Мой парень – миллионер - Айрин Лакс Страница 3

– Куда?

– Как куда? Готовиться! Это ты, Поля, пятерней свои короткие волосы взъерошишь, лаком сбрызнешь – и причёска готова. А мне нужно локоны завить. Пока, – Надя чмокнула меня в щёку и ретировалась из квартиры.

– Эй, подожди… А бардак кто убирать будет? Мне эту гору тряпья за весь день не убрать!..

Но подруги уже и след простыл. Я вздохнула, посетовала на то, что робота—уборщика ещё не изобрели и принялась запихивать одежду обратно.

Ближе к вечеру телефон назойливо начал пиликать. Надя то и дело присылала селфи и фото себя в зеркале, беспрестанно спрашивая меня: «Ну как?.. Не сильно аляповато… Не длинновато… Не коротковато?..» И если поначалу я ещё пыталась отвечать, то после десятого сообщения с фото плюнула и перестала отвечать. Тогда Надя позвонила:

– Ты занята?

– Очень! Я активно готовлюсь…

Лежу на диване, слушаю музыку…

– А ты бы не посмотрела?..

– Нет, не посмотрела бы. И не посмотрю. Иначе у меня желание идти с тобой куда-то пропадёт. Слушай, что ты, вообще, возишься так долго? У тебя красивая фигура, на тебе любая шмотка сидит отлично… Я бы на твоём месте не парилась.

– Ох… Да ты и на своём не паришься. Значит, можно надеть одно из платьев?

– Нужно.

– Мини?

– Макси. Блин, Надя. Я сейчас точно никуда не пойду. Всё, отбой…

Я отключилась и ещё через полтора часа ничегонеделанья принялась лениво собираться. Махнула пару раз горячим утюгом – и наряд выглажен. Причёска – минутное дело. Надя была права. Взъерошить, сбрызнуть лаком – и готово. Макияж тоже много времени не занял. К счастью, у меня выразительные черты лица и мне не нужно каждое утро рисовать себя с нуля. Подвела глаза, подкрасила ресницы и немного блеска на губы.

Я управилась очень быстро и забросила на плечо рюкзачок. Потом цокнула пару раз каблуками в коридоре и закинула в рюкзак любимые слипоны. На всякий случай. Потому что, чует моё сердце – я не протяну долго в пыточном инструменте для ног под названием «лабутены».

Надя уже ждёт меня в клубе. Сверкает улыбкой, как новогодняя гирлянда, и сшибает с ног ароматом парфюма, которым облилась, похоже, с головы до пят.

– Джанни Версаче бы не одобрил твоей расточительности, – бормочу я и целую её в щёку, стараясь не вдыхать аромат слишком сильно, ибо боюсь, что у меня получится химическое отравление. А я, вообще-то, собираюсь получить алкогольное.

– Спасибо, и ты прекрасно выглядишь, – поддразнивает меня подруга. Потом переводит взгляд на мой рюкзачок, обреченно спрашивая:

– Ты его и сюда притащила, да?

– Конечно, куда я без малыша?

Малышом я любовно называю свою камеру. И да, я всюду таскаю её следом. Потому что никогда не угадаешь, где тебя ждёт удачный кадр. Иногда в самом обыкновенном и приевшемся внезапно можно увидеть нечто такое, что выбьет у тебя почву реальности из-под ног и унесёт в неведомые дали. Говоря, что камеру я всюду таскаю с собой, я на самом деле имею в виду именно это. Как-то раз я сфотографировала свои кеды на фоне потрескавшегося донельзя напольного кафеля в туалете какого-то общепита. Трещины мне показались такими необыкновенными. И не только мне. Чёрно-белый снимок получил хороший отклик и даже приз с заумной формулировкой о концептуальности и чём-то там ещё.

– Твой малыш отпугивает от тебя всех. Спрячь свою зверушку в рюкзак и сосредоточь все свое внимание на VIP-зону.

Нет. Вот ещё. Делать мне больше нечего, как пасти мажористых козлов. Но для того чтобы Надя отстала, я согласно киваю. Потому что знаю наперёд дальнейшую схему под кодовым названием «раз два три».

Раз: мы занимаем один из столиков и заказываем спиртное. Надя – какой-то гламурный коктейль, я – текилу. От коктейлей мне на следующее утро бывает так хреново, что можно даже не пытаться их пить. Спасибо, прошлых попыток хватило. Потому я предпочитаю опрокидывать в себя пару стопочек чего-нибудь эдакого, чем мешать несмешиваемое.

Два: пляшем на танцполе, время от времени возвращаясь к столу. Причём в очередной раз я возвращаюсь к столу одна, а Надя трётся около какого-то метросексуала. Да и бог с ней. Пообжимается, сходит на свидание пару раз и подожмёт губы, махнув на прощание, а мне поведает в очередной раз историю о «затерянной половинке души, которая никак не хочет себя обнаруживать».

И три: Надя что-то торопливо мне бормочет и перебирается сначала полностью к столику метросексуала, а потом и вовсе пропадает с ним из поля зрения. Понятно дело зачем. Проверять на практике, стыкуются ли половинки должным образом.

Я машу официанту, знаком показывая, чтобы мне плеснули ещё спиртного. А сама, вооружившись камерой, щелкаю по сторонам. Иногда получаются хорошие снимки, даже при съёмке беснующегося моря тел. Разглядываю танцующих, выискивая интересные лица. Делаю пару снимком и разглядываю полученное фото. Поначалу, кажется, ничего особенного, а потом замечаю, что объектив камеры захватил с краю такого милаху, что мне становится невдомёк, как я могла сама его не заметить.

Правильное, овальное лицо, короткие золотисто-русые кудряшки на голове. Из какой сказки сбежал, принц? Ищу объект глазами и нахожу парня, прислонившегося спиной к стене. Часть обзора закрывают соседние столы, но всё же камера выхватывает занятную мордашку. Я разглядываю парня чуть пристальнее, понимая, что объект не подходит мне как минимум по одному параметру – росту.

Мать-природа щедрой рукой отсыпала мне к двадцати трём годам аж целых сто восемьдесят пять сантиметров роста. Добавьте к ним ещё мало-мальский каблук… И поиски принца оборачиваются той ещё смехопанорамой. А сейчас, при взгляде на симпатичного парня, мой глазомер передаёт мне сведения, что он будет ниже меня, даже если я не надену туфли. Я бы не заморачивалась насчёт таких мелочей. Но вот у большинства мужчин эго такое огромное и вместе с тем чувствительное, что его ущемление хоть в чём-то они воспринимают очень болезненно. Потому я мысленно машу рукой, мол, проедем мимо этого красавца с ветерком, но щёлкаю кудряша ещё пару раз, прежде чем отложить камеру на стол и заняться проблемами куда более насущными.

Стянуть к чертям эти туфли! Ноги болят неимоверно. Зачем только послушала Надю? Ей-то сам Бог велел носить туфли, чтобы добавить к своему росточку волнительных сантиметров пятнадцать, а мне они ни к чему. Потому я стягиваю туфли и обуваю слипоны. Спасибо, Господи, такое облегчение… Даже глаза сами собой прикрылись от блаженства. Потом вдруг чувствую, что рядом возник некто. Открываю глаза и впадаю в прострацию на пару мгновений. Рядом со мной на диван приземлился не кто иной, как кудряш, фотографируемый мной немногим ранее.

– Привет!

– Привет, – отвечаю я и додумываюсь сложить туфли обратно в рюкзак, боковым зрением подмечая детали. На парне тёмно-синие джинсы и туфли, длинная клетчатая рубаха, надетая поверх футболки. И в этой рубахе парень буквально тонет. Я, конечно, ратую за удобство в одежде, но даже на мой вкус, тут… слишком свободно. Рубаху парня можно поднять на флагшток. И она, раздуваемая ветром, издалека будет напоминать чье-нибудь знамя.