Вкус греха - Алисса Джонсон Страница 3

— Через минуту тебе станет так же скучно, как и мне.

— О, сомневаюсь. У меня есть над чем поразмыслить.

— Ах, он пытается думать. — Она кивнула, изображая понимание. — Это объясняет промедление.

— Месть — дело важное. Тут главное — не торопиться.

— Тут главное — ум и творческий подход. — Она топнула ногой от нетерпения. — Может, ты присядешь?

Он медленно улыбнулся и отпустил ее руку.

— Незачем. Полагаю, я придумал то, что нужно. Она театрально закатила глаза, но не стала уходить.

— И что же? Оттаскаешь меня за волосы? Оскорбишь на людях? Посадишь рептилию на платье?

— Твое платье это только украсит, но нет, у меня на уме нечто другое.

— Ну же, говори. Я вся дрожу от нетерпения, так хочется услышать твой коварный план.

— Нет, — хищно улыбнулся он. — Тебе придется подождать.

Она нахмурилась.

— Что значит «подождать»?

— То и значит. Тебе придется подождать.

— Это и есть твоя месть? — спросила она подбоченившись. — Ты хочешь заставить меня теряться в догадках, беспокоиться, какой же фокус ты выкинешь?

— Это дополнительный плюс. Она задумчиво надула губы.

— Хорошая стратегия, нет, правда, или была бы такой, если бы в твоей голове одновременно могло удержаться больше двух мыслей. Ты забудешь об этом до ужина.

— Почему ты так уверена, что я не реализую свой коварный план раньше?

— Я… — Она открыла рот и снова закрыла.

— Кошка язык откусила? — спросил он. — Или ты онемела от волнения?

Она насмешливо фыркнула и развернулась, чтобы уйти.

Солнце пробилось сквозь тучу и на долю секунды осветило ее золотистым сиянием. Вит вдруг подумал, что она изменилась. От этой мысли он опешил. С чего бы ей выглядеть по-другому?

— Минутку. — Он снова взял ее за руку. Она вздохнула, но позволила себя повернуть.

— В чем дело, глупец, третья мысль так быстро вытеснила первые две? Я даже удивлена, что так много идей посетило тебя за столь короткое время. Жаль, что некому их записать.

Он перестал слушать, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. Несомненно, та же самая чертовка: средний рост и телосложение, те же каштановые волосы и карие глаза, тонкий нос, овальное лицо. Выглядела достаточно неброско, впрочем, как обычно, но что-то было не так — что-то изменилось или исчезло. Он просто не мог понять, что именно.

Ее кожа? Она стала бледнее, загорела, пожелтела? Он так не думал, но и не был уверен, ведь раньше не обращал никакого внимания на ее кожу.

— В тебе что-то изменилось, — пробормотал Вит, обращаясь скорее к себе, чем к ней, но заметил, что она моргнула, перед тем как в ее широко распахнутых глазах отразились удивление и недоверие.

Что-то все-таки изменилось. Что же, черт возьми? Тот же треугольный выступ волос на лбу. Те же высокие скулы. У нее всегда была эта родинка чуть повыше губы? Он не мог вспомнить, но сомневался, что она появилась за ночь. Конечно, цвет кожи был ярче, чем минуту назад, но не это беспокоило его сейчас.

— Очень странно, чертовка. Я никак не могу…

Он склонил голову набок и проигнорировал ее негодование. Ему не удавалось определить, что же изменилось в девчонке. Он знал: что-то было не так, и знал, что по какой-то необъяснимой причине ему это не нравилось. От перемен ему становилось неуютно, не по себе.

И поэтому, естественно, он спросил:

— Ты заболела?

Блуждание Мирабеллы вокруг дома было скорее не прогулкой, а затянувшимся приступом ярости.

«Ты заболела, а как же».

Она могла воспользоваться черным ходом, но тогда ей пришлось бы пройти мимо Вита. А самый эффектный способ уйти — развернуться на каблуках и умчаться в противоположном направлении, что она и сделала, после того как Вит озвучил свой в высшей степени глупый вопрос.

«Ты заболела?»

Она пнула камешек и смотрела, как он покатился по траве. Может… наверное… ей не следовало вести себя с ним столь упрямо. Но она весь день была не в настроении. С того момента, как к завтраку принесли ту дурацкую записку от дяди.

Дважды в год, каждый проклятый год она была обязана преодолеть две мили, чтобы присутствовать на одном из дядиных охотничьих пиров. И каждый год он заранее присылал письмо — напоминание, что она должна приехать. И каждый божий год, как бы она ни старалась с этим справиться, письмо внушало ей нездоровый страх, от которого нельзя было избавиться всю неделю.

Она презирала дядю, ненавидела его пирушки, терпеть не могла почти всех распутных, безнравственных дебоширов, посещавших их.

Она бы с радостью осталась тут, в Хэлдоне. Мира остановилась, чтобы взглянуть на огромный каменный дом. Она была ребенком, когда впервые увидела его. Маленькой девочкой, чьи родители умерли во время эпидемии гриппа, переехавшей жить к дяде лишь за месяц до этого. Мирабелле, еще не оправившейся от потрясений и чувствовавшей, что ей не рады в новом доме, Хэлдон показался и раем, и заколдованной крепостью. Это было обширное сочетание старого, нового и их сплетения. Огромные комнаты, узкие холлы, широкие лестницы и тайные коридоры. Позолоченные потолки в одной комнате, низкие балки в другой — странным образом влюблявшая в себя коллекция вкусов и мировоззрений последних восьми графов. Можно было — а иногда так и случалось — заблудиться в лабиринте всего этого. «Вот бы, — думала она, — потеряться там и никогда не выйти».

«У меня нет такой возможности», — напомнила она себе и продолжила путь.

Ей придется изображать хозяйку дядюшкиного дома, и ничего тут не поделаешь. Разве что смириться с неизбежным. На сей раз она очень постаралась, чтобы это не омрачило ее пребывание в Хэлдоне, даже заказала новое платье.

Она не покупала новых платьев уже… Ох, кажется, целую вечность. На те гроши, что выделял ей дядя, себя не побалуешь. Их едва хватало на самое необходимое.

Теперь она жалела, что так потратилась, но когда принесли письмо, она сразу же пошла в свою комнату и надела новое платье. Право, глупо, что в нем она показалась себе… почти красивой. Она надеялась, что кто-то заметит.

«Ты заболела?»

Она снова отыскала на земле камешек и пнула так сильно, что ушибла палец.

Да, Вит так же проницателен, как… она не знала, с чем и сравнить. Как что-то слепое и глухое. Жаль, что он не был еще и нем.

Мирабелла остановилась, чтобы сделать глубокий успокаивающий вдох. Нет смысла расстраиваться из-за одной короткой фразы. Тем более если она исходит от Вита. Это далеко не самое обидное из его оскорблений в ее адрес, и то, что она злилась из-за такого пустяка… злило ее еще больше.