Анатомия одной семьи - Наталия Миронина Страница 3

Федотов вернулся минут через двадцать и вместо того, чтобы поддержать разговор Татьяны о нехватке дельных кадров и грядущих переменах, подвинул ей стул и попросил:

— Таня, присядь, я кое-что хочу рассказать.

Удивленная женщина села напротив Федотова.

— Я хочу переехать в Москву. Один. Ты прости, но так надо. Если я сейчас останусь — себе не прощу, тебя измучаю. И вообще все пойдет наперекосяк.

— Ты с ума сошел? Какая Москва? — посмотрела на него Татьяна. Она даже не успела удивиться расставанию, она удивилась федотовскому пренебрежению к его собственной карьере. — Какая Москва? Ты будешь королем города. Понимаешь, строительство, понимаешь, хозяйство. Все городское хозяйство! Мне ли тебе объяснять!

— Я понимаю, — кивнул Федотов, — и все же.

— Спятил. Переутомился и спятил. Да за тебя такие люди поручились! — кипятилась Татьяна. Она, как человек чиновного мира, отлично понимала все расклады и знала, что означает такое доверие, которое оказывается сейчас Федотову.

— Таня, да плюнь ты на эти расклады. Ты не услышала главное, — поморщился Олег. — Таня, я один уезжаю в Москву.

— Да уезжай куда хочешь, — отмахнулась Юдина. — Голову снесло, что теперь делать!

Потом она внимательно посмотрела на него.

— Постой, так это не блажь? Это не закидоны? Это что-то другое. Понятно. Ты — дурак. Просто дурак. У тебя сейчас жизнь такая будет! Ты же карьерист, тебе это нравится! Ты на своем месте сидеть будешь. А ты из-за какой-то бабы. И меня, и строительство, и город… Бросаешь!

Татьяна вдруг поняла смехотворность своих слов и замолчала. А замолчав, осознала происходящее. Они расстаются. Они, которые прожили не один год, привыкли друг к другу, вроде бы даже и полюбили друг друга, стали парой для всего города, должны расстаться.

— Кто она? Из здравоохранения, та, которая приезжала с проверкой, да? А, нет, та странная — с поэтами приезжала?! Весь город обсуждал, как ты ее на строительство возил. Я же все понимала… — Татьяна покраснела от гнева. — Нет-нет… Много времени прошло. Но нет, это не она. Это Ниночка из библиотеки. Все тебе глазки строила: «Олег, возьмите, это новый детектив…»

Татьяна передразнила библиотекаршу с тонким голосом. Федотов даже не улыбнулся. Татьяна наблюдала за ним. «Господи, да это же позор! Это позор на весь город. Сначала наблюдали и сплетничали, что мы сошлись. Потом осуждали, что мы не поженились. Теперь будут говорить, что он меня бросил. Меня! Бросил!» Татьяну захлестнуло отчаяние. Она знала, что маленький город — безжалостный, перемелет их кости, даже не поперхнется. Федотову что — он уедет, а она останется. И потом, она же его любит. Любит его прямоту, его честность. Любит его красивое лицо, статную фигуру. Она даже не замечает его хромоту. Юдина бросила взгляд на Олега и выпалила:

— Уходи. Уезжай. Мне калека не нужен!

— Не говори так, меня этим не обидишь, а сама потом локти кусать будешь.

— Не буду. Я и не любила тебя. И мужики у меня были. Здоровые, без всех этих, — Татьяна изобразила скособоченность.

— Ну тогда, Таня, и обсуждать нечего. Я в гостинице пока поживу, за вещами завтра заеду.

Федотов встал, аккуратно поставил на место стул, вышел в прихожую. Через мгновение захлопнулась дверь. Юдина осталась сидеть в кухне.

По дороге в отель Федотов промок под дождем, но не спешил. Он уже понимал, что отсюда уедет. В любом случае. При любом развитии событий.

В отеле его встретили удивленно, но приветливо.

— Что это вы к нам? — удивилась администратор.

— Завтра рано на стройку. От вас ближе добираться, — нашелся Олег.

— Ага, тогда завтрак вам пораньше накроем. Машину вызвать?

— Да, спасибо.

Администратор уже знала, что Федотов без пяти минут большое, очень большое начальство, поэтому старалась. Впрочем, она бы и так старалась, но, может, не так официально. Ведь к Олегу в городе относились хорошо.

— Разбудите меня в шесть, ладно? — попросил Федотов.

— Даже не переживайте! — заверила дежурная и, как только Олег скрылся в лифте, набрала телефон подруги:

— Федотов ночует у нас, в отеле. Как же это его Татьяна отпустила?! Интересно, что бы это значило.

Пока дежурная сплетничала, Федотов принял душ, аккуратно развесил костюм и улегся на постель. Он не спал, а думал о том, что же такое он совершает сейчас и что же такое его отношение к Инне Соломатиной.

В романах и в кино случаются подобные повороты сюжета — герой встретил героиню и влюбился на всю жизнь. Читатель или зритель даже не спрячет улыбку — так наивно и неправдоподобно выглядят подобные истории. Но, с другой стороны, разве мы не встречали таких людей? Встречали. Не часто, но встречали. И даже, не отдавая себе отчета, завидовали этим людям. У них не было сомнений и мучительного выбора. Их чувство с самого начала было зрелым, а поступки ответственными. Так казалось нам, со стороны. И только они знали, что надо было пережить и через что пройти, чтобы сохранить это чувство.

История Инны Соломатиной и Олега Федотова, повстречавшихся еще в юности, была полна потерь. И главной потерей было — время. Именно эту роскошную вещь они растранжирили, и теперь оба стояли перед выбором — оставить все, как есть, или быть вместе, наверстывая упущенное. И Федотов выбрал второе.

Олег Федотов не забывал Инну Соломатину. Вот так смешно получилось — школьница-волонтер, в белом халатике, смешная, вредная, противная в своей настырности, запала в душу. Ведь ее поведение — жестокое и заботливое одновременно — он оценил тогда. Другой бы на его месте увидел бы только жестокость, но только не он, одаренный мальчик-математик из детского дома, из интерната. Он, знающий цену вниманию, он все понял правильно, хоть и обиделся тогда.

Федотов опять заворочался на постели. Он вспомнил, как хромал на двух костылях к лестнице. Вспомнил, как болела нога. Вспомнил, как жгла обида — почему именно он? Почему именно ему не повезло во время этой лыжной прогулки?! Почему он так сломал ногу?! Олег хорошо помнил чувство полной беспомощности после операции. Умывание, душ, туалет, одежда — все давалось ему с трудом. Пришли на помощь медсестры — они жалели сироту, к тому же из другого города. Но у медсестер было полно своих забот. И вот тогда появилась она — Инна Соломатина. Как же Федотов стеснялся! Своей хромоты, неподвижности и своего положения тяжелобольного человека. Она была такая опрятная, свежая, ладная, ее белый халатик скрипел от крахмала, а он пропах бинтами, грубым мылом и небрежным мытьем. И потом эта лестница, его ковыляние с костылями и этот злополучный, выпавший из рук костыль. Олег помнил, как деревяшка загремела по ступенькам, как он непроизвольно, растерянно оглянулся на сопровождающую его Соломатину. И он помнил ее лицо и то, как она не сдвинулась со своего места. И еще он помнил ее слова: «Твой костыль, ты сам и поднимай!»