От любви до ненависти и обратно - Тоня Ивановская Страница 3

“Ах, как бы Верну пошли доспехи! И герб бы он себе придумал стоящий. Не кота. Банально это. Выбрал бы светлое что-то, такое же доброе и статное, как он сам”.

– О чем ты там думаешь?

– Из тебя получится прекрасный рыцарь, – улыбнулась Грета, и Верн был так счастлив, что не удержался и обнял ее со всей силы. – Эй, ты что? Пусти.

– Извини, – он хват ослабил, но не отпустил. – Я буду посвящать тебе каждый подвиг и каждый выигранный турнир тоже. Ты ведь будешь моей дамой сердца? Это можно и без земель, и без титула.

– Буду.

– Тогда я выберу для герба триллиумы, – мечтательно улыбнулся Верн, а Грета испугалась.

Изображать на гербе цветы ее фамилии было слишком. Даже для невинного поклонения рыцаря. Ее отцу это точно не понравится. А мать вообще может посчитать за оскорбление.

Всем известно, что верховная жрица крайне противоречиво относилась к оборотням. Как и к простым людям, она не имела на них зла и в целом готова была оказывать помощь, лечить, учить и, насколько позволяли правила, наставлять на путь истинный. Вот с путем как раз и были сложности.

Если люди без магии легко обратились в многобожие, оборотни держались за свой культ крепко. А королевская семья, к изумлению жриц, на переход в веру не настаивала. Так и остался в столице нечестивый народ со своими древними культами. Все предшественницы Вилмы считали – это погубит страну. Не сейчас, так в будущем. И теперь магия уходила. С каждым годом ее становилось все меньше. Не могла Вилма не думать, что все из-за грязной культуры оборотней. Молила богов о прощении, что не обратили к ним звериных отпрысков. Но боги молчали, только магов с каждым годом рождалось все меньше, а те, что были, теряли силу. Потому еще дом Триллиумов так дорожил своей дочерью. Единственная и одарена богами. Таких магов даже среди графов уже не было. Только ее отец герцог, несколько маркизов да старый барон могли по силе с Гретой сравниться. По крайней мере, на это все надеялись. Сейчас она слишком мала, чтобы с точностью говорить о способностях. Хоть и многое может, но магия до пятнадцати лет переменчива.

– А когда я получу титул? – шепотом спросил Верн. – Ты… – но его перебили.

– Нянюшка! – вскочила Грета, поймала небольшого мотылька. Он растворился в ее ладонях, и девочка поспешила к лестнице.

– Погоди, ты же упадешь, – поймал ее Верн и перенес на безопасное место. – Куда так спешишь?

– Нянюшка говорит, мама к моей спальне направляется.

– Давай отнесу.

Он подхватил ее, в два прыжка спустился с крыши на карниз ее окошка и поставил Грету на ноги.

– Спасибо, – она забралась внутрь комнаты и хотела попрощаться, как вдруг на сторожевой башне забил колокол. – Что это?

Грета побежала к окну, которое выходило на главную площадь, Верн последовал за ней. На празднике началось смятение, горожане также были не в курсе, что случилось, а королевские стражники, которые начали разъезжаться по городу небольшими отрядами, стали наводить панику. Затем кто-то из военных крикнул, чтобы все успокоились, потому что мирные жители в безопасности. Это мало помогло.

– Проклятье! – ругнулся Верн. – Я из-за шума ничего не слышу.

– Не проблема. Подержи меня, – Грета забралась на самый краешек. – Забыл уже, что я по губам читаю.

Умение это у нее появилось, потому что старая нянюшка была глухонемой. Недостаток отец Греты считал скорее достоинством, тем более что нянюшка была неплохой колдуньей, вот и читать, передавать весточки через морок Грету научила. А уметь понимать людей, их не слыша, герцогом воспринималось как превосходный навык.

Итак, вылезла Грета из окна и стала всматриваться в переговоры солдат. Те, как назло, крутились, и она то тут, то там по слову выдирала, наконец, сообразила.

– Мятежников ищут. Говорят, все ворота в город перекрывать надо, чтоб не сбежал никто.

Верн дернул ее в комнату и, крикнув: “Мне пора!” – умчался.

Грета долго еще рассматривала перемещение людей и солдат по площади, но особо о них не думала. Все мысли ее вились вокруг Верна и его фантазии. А ведь хорошо бы с ним было. Они с котиком понимают друг друга.

“Решено! – улыбнулась Грета. – Не удастся ему стать рыцарем, возьму себе в фавориты. Я ведь герцогиня. Отец мне в этом не откажет. Интересно, почему ко мне так и не зашла мама?”

Несколько дней прошло, а Верн так и не появился. Он не обещал, но никогда прежде так надолго не оставлял ее.

“Где же котик пропадает? – думала Грета, маясь с вышивкой. – И отец все время где-то разъезжает”.

Она скучала. Мать Греты была холодной женщиной, особо дочерью не занималась, всю себя отдав религии. Потому Грета большую часть времени проводила с отцом, он, в общем-то, этому только радовался. Гордился маленькой колдуньей и никуда отпускать не хотел. Были ведь на самом деле для нее женихи достойные, только далеко. А отдавать свою драгоценность герцог не собирался.

В итоге Грета, в отличие от типичных дочерей Флидабурга, готовила себя не к судьбе хозяйки дома, а к управлению родовыми владениями. Естественно, при таком раскладе вставал вопрос о продолжении династии. Подпускать мужчину более слабого к ресурсам семьи ― дело немыслимое, потому жрицы с год назад посеяли в голову Грете идею мужчины-фаворита. Вельможи на такое не годились, а вот достойного оборотня выбрать ― дело благое: титул и землю не отберет, а звериная кровь магию укрепит.

В комнату вошла нянюшка – почему-то заплаканная – показала жестами, что отец зовет. Грета поблагодарила и отправилась в нижнюю залу. К ее удивлению, герцог не стал с ней беседовать, хмуро бросил, что они едут во дворец, и вышел из особняка.

“А зачем мне во дворец? – удивилась Грета. – Не праздник ведь. И без предупреждения”.

Дворец, к слову, находился неподалеку от родового гнезда Триллиумов – за площадью. От центра столицы королевская обитель отделялась широким мостом через городскую реку Флиду, а само здание было построено древними оборотнями. Может, из-за этого оно выглядело так мрачно и стремилось не к небу, как вся архитектура магов, а куда-то ветвисто вширь. Хотя башни у дворца были. Две небольших и одна огромная. Ее называли “темницей благородных душ” – самые страшные легенды и истории были связаны с этим, торчащим костяной лапой, строением. Говорили, там обитают призраки убитых королей и умертвия их вассалов. Грета в эти байки не верила, Верн тоже. Часто дразнил ее, что запрет в этой башне, если Грета будет плохо себя вести. Вот в это она, кстати, верила. Бедовому оборотню хватило бы ума утащить девчонку ради забавы и приключения. Тем более, он совсем не боялся охраны и обшаривал выступы дворца, словно это его имение. Отцу Греты такое поведение совсем не нравилось. Много раз он просил Верна не потешаться над дворцовой стражей, но мальчишку приятно развлекала их невнимательность.

Когда они приехали во дворец, Грета почувствовала неладное. Во-первых, отец всю дорогу молчал, это уже наводило на мысли, что она чем-то провинилась. Во-вторых, повели их не в приемный зал, а куда-то вбок, в крыло, где Грета никогда не бывала. Иногда только по губам проходящих мимо вельмож читала, что там какие-то тайные комнаты имеются и что-то очень секретное решается. А при чем здесь она? Она ребенок, разве есть ей дело до дел государственных?