Начать сначала - Розамунда Пилчер Страница 3

— Сен-Тропе зимой? — не могла не удивиться Эмма.

— Зимой или никогда. Летом нас никто не приглашал.

— А не холодновато ли там зимой?

— Ужасно холодно! И все время шел дождь. Ставни дребезжали от ветра. Как в фильме ужасов.

В январе он возвратился в Лондон повидаться со своим агентом, и тот предложил ему контракт на год с небольшой репертуарной компанией на юге Англии. Не о такой работе он мечтал, но это все же лучше, чем ничего, и у него уже кончаются деньги, и театрик находится недалеко от Лондона. Работа, однако, начинается только с марта, он снова поехал во Францию, чтобы закончить свои дела в Париже, и вот наконец-то встретил Эмму. Теперь он примириться не мог с тем, что она так скоро улетает в Англию, и делал все, чтобы заставить ее переменить свое решение, отложить отъезд и остаться с ним в Париже. Но Эмма была непреклонна.

— Ты не понимаешь — я должна это сделать!

— Старик даже и не приглашает тебя приехать. Будешь путаться у него под ногами, мешать его амурным делишкам.

— Никогда не мешала… Я имею в виду — не вмешивалась в его жизнь. — Эмма засмеялась — такое упрямое выражение было у Кристо на лице. — Да и какой смысл мне оставаться в Париже — тебе же в следующем месяце возвращаться в Англию.

Кристофер скорчил рожу.

— Хорошо бы не возвращаться. Представляешь, какой-то задрипанный театрик в Брукфорде. Каждые две недели репетируют новую пьесу. С ума сойдешь! К тому же меня не ждут там раньше, чем через две недели. Если бы ты еще могла побыть в Париже…

— Нет, Кристо.

— Сняли бы небольшую мансарду. Ты только представь, как было бы весело! На ужин хлеб и сыр и вдоволь простого красного вина.

— Нет, Кристо.

— Париж весной… голубые небеса, деревья в цвету и все такое прочее.

— Весна еще не пришла. Все еще зима.

— Ты всегда такая некомпанейская?

Но она никак не соглашалась остаться, и он наконец признал поражение.

— Ну ладно, если я не смог убедить тебя составить мне компанию, поведу себя как хорошо воспитанный джентльмен, на английский лад: провожу тебя на самолет.

— Вот это прекрасно!

— Имей в виду, огромная жертва с моей стороны. Ненавижу прощаться.

В этом Эмма с ним согласилась. Иногда ей казалось, что она только и знает, что с кем-то прощается. Всю свою жизнь. Поезд трогался от платформы, набирал скорость, и у нее слезы подступали к глазам.

— Но это будет другое прощание.

— Как — другое? — поинтересовался Кристофер.

— Это не настоящее прощание, это au revoir — до свидания. Мостик между двумя «здравствуй».

— Моя мать и твой отец нас не одобрят.

— А мне безразлично, одобрят они или нет, — сказала Эмма. — Мы снова нашли друг друга, и на ближайшее будущее только это имеет значение.

Над их головами щелкнул репродуктор и женским голосом объявил:

— Леди и джентльмены. Начинается посадка на самолет компании «Эр-Франс», отлетающий рейсом номер 402 в Лондон…

— Это мой, — сказала Эмма.

Они потушили сигареты, поднялись и начали собирать багаж. Кристофер взял парусиновую и бумажную сумки и набитую битком корзину. Эмма перекинула плащ через плечо, в руках у нее были сумочка, лыжные ботинки и шляпа.

— Шляпу ты лучше бы надела, — заметил Кристофер. — Тогда будет полный ансамбль.

— Ее сдует. Уж не говоря о том, какой у меня будет глупый вид.

Они спустились вниз, прошли по сверкающему полу пространство до барьера и присоединились к уже установившейся небольшой очереди пассажиров.

— Эмма, ты сегодня отправишься в Порткеррис?

— Да, сяду на первый же поезд.

— А деньги у тебя есть? Я имею в виду фунты, шиллинги и пенсы?

Об этом она и не подумала.

— Нет. Но это не важно. Получу где-нибудь по чеку.

Они стояли в очереди позади англичанина-бизнесмена, в руках у которого были только паспорт и тощий портфель. Кристофер наклонился к нему:

— Не могли бы вы помочь, сэр?

Англичанин обернулся и с удивлением обнаружил лицо Кристофера почти что на своем плече. Выражение лица у молодого человека было совершенно невинное.

— Я очень извиняюсь, сэр, но мы оказались в затруднительном положении, — сказал Кристофер. — Моя сестра возвращается в Лондон, шесть лет не была дома, поэтому набралось столько ручного багажа, и, понимаете ли, она еще не совсем оправилась после тяжелой операции…

Эмма вспомнила, как Бен говорил, что Кристофер никогда не ограничивается маленькой ложью, если можно наврать с три короба. Глядя на него, когда он так беспардонно врал, она решила, что он очень мудро выбрал себе профессию. Актер он был превосходный.

После такого вступления деваться джентльмену было некуда.

— Да-да, конечно…

— Вы чрезвычайно любезны… — Парусиновая сумка и пакет с хлебом перекочевали в одну руку незнакомца, корзина вместе с тощим портфелем оказались в другой. Эмма от души пожалела соотечественника.

— Это только до той минуты, когда мы сядем в самолет… вы так любезны… понимаете ли, мой брат не летит со мной…

Очередь двинулась вперед, они подошли к барьеру.

— До свидания, дорогая Эмма, — сказал Кристофер.

— До свидания, Кристо.

Они поцеловались. Коричневая рука забрала ее паспорт, полистала страницы, поставила штамп.

— До свидания!

Теперь их разделяли барьер, паспортные формальности, другие пассажиры, устремившиеся вперед.

— До свидания!

Ей было бы приятно, если бы он дождался, когда она благополучно войдет в самолет, но, едва она помахала шляпой, он повернулся и зашагал прочь. Солнечные блики на светлых волосах, руки засунуты глубоко в карманы кожаного пальто.

В Лондоне, в феврале, шел дождь. Начался он в семь утра и без перерыва лил до сих пор. На выставке в половине двенадцатого людей было совсем мало, да и эти энтузиасты, скорей всего, просто укрылись тут от дождя. Они скинули мокрые плащи, поставили сушиться зонтики и стояли кружком, кляня погоду, сами при этом даже еще не купили каталоги.

В половине двенадцатого пришел какой-то американец покупать картину. Остановился он в «Хилтоне» и хотел говорить с мистером Бернстайном. Сотрудница галереи Пеги, сидевшая за столиком у входа, взяла у него визитную карточку, вежливо попросила минутку подождать и пошла в кабинет Бернстайна доложить Роберту.

— Мистер Морроу, пришел американец… — она посмотрела в карточку, — Лоуэлл Чики. Неделю назад он посетил выставку, мистер Бернстайн показал ему «Оленей» Бена Литтона и полагал, что он купит картину, но мистер Чики не мог сразу решиться, хотел подумать.