Светорада Медовая - Симона Вилар Страница 3

– А-а… – протянул Стрелок как будто разочарованно. – А мы вот слышали, что Ростов так далеко от общих торговых путей стоит, что только бобры дикие там и водятся, а от остальной Руси туда мало кто и добирается.

Киму больше всего задело, что пришлый о бобрах непочтительно отозвался. Ну и стал пояснять, что у мерян бобер – зверь священный: он и мудр, и плодовит, и мастеровит; бобры умеют рубить деревья, запружать реки, строить дома, как люди, даже говорить между собой умеют лучше всех других зверей, так как работают вместе, ватагой. Да и богат бобер – мех его ценится у варягов не меньше соболя или куницы. Парень даже достал из-за пазухи искусно сделанную фигурку бобра на тесемке – оберег. Но его попутчиков восхваление бобра не больно-то и тронуло, и они вновь принялись расспрашивать, какие связи у мерян с другими землями Руси.

Далась им эта Русь! Кима-то и слова такого не знал, а их, похоже, это только порадовало. А потом они уже внимательнее слушали мерянина, который с гордостью поведал им про ростовского ярла Аудуна, некогда со всем своим родом поселившегося на берегах озера Неро. Сам важный посадник Путята считается с ним, ибо известно, что варяги достойнейшие как в войне, так и в правлении. Да что там говорить, сам Олег Вещий – варяг, а это на многое указывает.

– И как же ладят Аудун и Путята? – продолжал расспрашивать Стрелок.

Кима хмыкнул. Ну, паря, пусть глаза-то у тебя и матерые, а и Киме есть чем тебя подивить. И он принялся рассказывать, как варяг Аудун как-то прибыл на двух ладьях, пройдя по реке Итиль, как поселился в Ростове и даже породнился с первыми людьми града: дочку посадника Путяты за себя просватал, а свою старшую отдал ни много ни мало за того воеводу Нечая, который Киме родной отец.

– Так что и я теперь с варягами в родстве, – приосанился мерянин. Вот, пусть видят, с каким важным человеком свела их судьба. Потом добавил, что и тиун [11]градский, Усмар, недавно женился на другой дочери варяга Аудуна. А тиун этот в Ростове почитай один из самых важных людей.

Тут голос подала Света:

– Как же вышло, что слуга, тиун какой-то, так смог подняться в Ростове?

Ее вопрос озадачил Киму. Только и смог сказать: какой же тиун слуга, если без его догляда ни торги, ни дани, ни полюдья не проходят? Рассказывают, что Усмар сам из новгородской купеческой семьи, что некогда в Ростов прибыл, а так как в округе он единственный, кто считать может, как… как… Тут Кима даже не знал, с кем сравнить, ибо и мудрые шаманы не умели так скоро считать и складывать непомерно огромные числа, как Усмар, который за час мог обделать любое дело… Правда, и себя не забывает – вон как разбогател на мерянской земле, вон как поднялся… Поговаривают, будто богаче его во всем крае нет. И добавил негаданно: «Хапуга!»

– Не сильно ты его любишь, – заметил Стрелок.

Кима смолчал, только стегнул лосей. Но через миг все же не сдержался:

– А чего его любить! Перед ним даже сам Путята заискивает. Ну а варяг Аудун… Эх, дочка его, Асгерд, в прошлый праздник лета мне улыбалась, даже гостинцы принимала, а ее… Усмар просватал, и Аудун счел его достойным и позволил породниться со своей семьей.

Какое-то время они ехали молча. Потом Кима почувствовал, как Света легонько погладила его по плечу.

– Не огорчайся, Кима. Ты молод, за тебя любая пойдет.

Кима криво улыбнулся. Хотя чего там – и впрямь любая.

Да только такую горделивую и ясноглазую, как Асгерд, поди найди. А может, и впрямь поискать? Ведь довелось же ему негаданно встретить такую раскрасавицу, как эта приветливая Света из лесов. Но она уже занята. И пока он, Кима, будет в лесах мед из бортей собирать, всех ладных девушек более расторопные удальцы порасхватают.

Кима замолчал, глядя на дорогу, а путники продолжали негромко переговариваться. Кима в какой-то момент уловил, что их голоса как будто изменились, в них слышались незнакомые нотки. Да и о чем они говорили, было не разобрать. Только отдельные фразы услышал: «Глушь, думали… безопасно…», «А как кто узнает…». И еще: дескать, мир велик, поедем и дальше.

А потом Стрелок резко выхватил свой лук, миг – и стрела сорвалась с тетивы. Кима, ошарашенный, замер, наблюдая, как с дальнего дерева, сбивая снег с ветвей, свалился темным комком соболь.

Мерянин натянул поводья, глядя, как Стрелок пошел в заросли, а потом вернулся, разрыхляя при ходьбе глубокий снег сильными ногами в темных меховых онучах. Показал добычу сперва жене, а потом и Киме. Зверек был красивый, с черно-дымчатым мехом – за такого у хазарского купца в базарный день можно не один дирхем затребовать, а булгарин и коня отдаст. И еще Кима заметил, что шкурка зверька не подпорчена – сбил Стрелок соболя аккурат в глаз. И это при движении и с такого расстояния!

– А ведь ты и впрямь Стрелок! – восхитился мерянин.

Он не видел, как охотник и его жена быстро переглянулись. Света кивнула согласно, словно взгляда им было достаточно, чтобы понять друг друга.

– Бери, это тебе, Кима Нечаев сын, – произнес Стрелок, протягивая парню соболя.

– Шутишь, что ли! – От удивления мерянин даже на шепот перешел. Но тут же поправился: – За такой дар надо постараться. А что я? Только подвез вас и все.

– А ты и дальше старайся. У тебя отец в Ростове не последний человек, вот и замолви ему за нас словечко. Мол, мы в дружбе с тобой, мол, надо похлопотать перед посадником Путятой.

Для простодушного Кимы все это было слишком сложно, но он все-таки кивнул. Что ж, он попробует. Его слово не многого стоит, но ведь у Нечая он единственный сынок. Может, и послушает. Да и получить черного соболя почитай за просто так Киме хотелось.

– За мной не пропадет, – подмигнул он, принимая подарок. И уже когда отъехали, добавил: – Только вы совета послушайтесь: держитесь подальше от Усмара. И ее, – он кивнул на Свету, – не выставляйте перед ним. Ибо Усмар… Она ведь краса, а тиун страсть как до красавиц охоч. Даром что сам тесть Аудун за ним приглядывает. Да и Асгерд его любит…

И вздохнул нерадостно. Но потом, снова причмокнув, стегнул лосей вожжами. Ну не тосковать же было в такой ясный день!

Лоси бежали легкой рысцой, и вскоре лес начал редеть, стали появляться поселения мерянские: обычно стояли рядышком два или три длинных бревенчатых дома без окон, с рогатыми лосиными черепами под стрехами, дым вился сквозь продухи дерновых крыш. Сами меряне были в тяжелых зимних одеждах, у многих украшенных по плечам меховыми узорами; вместо шапок и мужики, и бабы носили пришитые к шубам башлыки, которые набрасывали на головы. Жившие своим особым укладом, они, тем не менее, были гостеприимны. Заметив двигающийся по тропе вдоль поселения возок, меряне приветливо махали руками, выкрикивали пожелания доброй дороги, а то и зазывали в гости. Кима весело что-то отвечал по-мерянски, смеялся, когда местные детишки пытались бежать следом, утопая в глубоком снегу. И взрослые, и дети с любопытством глядели на чужаков, ехавших в компании Кимы. Дорога постепенно расширялась и все больше шла под уклон. Стрелок и Света невольно подались вперед, когда открылся вольный простор средь лесов, показались широкое замерзшее озеро Неро и темные строения града Ростова. На берегу верх днищами лежали челноки, вмерзшие в снега; кое-где около прорубей копошились люди; проехал верхом всадник; шли бабы с коромыслами. Сам Ростов был расположен не на мысу, как обычно было принято у прибрежных градов, и не на насыпи; градского защитного тына нигде не было видно, отчего все здесь казалось бедным и ненадежным. По сути это было обычное поселение: дворы строились кому где нравилось, одни избушки приткнулись у самой воды, возле причалов, другие – у кромки леса; кое-где виднелись обнесенные тынами усадьбы, стоявшие как бы сами по себе; и только в одном месте путники заметили рубленые башни и скопление заснеженных кровель, от которых тянулись к небу дымки очагов.