Приручить Цербера - Елена Дженкинз Страница 3

Впервые в жизни Настя потеряла дар речи. Уже три года шла борьба с отцом за право вести самостоятельный образ жизни. Три года уговоров, чтобы он позволил учиться за рубежом. Мечта — Гарвард. Но ББ настаивал, чтобы дочь жила в Москве, рядом, в безопасности (в первую очередь, от самой себя). Отец не только отказался оплачивать учебу в США, но не позволил даже переехать на съемную квартиру поближе к университету здесь, в столице. На факультет приходилось добираться из Барвихи.

Единственная подруга Насти жила отдельно от родителей, но для ББ это был не довод. Он пытался контролировать жизнь дочери, будто опасался, что она может вдруг исчезнуть, как ее мать, которую когда-то неожиданно забрал рак.

Большой Босс, как считала Настя, старался исключить из ее жизни любые внешние факторы, на которые не мог повлиять. Он не мог оградить дочь от рака, но мог — от парней, преступников, ранней беременности, наркотиков и от себя самой. Собственно, от рака тоже пытался: Настя обязалась каждый год проходить полное медицинское обследование.

И вот теперь он вдруг дает ей шанс вырваться на свободу, пускай даже всего на два года. Вернее, целых два года. Это же почти полжизни, если правильно употребить время. И не будет рядом Цербера, не будет порицания и указаний.

Вот только одна загвоздка: Данила никогда не даст ей хорошую рекомендацию. У него скорее язык отсохнет и хвост отвалится.

Теперь стали объяснимы и его внешний вид, будто с перепоя, и злость во взгляде, и эти многозначительные перешептывания с ББ. Как бы хотелось отказаться от предложения, съязвить, что личной помощницей Цербера может стать только маньячка. Но аромат свободы и Гарварда щекотал душу, уговаривая согласиться. И только она готова была произнести заветные слова, как отец добавил:

— Но пойдешь не на шесть недель, согласно университетскому расписанию, а на все восемь, то есть начнешь после выходных. С понедельника.

У Насти будто красной тряпкой перед носом махнули, перебивая манящий аромат свободы запахом поджаренного терпения, и она взорвалась:

— Так я ведь только вчера сессию отпахала. Не отдохнула ни дня. Да мы с ним убьем друг друга за восемь недель. Цербер, ну что ты молчишь как рыба?

— Опять двадцать пять, — устало протянул отец и показал рукой на Данилу. — Ты спасибо скажи человеку за все, что он для тебя делает. Как? — как, я тебя спрашиваю, ты собираешься строить карьеру в мировой экономике, если не можешь язык за зубами попридержать? Более того, откуда в тебе, воспитанной девочке, столько сквернословия? Как будто на зоне отсидела, честное слово… Ты — талант, Настасья, о чем сама знаешь, но при этом дура дурой. Да тебя же за день в порошок сотрут и по полу размажут, — ББ изобразил мнимую муку, которую растер ладонями, громко похлопав.

— Я еще молодая, с возрастом стану мудрее.

— С каким возрастом? Тебе уже двадцать, — удивленно хохотнул Большой Босс. — Если до сих пор не помудрела, то так талантливой дурой и помрешь. Тебе не годы нужны, чтобы повзрослеть, а опыт. Должна характер поменять, благодаря которому тобой легко манипулировать. А кто лучше знает твои недостатки, чем Даня? Никто. Вот он тебя и научит играть по-крупному на рынке. Да с его опытом и знаниями он мог бы уже свою компанию создать, а он со мной остается. А знаешь почему? Потому что он преданный, порядочный человек. Ты таких, небось, в своих клубах не встречаешь.

Настя поднялась с кресла, чтобы размять ноги, и прошлась по комнате, глядя в пол.

Ей никогда даже в голову не приходило поработать с Цербером, хотя слушать их разговоры с отцом на семейных обедах нравилось, конечно. Но выдержать рядом с Данилой восемь недель, когда он будет унижать, отчитывать и напоминать, что она — избалованная принцесса… Этого ее гордость не переживет.

С другой стороны, можно найти рычаги влияния на Данечку и договориться о взаимовыгодном сотрудничестве. В конце концов, его слабые стороны изучить будет гораздо интереснее, чем свои собственные.

— А каковы условия? — спросила она у отца.

— Чего именно?

— Труда, папенька, труда. Получения бесценного опыта, который сделает из меня человека. — Она сцепила пальцы в замок и с искусственной улыбкой посмотрела на двух мужчин, которые стремились сломать ее и переделать на свой лад.

— Ну, об этом вы с Даней сами договаривайтесь, — отмахнулся ББ. — У меня условие одно: чтобы ко мне друг на дружку жаловаться не бегали. Даже слушать не стану. Мне важна ваша будущая победа; подробности войны оставьте при себе.

Цербер едва заметно ухмыльнулся, хотя Насте казалось, что он и не слушал вовсе. Поднявшись, Данила пожал руку боссу и удалился, бросив на прощание:

— В понедельник не опаздывай. Рабочий день для тебя начинается в семь тридцать.

Хитрый, пес. При Большом Боссе не стал возмущаться, предпочел сбежать и отложить разборки на понедельник. Ну и пусть. Сегодня суббота, а значит, у Насти есть почти два дня, чтобы морально подготовиться к стычке с Цербером. Она собиралась не просто победить, но испепелить его, если посмеет отыгрываться на безобидной девушке по поводу и без.

А потом Настя улетит за океан, подальше от Летова и поближе к Мечте. Нужно лишь выдержать восемь проклятых недель.

Впервые за десять лет Данила не хотел идти на работу. Он проснулся с тяжелым чувством неизбежности призрачного зла и сразу вспомнил, что сегодня — и до конца августа — придется проводить дни с оторвой Настей.

— Милый, ты чего так рано? — раздался хриплый голос рядом на кровати, и он вздрогнул от неожиданности. Черт, Майка же вчера на ночь глядя пришла. Забыл про нее, пока кошмары смотрел.

Данила потер лицо и, собравшись с духом, сполз с кровати. Как пережить этот гребаный понедельник?

— Ты куда? Ночью мы так ничем интересным и не занялись, и сейчас снова убегаешь. — Похныкав, Майка села на кровати и приспустила одеяло с голой груди, которая была совершенно не в его вкусе.

В его вкусе была чертова Настя, которую в пятницу впервые рассмотрел во всех подробностях, когда та, пьяная, стянула топ в его машине. Хоть бы сдохнуть или забыться в амнезии.

— Кофе хочу, — пробурчал он недовольной девушке, с которой встречался раз в пару месяцев по старой дружбе, и побрел на кухню.

Его холостяцкая трехкомнатная квартира на Арбате была оснащена покруче личного тереховского самолета; интерьер в черных, белых и синих тонах создавал достаточно уюта для сна, но недостаточно — для постоянного присутствия женщины, что Данилу всегда устраивало.

У него неподалеку, в элитном жилом комплексе, имелся двухуровневый пентхаус с выходом на террасу, но одному там было не по себе. В этой же квартире, более старой, более дешевой, Данила чувствовал связь времен. Жилье с современным интерьером располагалось в старинном ампирном доме, и за это он свою берлогу и любил — за гармоничное сочетание противоположностей.