Летняя Love story - Ксения Беленкова Страница 3

Перед сном дрожащими натруженными руками нарисовала крошечную себя под огромным нависающим борщевиком. Потом подумала и пририсовала себе пятна от аллергии. И как во мне только остается место для творчества? Иногда кажется, что человек похож на мешок, причем чем больше в него кладешь, тем больше помещается.

Родители приехали к обеду. Без меня маме понадобился на сборы не целый день, а лишь половина.

Бабушка ворчала, что они могли бы приезжать и по пятницам, как делают родители Маши.

Папа ответил, что, глядя на Кузькину мать (так он называет Машину маму), это неудивительно. А вот наша мама вполне заслуживает хотя бы один выходной в неделю проводить наедине с мужем, в романтической атмосфере отсутствия под боком близких и дальних родственников.

Накалившуюся обстановку препирательств папы с бабушкой разрядила тетя Настя. Она пришла сообщить нам о назначенном на завтра собрании членов садово-дачного товарищества «Розовые зори» (такое возвышенное название носит наш поселок, затерявшийся среди болот Подмосковья).

Судя по тому, как папа провожал тетю Настю взглядом, он тоже заметил, насколько сильно она поправилась. А я подумала, что как раз эта пара килограммов вполне может стать причиной семейного конфликта, и решила разрядить ситуацию преподнесением вчерашнего рисунка. Очень надеялась, что мама сжалится над дочерью и я больше никогда не сяду на грядки.

– Какой симпатичный цветочек! – возрадовалась мама, целуя меня в щеку. – И божья коровка внизу – ну совершенно милая!

Она чуть не расплакалась от радости, и у меня не хватило смелости сознаться в том, что «божья коровка» – это изуродованная аллергией ее дочь, а «цветочек» – кошмарный борщевик. На что только не идут дети ради счастья своих родителей!

Наконец-то мне привезли пакет с обувью. Бабушка, к счастью, пока не спохватилась по поводу своих загубленных зеленкой босоножек.

Мама не купила мне беруши. А для крепкого сна шутливо предложила прополоть клумбу с ноготками и бархатцами. И зачем я рассказала ей про то, как спала без задних ног прошлой ночью после прополки цветника?

Поздним вечером я увидела, как возле участка Поляковых метнулся свет фар, сдобренный фырчаньем мотора и скрежетом шин по гравию. Надеюсь, это приехал Пашка с родителями.

Неограненным бриллиантом, украсившим воскресный день, стал балаган, иначе именуемый собранием садово-дачного товарищества.

Вы когда-нибудь присутствовали на сходке людей, объединенных общим желанием отстоять свои собственные интересы?

Вроде, что может быть проще – соблюсти формальности: собрать взносы и отчитаться, на что были потрачены предыдущие, постаравшись умолчать о том, на какие деньги построена новая баня председателя, необходимая ему, видимо, для того, чтобы отстаивать интересы товарищества с чистой совестью.

Но нет! Ни одно собрание не может пройти по плану и быстро. Каждый пришедший рассматривает его как шанс высказать все накопившееся в нем за последнее время. Причем факт прямого отношения к делу здесь далеко не первостепенный. Поэтому на собрании, вместо того чтобы потребовать у председателя давно обещанный мусорный контейнер, обсуждали то, как Кузькины крадут урожай яблок у Бубенцовых. Кузькина мать в ответ возмущенно орала, что вообще отпилит ветки яблони Бубенцовых, свисающие на ее участок.

Престарелый спортсмен Галопов жаловался на соседку – вдову адмирала. Будто бы та подкармливает его пса слабительным, отчего бультерьер Шарик гадит на участке, а иногда даже в доме. Вдова закатывала глаза к фонарному столбу и сетовала на дырку в заборе между их участками, которую Галопов второй год не может заделать.

Бубенцов смеялся над несварением Шарика так громко, как не грохочет его газонокосилка.

Мы с Машкой сгрызли по пакету семечек, наблюдая за бушующими соседями. Матвейка носился вокруг на трехколесном велосипеде, изображая человека-паука на мотоцикле. Периодически он пускал паутину в председателя. Потом, утомившись, подкатил к нам и задумчиво изрек:

– Это что, вечеринка ссор?

Я и Машка прыснули со смеху.

– Бестолковые! – пожал плечами Матвейка и уехал.

Я же все время ждала, что придет Пашка с родителями, но они оказались чуждыми социальной активности.

Когда за спинами ораторов из первых рядов пошел процесс разлива спиртного и собрание из балагана перетекло в свою завершающую стадию – народное гуляние, я ушла.

Сегодня наконец встретилась с Пашкой.

Он проезжал мимо нашего участка на новеньком велосипеде и, заметив меня, склонившуюся над клумбой с ноготками и бархатцами, весело окликнул:

– Трудишься, Сонька? Выходи, я тебе свой велик покажу!

Я радостно выбежала на дорогу и хотела уже обнять Пашку, но почему-то не смогла. Странно, раньше у нас очень просто выходило. Все лето мы проводили вместе – не разлей вода! Он был мне лучшей подружкой, а я ему лучшим другом.

Может, это случилось из-за того, что лучший друг не может носить лифчик? В прошлом году у меня его еще не было. Да и «подружка» уже никак не вяжется с низким, поломавшимся голосом Пашки.

Мы так и застыли друг напротив друга с распахнутыми для приятельских объятий руками.

Неловкость момента усугубила бабушка. Она выскочила на дорогу и начала щипать Пашку за щеки, приговаривая, как он вырос и похорошел – настоящий жених!

Ужасно захотелось показать бабушке грязно-зеленые, с подтеками босоножки, чтобы улыбка на ее лице сменилась гримасой ужаса.

Пашка, не продемонстрировав мне велосипед, быстро укатил подальше от нас.

По телевизору показывают фильм «Три мушкетера». Оказывается, без шляпы Боярский симпатичный мужик. Не Седрик Диггори, конечно, но была бы постарее, могла и влюбиться. Хотя, когда тридцатилетний дядька со шваброй усов запел, что ему восемнадцать, – я запищала от смеха. Если Боярскому в этом фильме восемнадцать, то я несмышленый младенец!

К деду заходил Галопов и пожаловался, что его бультерьер теперь помимо поноса страдает еще и облысением. Дед порекомендовал Галопову не тянуть и заделать наконец злосчастную дыру в заборе.

Сегодня показали серию «Трех мушкетеров» со смертью Констанции. Боярский потом так убивался, несся на лошади и пел: «Констанция, Констанция, Констанцияяяя…»

Я представила, как после моей смерти, вызванной отравлением борщевиком, Пашка гонит на своем велосипеде и голосит: «Солнцева, Солнцева, Солнцеваааа…» Даже слезы на глаза навернулись от жалости к себе, и на минутку захотелось умереть.

Мне уже виделся ломающий о колено веник Игорек Иванов. Сраженный вестью о моей внезапной кончине, он перестал улыбаться и тоже надрывно повторял: «Солнцева, Солнцева, Солнцевааа…» Подвергаемый душевным мукам, он выглядел еще более неотразимо, чем обычно. Мне захотелось обнять и пожалеть его. Но тут в мою горестно-сладкую фантазию ворвалась Кузькина. Она подошла к Иванову, положила руки ему на плечи и противненьким голосом сказала: «Я понимаю тебя, Солнцева была моей лучшей подругой. Это огромная утрата для нас, но мы переживем ее вместе!» И вдруг откуда ни возьмись появляется Пашка на велосипеде. Кузькина запрыгивает к нему на багажник, обхватывает за пояс, прижимается… Нет! Мне категорически перехотелось умирать и захотелось убить Кузькину.