Научите меня любить - Вера Колочкова Страница 3

Сонькину горячность, однако, этот ее непроизвольный всхлип остудил довольно быстро. Подскочив к Кате, она испуганно заморгала, возложив ладошку на трогательно выпирающую ключицу, начала виновато рыскать глазами по лицу. И тут же вздохнула с облегчением, не узрев на нем следов обиженной слезливости.

– Слушай, и впрямь… Чего я на тебя наехала? Это у меня, наверное, наследственное… Мамка моя, помню, пока с соседкой с утра не насобачится, ни за что на работу не пойдет. И я такая же! Свинья, говорят, бобра не родит…

– Ну что ж, хоть какая-то от меня в доме польза! – грустно усмехнулась Катя. – Буду теперь твоим мальчиком для битья. Не переживай, я стерплю, раз такое дело… Ты первая в душ пойдешь?

– Нет, иди, я потом…

В ванной Катя, как порекомендовала в своем наследственном утреннем порыве Сонька, принялась рассматривать себя в зеркале. Хотя не любила она это дело – себя рассматривать. Зачем? Если природа красотой не наградила, тут уж ни один косметолог не поможет. Ну да, кожа жирновата, конечно. И прыщи на лбу выскочили некстати. И макияж она толком делать не умеет, да и незачем – все равно глаза под очками прячутся. Правда, с волосами можно что-то приличное сотворить, волосы у нее хороши, тут уж ничего не скажешь. Может, подстричься как-нибудь по-модному? Хотя все равно денег нет. Вот если с первой зарплаты… О, несчастная зарплата, вожделенная и всеми силами души вымечтанная, появишься ли ты в моей неприкаянной жизни, черт тебя побери, хоть когда-нибудь или нет?!

От горьких мыслей о зарплате на лбу тут же взбугрились два холмика, образовав меж собой продольную складку. Ни дать ни взять мамино выражение лица получилось – такое же опрокинутое тревожной заботой. Только у мамы эта складка уже в окончательную и бесповоротную морщинку превратилась. И под глазами у мамы горькие морщинки легли, и вдоль губ… Ладно, чего это она опять о маме! Надо скорее под душ прыгнуть, Сонька же там своей очереди ждет.

Стянув с себя пижаму, она снова невольно шагнула к зеркалу, мазохистски выставив на обозрение собственное тело. Да уж… Лучше не смотреть. Хотя… Это по сравнению с Сонькиными хрупкими косточками – лучше не смотреть. А если не сравнивать, то вполне даже ничего. И нисколько она не толстая. Просто более плотная, безо всяких там лишних окаянных изгибов. Зачем они ей, эти соблазнительные изгибы? Она ж в содержанки не собирается…

Однако скороспелое чувство неполноценности уже поселилось где-то там, внутри. Хотя про него и не скажешь так – поселилось. Чего ему селиться, оно там давно живет. Обвыклось, обросло привычками и живет. Конечно, с ним как-то бороться надо, да только не получается у нее. Пробовала – не получается! Видимо, корнями проросло. Вот и сейчас, подсунувшись под упругие душевые струи, она вдруг в полной мере ощутила свою неуклюжую громоздкость. Права Сонька, худеть надо. Талию определять. И чем быстрее, тем лучше. Хотя бы в этом плане попробовать ощутить свою полную ценность. Странно даже, почему она к этой проблеме относилась до сих пор пренебрежительно? Как-то не выступала на первый план эта проблема. Наверное, потому, что по сравнению с отсутствием зарплаты вкупе с жилищной неприкаянностью не была проблемой как таковой.

Натянув на себя шикарный Сонькин халат и соорудив на голове тюрбан из полотенца, она еще раз подсунула было лицо к зеркалу, но тут же и вздрогнула от быстрого стука в дверь.

– Катьк, телефон! Давай быстрее, тебе мать звонит!

Внутри тут же все сжалось, будто пропела свой короткий сигнал труба тревоги – ту-ту-ту-у-у… ту-ту-ту! Быстро открыв дверь, она буквально выхватила из Сонькиных рук трезвонящий мобильник, торопливо прижала его к уху и, втянув голову в плечи, почему-то на цыпочках побежала в комнату, придерживая сваливающийся с головы тюрбан.

– Да, мам, слушаю!

Так, отлично. Голос получился бодренький, радостный такой, будто она и впрямь рада была без ума маминому звонку.

– Здравствуй, дочь. Ну, что там у тебя с работой?

Мамин голос прозвучал в трубке, как всегда, устало и немного раздраженно, будто она очень сильно хотела, чтобы все окружающие оставили ее, наконец, в покое.

– Да все нормально, мам! Все отлично! У меня уже есть два надежных варианта, и сегодня вот еще ходила в два учреждения, резюме оставила. И завтра пойду…

– А зачем?

– Что – зачем? – тихо опустившись на диван и поджав под себя ноги, спросила осторожно Катя.

– Ну… Зачем еще куда-то ходить, если тебя уже в двух местах берут?

– Да так, на всякий случай… Может, там денег больше пообещают…

Мать подозрительно замолчала, и Катя, прикусив губу, лихорадочно подыскивала слова, чтобы залепить ими, как пластилином, эту образовавшуюся в разговоре мучительную паузу. Иначе, не дай бог, перетечет в нее, как в дыру, все ее бодренькое вранье. А у мамы на вранье слух особенный, как у талантливого музыканта на фальшивую ноту.

– Нет, правда, мам! Если уж есть возможность выбора, надо же им воспользоваться! Лишние деньги не помешают, надо же будет квартиру снимать, сама понимаешь!

– А что, из общежития уже гонят? Я так поняла, что ты до первого сентября с администрацией договорилась?

– Ну да, до первого сентября. У нас заведующая общежитием, знаешь, славная такая тетка… Живи, говорит, Катюша, пока новые студенты не приехали. Так что все в порядке, мам.

– А как ты питаешься? Может, тебе овощей привезти? В огороде вон огурцов, помидоров полно.

– Нет, мам, не надо! Не надо ничего везти!

Так, а вот тут она уже прокололась. Потому что слова отказа из нее выскочили, как истерический крик о помощи. Пришлось слегка закашляться, чтобы списать этот крик на нездоровье.

– Ты что, простужена?

– Нет, мам… Так, слегка горло побаливает…

– На ночь прими аспирин и завари липового цвету. Посмотри, он у тебя должен быть в баночке из-под чая, я привозила.

– Да, я помню. Обязательно заварю. Спасибо.

– Домой на выходные приедешь? У нас тут новостей полно.

– Каких, мам?

– Ну, не по телефону же… Давай приезжай, все узнаешь.

– Я постараюсь, мам.

– Что значит – постараюсь? Если мать говорит – приезжай, значит, надо приехать!

– Да, да, конечно…

– Ну, все тогда. Я завтра тебе снова позвоню. И с работой не раздумывай, иди туда, куда берут. Поняла?

– Хорошо, мам.

Короткие гудки отбоя зазвучали в ухе нежнейшей музыкой, и она без сил откинулась на спинку дивана, прикрыв глаза. Вошедшая в комнату Сонька, розовая после душа и ужасно хорошенькая, плюхнулась рядом с ней на диван, толкнулась худеньким плечиком.

– Ну что, как прошел очередной отчет о дочерних успехах? Нормально?

– Нормально, Сонь… – вяло откликнулась Катя, не реагируя на насмешливые нотки в голосе подруги.