Полутона - Сарина Боуэн Страница 3

Я киваю.

– Идите.

Ханна поднимается и, выходя, оставляет дверь открытой, фиксируя ее резиновой пробкой.

Фредерик откидывается на спинку кресла, его голова касается стены.

– Знаю, что я… – Он не заканчивает фразу. – Я не жду, что ты поймешь. Но хочу, чтобы знала, как я рад тебя видеть.

Я лишь киваю, потому что не доверяю своему голосу. Я всю свою жизнь ждала этих слов. И все же я бы обменяла их, не задумываясь, на то, чтобы вычеркнуть последний месяц из нее.

– Если ты не против, я буду ждать тебя завтра у школы в два тридцать.

– Хорошо, – облизываю губы. – У меня еще будет домашняя работа. – Какая глупость упоминать это сейчас. Как будто домашка что-то меняет.

– Я останусь ровно настолько, насколько захочешь.

В момент тишины, что последовал далее, возвращается Ханна.

– У кого-то из вас есть вопросы?

– Я только хочу, чтобы вы позвонили мне, если нужна будет какая-либо помощь, – говорит он. – У вас есть мой номер, я остановился в «Риц-Карлтоне».

В этот момент Рэй, водитель фургона, стучит по дверному косяку.

– Привет, Рейчел. Ты готова?

Я поднимаюсь, готовая сбежать.

– Рейчел? – Мягкий голос Ханны останавливает меня у выхода. – Я оставила тебе три сообщения сегодня. Давай убедимся, что мы договорились о нашей следующей общей встрече, хорошо?

– Мой телефон больше не работает. Его, должно быть, эм… – Я не хочу признавать, что его, вероятно, отключили. Моя мать провела в больнице недели, прежде чем умерла. Счета никто не оплачивал. Из всех вещей, что идут не так в моей жизни, неоплаченный телефонный счет даже не входит в первые топ-пятьдесят. Однако мне все равно из-за этого стыдно.

– А-а, – говорит Ханна, ее лицо выражает сочувствие. – Тогда мы могли бы договориться по электронной почте?

Я киваю.

– Возьми это, – говорит она, протягивая мне визитку. На ней написано: «Фредди Рикс». Ханна только что дала мне то, что я никак не могла отыскать сама. Его личный номер телефона и адрес электронной почты.

Я смотрю на него еще раз, просто чтобы убедиться, что он настоящий. Он смотрит на меня в ответ. Его глаза покраснели.

– Пока, – шепчет он. Затем человек, кого Rolling Stone описывает как «красноречие, под которое можно танцевать», поджимает губы и отворачивается от меня, к стене, у которой сидит Ханна.

* * *

Во Флориде стоит теплая, липкая ночь – только такие у нас и бывают в июле. В Орландо будет невыносимая жара еще три месяца. Ко времени, когда она спадет, я надеюсь быть далеко-далеко отсюда.

Я сижу на шершавом покрывале кровати, пытаясь сделать задание по математике. Рядом, на другой кровати, моя соседка Эви прячется за слишком длинной челкой и гигантскими наушниками. Ревущая из них музыка так отвлекает, что я не представляю, как Эви еще не оглохла.

Эви живет в доме «Парсонс» четыре года. Может, ей плевать, оглохнет она или нет.

Моя ночь здесь сегодня будет седьмой по счету. В этих стенах мир словно ускользает и меняет форму. Я смотрела, как умирает мать. И несмотря на то, что я видела, как ее гроб опускают в землю, я все еще жду, что она войдет в дверь и скажет: «Рейчел, собирай вещи, мы уезжаем. И почему ты до сих пор не сдала все экзамены?»

Переворачиваю страницу учебника по математике. «Клэйборн Преп», куда я собираюсь на следующий год, не примет табель успеваемости с кучей долгов. Я пропустила все итоговые экзамены в ту неделю, когда умерла мама. Мне позволили сдать их в течение летней сессии. И теперь мне не отделаться от домашки, и этой комнаты, и кружащейся головы. Пытаюсь еще раз разобраться с уравнением на странице. А затем слышу автомобильный гудок за окном.

Бросив карандаш, выбегаю из комнаты. Ступеньки лестницы покрыты коричневым ковролином, которому не удается скрыть грязь многих тысяч ног, прошедших здесь за несколько десятков лет.

Знакомая синяя развалюха припаркована у тротуара. Как только я выхожу, Хейз выбирается с водительского места. Я сажусь на грязном крыльце, а он садится рядом. Хейз обнимает своей татуированной рукой мои колени и опускает подбородок на бицепс.

– Добрый вечер, – говорит он.

– Привет.

– Ты не позвонила мне после. Я хотел услышать, как все прошло.

– Мой телефон перестал работать. – А если бы и нет, я все равно бы не знала, что сказать.

– Он тебе понравился? – глядит на меня искоса.

Я пожимаю плечами.

«Он мне всегда нравился».

– Было сложно. Мы оба были в ужасе.

– Чего ему бояться? Кроме меня.

– Хейз, – предупреждаю я. Мы дружим с тех пор, как во втором классе я врезала Адаму Льюису по заднице, чтобы тот оставил Хейза в покое. Хейз был моим верным другом все это время, хотя ему давно не нужна защита. Адамы Льюисы всего мира не захотят встревать в конфликт с девятнадцатилетней версией Хейза.

Теперь из нас я единственная, кто получает защиту. Когда мать госпитализировали, Хейз сидел рядом со мной. Пока с одной стороны я сжимала ее руку, с другой он сжимал мою. Вместе мы наблюдали, как ее тело проваливается все глубже в болезнь, с новыми трубками каждый день и шипящим вентилятором под конец. В течение трехнедельного испытания он возил меня в больницу и обратно домой. Когда я была слишком уставшей и слишком напуганной, чтобы оставаться одна, он ночевал на диване и пропускал школу.

Теперь Хейзу тоже приходится посещать летнюю школу, что, по сути, моя вина.

И в тот момент, когда конец настал, когда я сидела, как онемевшая, в его машине перед похоронами, он обнял меня и впервые поцеловал. Даже сейчас это странное чувство здесь, на этом грязном крыльце между нами, что-то непонятное, что-то изменилось. Хейз никогда не упускал случая обнять меня за плечи или подбадривающе похлопать по спине. Но теперь я ощущаю какой-то жар, исходящий от него, всегда, когда я рядом.

Прямо сейчас осознаю, что кончики его пальцев касаются моих голых коленей.

– Не понимаю, с чего папуля решил, что он может помочь, – говорит Хейз. – Этот человек опоздал лет на семнадцать.

«Я знаю!» – Злая Рейчел втайне соглашается. Конечно, я зла на Фредерика. Тем не менее Хейз не должен заставлять меня оправдываться за мое решение встретиться с ним.

Слежу, как пальцы Хейза нежно касаются моей коленной чашечки. В этом прикосновении проскальзывает любовь, которую я с трудом готова принять. Но еще в нем проскальзывает надежда. Я сжимаю его пальцы в своей руке, чтобы занять их чем-то. Затем меняю тему:

– Есть новости от Микки-Мауса? – Хейз ищет работу во всех тематических парках, надеясь приступить, когда мы наконец все сдадим.

– Пока нет. Мне интересно, как думаешь, какая там самая ужасная работа?