Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа Страница 29

Джин надевает наушники и нажимает play. На фоне мелодии песни «Даже море» группы «Неграмаро» она слышит голос Стэпа:

«Ага, ты этого не ожидала, правда? Видишь, к чему может привести одна твоя вспышка? Когда-то я прочитал фразу: „Любовь делает обычных людей необычными”. Нам стоило бы заменить ее такой: „Джин и ее выходки делают необычными всякого!” Сейчас ты, может, будешь смеяться, и я счастлив. Помни, что когда шофер остановится, ты должна включить вторую композицию». Это песня Эроса Рамаццотти. «Нет никого красивее, ты лучше всех». Джин заливисто смеется. Сколько раз она пела ему эту песню, подражая Эросу Рамаццотти и имитируя гнусавый голос; она приплясывала перед ним в одной своей голубой рубашке и с пустой бутылкой из-под пива вместо микрофона.

«Спасибо, что ты есть». Это ее любимая песня. Джин вспоминает множество подробностей ее романа со Стэпом: они, таинственным образом исчезнувшие, поднимаются из глубины памяти и внезапно возникают снова, заставляя ее понять, как сильно она влюблена.

Следуя указаниям, Джин включает вторую композицию – песню Брюса Спрингстина «Рожденный в США».

И, словно аудиогид, Стэп начинает рассказывать: «Здесь мы познакомились, здесь увидели друг друга в первый раз…» Тогда машина стояла на заправке на проспекте Франции. «Ты крала мой бензин, будто пыталась надуть кого-то постороннего. Ты заставила меня поверить, что это чистая случайность, что судьба заставила нас встретиться. И только потом я понял, что все было подстроено…» Джин вспоминает о своем плане, о тех двух годах, которые она прожила, думая о нем, сбежавшем в Америку. Потом – известие о его возвращении, попытки с ним встретиться – до тех пор, пока не получилось столкнуться лицом к лицу, в тот вечер. Машина снова трогается в путь, несколько раз останавливается, и всякий раз звучит новая композиция.

«Здесь я оставил тебя в машине, перелез через решетку Ботанического сада и принес тебе дикую орхидею, помнишь? К сожалению, на Капитолийскую площадь я тебя отвести не могу, а вот на Форум – да. В нише руин была скамейка, на которой мы занимались любовью». Джин переполняют чувства: перед ее глазами проплывают образы стольких дней, проведенных с ним; они узнавали друг друга все лучше и лучше, пока не слились воедино, как она ему однажды сказала.

«Ты всегда во мне…» – прошептала ему она. И Стэп, у которого всегда наготове шутки, ответил: «Хорошо бы!» Тут Джин его толкнула, крикнув: «Не в этом смысле! Дурак, ну какой же ты дурак».

Машина внезапно останавливается. Композиция номер семь. Но на этой улице нет ничего знакомого. Джин велит шоферу ехать дальше.

«Ага, ты, наверное, спросишь, что мы тут делали, что здесь произошло. Или, может, разозлишься, потому что подумаешь, что я что-то перепутал». Слышно, как Стэп смеется. «Нет, это не так. Скажи Эрнесто: „Я Джин, я упрямая, и я его любила!”». Джин со смехом повторяет эти слова шоферу. Эрнесто кивает и передает ей какой-то мешочек. «Ну вот, а теперь, если мешочек у тебя в руках, выйди из машины». И Джин в точности исполняет то, что говорит голос Стэпа. «Теперь открой его, там брелок с ключами, видишь? Так вот: красный ключ – от ворот дома номер четырнадцать». Джин оглядывается. Прямо перед ней – именно четырнадцатый номер. «Ну вот, а теперь иди. Так, молодец». Джин улыбается и останавливается перед дверью подъезда. «Этим ключом ты можешь открыть дверь. Вот, ты уже, наверное, там… Теперь поднимись на первый этаж и остановись». Джин доходит до лестничной площадки и осматривается.

«Ты, наверное, уже пришла. Теперь возьми синий ключ и открой им ту дверь, которая побольше».

Джин входит в квартиру. Она совершенно пуста, если не считать маленького стола посреди комнаты.

«Помнишь его? Мы купили его вместе, в Кампаньяно. Мы шутили и смеялись, и ты сказала: „С него начнется наш дом”. Пока здесь только цветы, но мне кажется, что это отличное начало, не правда ли?» И тут начинает звучать песня Элвиса Костелло «Она».

Однажды в кино, услышав ее, Джин ему сказала: «Вот, если захочешь меня растрогать, включи ее. Это будет наверняка!»

И Стэп, естественно, этого не забыл. От этой музыки Джин приходит в волнение и начинает плакать. Кто-то нежно обнимает ее сзади, она слегка вздрагивает, но потом оборачивается. Это он – красивый, дерзкий, но тоже взволнованный. Джин снимает наушники.

– Черт, какой же ты дурак, ты меня снова надул. И я плачу, как последняя дура! Клянусь, что больше никогда не устрою тебе скандала!

Стэп улыбается, потом наклоняется к ней и достает из кармана маленькую коробочку.

– Гарантирую, что нам придется нелегко, и в какой-то момент один из нас или мы оба захотим с этим покончить. Но я точно знаю и то, что если не попрошу тебя стать моей, то буду сожалеть об этом всю жизнь, потому что чувствую, что ты моя единственная.

Он открывает коробочку, показывая ей восхитительное кольцо, и смотрит ей в глаза.

– Джин, хочешь выйти за меня замуж?

Джин прижимает его к себе, кричит как сумасшедшая: «Дааааа!» – и страстно его целует. Когда они размыкают объятия, Стэп надевает ей кольцо на палец. Джин смотрит на него; ее глаза полны слез, она волнуется, она в смятении.

– Оно прекрасно…

– Это ты прекрасна…

И они снова целуются.

Потом Джин отходит в сторону.

– Эге… А вот эти слова я уже слышала…

– «Если ты сбежишь, я на тебе женюсь»: они тебе так понравились!

– Да ты повторюшка!

– С тобой я хочу, чтобы все было наверняка.

И они снова целуются.

И теперь я смотрю, как Джин ходит по дому – по этому самому дому, на который я взял ссуду, думая, что совершаю большой шаг, но мне бы никогда и в голову не пришло, что это будет такой шаг. Что же заставило меня так внезапно принять решение? Явно не ее выходка. Вспоминая о ней, я улыбаюсь. Джин красивая, улыбчивая, всегда жизнерадостная, при этом страдает и любит меня. Она единственная в своем роде, особенная. Может, я сделал ей предложение из страха ее потерять? Из страха больше не найти такого совершенного человека. Но разве совершенство – причина любви? Если бы сейчас здесь был Полло и сидел бы со мной на этом диване, что бы он мне сказал? «Эй, Стэп, да о чем ты говоришь? Разве это нормально, чтобы такой человек, как ты, пускался в мещанские рассуждения? Итак, первое: женщины приходят и уходят, а друзья остаются. Ну хорошо, я ушел…» – Да, он бы долго меня поддразнивал. – «Черт, ну ты же Стэп, вспомни об этом!» Как бы мне хотелось, чтобы он был здесь по-настоящему, чтобы я мог внимательно выслушать его слова, потому что, несмотря на то что его уже нет, он по-прежнему единственный, кто знает меня лучше всех. – «Ну так что? Продолжай». – «А что я должен тебе сказать? Я бы никогда не подумал, что когда-нибудь ты возьмешь ссуду, купишь дом, да не где-нибудь, а в районе Камиллучча, придумаешь кучу сюрпризов, чтобы сделать предложение девушке. Если бы мне такое сказали, я бы никогда не поверил, клянусь тебе. Однако что вышло, то вышло, значит, я уже не могу спорить, ты застал меня врасплох. И это ты, который любил драки, теперь полюбил брак? Ну и ну! Но если я должен понять, почему ты так поступил, вернее, почему поступаешь так… Потому что у тебя пока еще есть время, и ты это знаешь, правда? В общем, у меня нет четкого объяснения. Я лишь знаю, что на такой шаг решаются, когда любят человека. Не думаю, что могут быть другие причины. И поэтому я спрашиваю тебя: „А любишь ли ты Джин?”».