Гнев и радость - Дженнифер Блейк Страница 3

На лице мужчины появилась улыбка.

— Ну, так я не говорил. А если я признаю, что был невнимателен, вы подниметесь на мою лодку?

Вместо ответа она снова оглянулась на своего проводника. Джозеф уже влезал в пирогу. Она быстро и энергично поплыла тихоокеанским кролем к пироге.

Мотор лодки на воздушной подушке заворчал, заработал быстрее, и через несколько секунд она отрезала Джулию от ее цели. Девушка изменила направление. Лодка медленно пошла рядом. Джулия снова попыталась изменить направление, бросив гневный взгляд на хозяина лодки. Звук мотора как будто стал тише. Повернув голову, она увидела, как мужчина в лодке снова наклонился над ней.

Она хотела увернуться, но сильная рука схватила ее за руку и потащила. Прежде чем она смогла как-то отреагировать, ее талия оказалась зажата его рукой, как тисками, и он втащил ее в лодку. Потом он прокричал что-то на местном наречии ее проводнику, на что тот ответил смехом и помахал рукой. Похититель уселся на переднее сиденье, и лодка на воздушной подушке тронулась.

Джулия, ошеломленная и пытающаяся поддержать равновесие, с трудом добралась до носовой части. В мокром и холодном платье, прилипшем к телу, нетвердо держась на ногах, она упала на сиденье рядом с владельцем лодки. В ярости и страхе она схватила его за рубашку и стала дергать. Пытаясь перекричать рев мотора, она заорала:

— Куда вы меня везете?

Он обернулся, глядя на нее смеющимися глазами:

— Домой.

Этот ответ, как и выражение его лица, заставили ее похолодеть.

— Так вот чего вы захотели, — проговорила она.

Она привстала и перегнулась через борт. Он силой усадил ее. Подняв на нее глаза, он сказал:

— Разрешите пояснить. Я не имел в виду свой дом. Я имел в виду съемочную площадку, если вы не выберете другой вариант.

— Не думаю, — ответила она сквозь зубы.

Он пожал плечами и усмехнулся:

— Я боялся этого.

Она затихла, не зная, верить ли ему. Он крепко держал ее за талию, но боли его рука не причиняла. Она рассеянно убрала со лба волосы и поправила прическу, затем обратилась к нему:

— Вы знаете, кто я такая?

— Это нетрудно угадать, — сказал он, убрав руку. — Вы неместная, иначе я давно знал бы вас. У вас есть и обаяние, и средства, достаточные, чтобы убедить старину Джо отправиться ночью с вами на его лодочке в путь — а это не так легко. Легкое белое платье красноречиво говорит о Калифорнии — ведь обычно туристы плавают на лодках в брюках или, джинсах. Значит, вы из киношников. Вы слишком молоды, чтобы играть роль жены и недостаточно молоды, чтобы играть дочку. По-моему, вы режиссерша.

— Блестяще, — насмешливо произнесла Джулия.

Он улыбнулся, но ничего не сказал.

— Вы со всеми так обращаетесь или я дала вам какой-то повод?

Он несколько сбавил скорость, и шум мотора стал не так слышен.

— В это время, если вы заметили, здесь осень. Кажется, что у нас в Южной Луизиане не холодно, но можно что-нибудь схватить.

— То есть?

— Может, это и странно, — ответил он с оттенком раздражения, — но это время здесь опасное. У самих каджунов бывают сердечные приступы, не говоря о гриппе, по-вашему — инфлюэнце.

— Вы, кажется, обиделись?

— По-вашему, я слишком чувствителен, а это тоже небезопасно. Но вы — на моем болоте, и с этим надо считаться.

— На вашем? — спросила она, стараясь, чтобы в ее голосе было только нейтральное любопытство.

Он поглядел на нее, щурясь от встречного ветра, и твердо и спокойно произнес:

— На моем.

— Почему вы так считаете?

— Потому что я знаю его: знаю места нереста рыбы, спаривания аллигаторов, места, куда зимой прилетают гуси и утки, шеньеры — холмы, образовавшиеся из морских ракушек в районе Нового Орлеана, каналы, по которым возят лес, и бурные речушки, которые в лучшие времена текли в озера Морепа, а через Па Маншак — в озеро Поншартрен и в залив. Я знаю это с десяти лет, когда в первый и последний раз потерялся. Оно мое, потому что я сделал его своим.

— Болотная Крыса, — пробормотала она, вдруг вспомнив слова проводника.

— Кое-кто называет меня и так, и я не возражаю.

Это был по-своему привлекательный мужчина, лет на пять старше ее, в котором было что-то мрачное и грубоватое. У него были густые брови, прямой нос, глубоко посаженные карие глаза с длинными ресницами. Руки его были сильные, со шрамами, белевшими на фоне густого загара. Рубашка цвета хаки обрисовывала рельефные мускулы, а сидел он с тем умением расслабляться, которое бывает у тренированных людей. Как и «его» болото, он отнюдь не выглядел домашним.

В тех местах, где он прижимал ее к себе, одежда его была влажной. Она вспомнила, как он схватил ее и стал затаскивать в лодку, и почувствовала, что напряглась. Ей это не нравилось.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она. Это была нейтральная фраза, основа для вежливого разговора. В то же время ей хотелось получить ответ на один возникший у нее вопрос.

— Ничем особенно.

От такого ответа было мало толку. Она продолжала настаивать:

— Работаете ли вы на одном из здешних химзаводов, на сахарном заводе, на нефтепромыслах или, может быть, ловите рыбу?

— Ничего в этом роде. Можно сказать, я в отставке.

— Прекрасно, но не слишком ли вы для этого молоды?

Глядя на воду, он ответил:

— Нет.

Пожалуй, он был прав насчет осенней погоды, особенно если прибавить к ней мокрое платье и ветер в лицо. Она уже чувствовала озноб и стала растирать озябшие руки.

— Нельзя ли плыть немного помедленнее? Мне холодно.

— Сейчас как раз надо побыстрее, — сказал он и прибавил скорость.

Джулия стиснула зубы. Она дрожала, и ей казалось, что она дрожит вместе с вибрирующей лодкой. Ветер рвал и сушил ее волосы, на глазах выступили слезы. Она пригнулась.

— Мы почти приехали, — прокричал незнакомец.

Это было верно. Уже были видны столбы с ртутными лампами, освещавшими по ночам место натурных съемок. Из-за деревьев виднелись вагончики, а также металлическая громада окружного лодочного клуба Сент-Джеймс, который предоставил компании «Эксель филмз» свою площадку и участок берега. Скоро можно будет переодеться в сухое и выпить чего-нибудь горячего. И поблагодарить Болотную Крысу за доставку домой.

— Я поняла, — произнесла она, когда он выключил мотор, подведя лодку к причалу, — что не знаю вашего имени.

Он чуть усмехнулся:

— Кажется, одно вы назвали.