь, это не очень заметно.

— Это понятно. Вы его замечательно воспитали.

— Ну, нет, это не так. Мне просто повезло с ним. — Руки его легли на клавиши, и внезапно из-под пальцев полилась музыка.

Мэгги не знала, что именно он играет.

— Что это? — спросила она.

— Начало вашего музыкального образования. Третья тема Итальянского концерта. — Он был хороший пианист, и музыка все более и более увлекала его. Она смотрела на колыхание его плеч, быстрые движения кистей рук и выражение лица — отрешенное, молодое и счастливое.

На следующее утро она растирала ноги Кинкардину, когда услышала шаги в проходе между стойлами.

— Есть кто-нибудь? — Голос Ангуса.

— Только я, — откликнулась Мэгги. Утро субботы, когда Келли могла ездить под указаниями Роба, было для нее лучшим днем недели. — Я здесь, — сказала Мэгги, помахав рукой.

Лицо, показавшееся за загородкой, не радовало своим выражением. Без улыбки, скорее даже озабоченное, оно ничем не напоминало то лицо, за которым она так пристально следила во время музыки.

— Мне надо поговорить с вами, — отрывисто сказал он. — Можете меня слушать?

— Конечно. — Она закончила с одной ногой и взялась за вторую. Услышав молчание, она повернула голову и взглянула искоса.

— Так-то лучше, — сухо заметил Ангус. — Есть вещи поважнее лошадиных ног.

Нет, с леопарда пятен не смоешь. Наверное, глупо было надеяться на это. Одна ласточка еще не делает весны.