Рыцарь в потускневших доспехах - Энн Мэйджер Страница 3

— Nada [4]— для такого мужчины, как вы, сеньор.

Повернулась и, переваливаясь, поплелась к дому, в то время как он воззрился на ворота, понимая, что ему придется самому открыть их.

Когда он перепрыгнул через неубранную черепицу, догоняя ее, розовый искусственный мрамор окружил его, как тюремные стены. Он видел сорняки в цветниках и грязь в фонтанах. Констанция вела его через внутренний дворик и деревянные двери ручной работы, которые Маргарита выискала в руинах монастыря Сан-Мигель де Альенде.

В доме Кристофера охватила паника. В горле у него пересохло. Он задыхался и еще больше ослабил узел галстука.

Нигде не горел свет. Лишь блики от океана пробегали по просторным пустым комнатам. Только извечное уныние подстерегало в каждом углу.

Маргарита продала лучшие картины и мебель. Теперь стены и розовый ковер были “украшены” одними безобразными пятнами освободившегося места. Маргарита не рассталась лишь с дешевой розовой атласной кушеткой с липкими позолоченными подлокотниками. И с зеркалами — массивными монстрами в позолоченных рамах: ей нравилось вертеться перед ними.

Но хуже всего в доме было молчание. Напрасно он снова приехал сюда. Кристофер подошел к окну, и это стало второй ошибкой.

За террасами и бассейном ослепительно сверкал Тихий океан. Глазам Кристофера предстал пустой бассейн в форме сердца. Однажды ночью, когда Маргарита принимала любовника, его маленькая дочь шагнула во сне в этот бассейн — и утонула.

Сегодня там ничего не плавало — только мертвые листья на водной глади. Зачем он согласился расстаться с Салли ради фильма “Сила Тигра-5”, снимавшегося в Австралии? В тот роковой уик-энд, будь он в Лос-Анджелесе, он бы забрал ее отсюда. У него сдавило горло, словно рука великана пережала доступ воздуха. Он отвернулся.

Ее голос застиг его врасплох:

— Не думала, что ты приедешь. — Маргарита улыбнулась:

— Можешь идти, Констанция.

Как мелодичен испанский язык, подумал он.

Маргарита опустилась на отвратительную розовую, кушетку и сделала фальшивый театральный жест, приглашающий его сесть рядом. Она считала себя актрисой, хотя почти никогда не работала. По Голливуду шатается множество безработных крадоток, называющих себя актрисами.

На Маргарите был облегающий, ярко-красный, как у цыганки, костюм. Свои черные волосы она убрала в такого же тона чалму. Тяжелые золотые серьги свисали до шеи. В одной руке она держала что-то, напоминающее документ.

Он с усилием опустился рядом:

— Зачем ты попросила меня приехать? Маргарита сжала свои длинные тонкие пальцы, сверкающие кольцами.

— Опять из-за денег?

Она покраснела, а затем ответила ему одной из слишком светлых своих театральных улыбок:

— Нет.., и да…

Запахло серьезной проблемой. Повисла долгая пауза. Он напряженно ждал, положив ногу на ногу.

— Кристофер, я совершила нечто ужасное по отношению к тебе.

Он отодвинулся от нее на край кушетки. Маргарита была бледна. Их перемирие, достигнутое на ранчо, заставляло удерживать равновесие. Что он мог ответить на это, не оскорбляя ее?

Она неуверенно смотрела на документ. А потом осторожно положила листок на низкий стеклянный столик и разгладила его.

— На ранчо ты сказал, что у нас не будет другого шанса.

— Заметь, я ни в чем тебя не обвиняю. Больше он не мог оставаться в доме ни секунды. И, взяв себя в руки, встал.

— Подожди… — Она потянула его за рукав. — Ты всегда так нетерпелив, Кристофер. Мне тяжело говорить.

Он сел и, глубоко вздохнув, стал смотреть на розовый искусственный мрамор потолка.

— Мне многое следовало делать иначе, — проговорила она. — Я.., я все делала не так. Не так любила тебя. Ревновала тебя к собственной дочери, потому что ты любил ее, Кристофер. Из-за меня ты перенес ужасное несчастье.

Опять! Он не мог вынести бесконечных напоминаний о Салли.

— Мы оба совершили немало ошибок, — мрачно возразил он. — Нет необходимости плаксиво и детально перечислять все и вся. Бесполезно — ведь мы не в силах ничего изменить.

— Мы можем…

— К чему ты клонишь?

Она подняла со стола листок и подала ему. Кристофер взял хрустящий листок, развернул его и быстро пробежал глазами текст. Это было свидетельство о рождении какого-то ребенка, родившегося за год до их с Маргаритой свадьбы. Хотя имена матери и ребенка ни о чем не говорили Кристоферу, его сердце глухо застучало. Он снова озадаченно взглянул на Маргариту:

— Документ имеет отношение ко мне? Маргарита наклонилась к нему. Ее темные беспокойные глаза смотрели куда угодно — только не на него. Дрожащими пальцами она поднесла к губам сигарету и протянула ему зажигалку.

Он покорно высек огонь. Пламя коснулось конца ее сигареты. Она погрузилась в розовую подушку и глубоко затянулась.

— У нас есть другой ребенок.., другая дочь… Она родилась до Салли. Шесть лет назад, когда я жила в Техасе.

Глухие удары в его пересохшем горле участились.

— Ты сошла с ума. Скажи, что это ложь. Она закрыла глаза.

И, глядя на сигаретный дым, окутывающий ее все еще бледное лицо, он понял, что это правда.

— У нас есть другой ребенок.

В напряженной тишине комнаты фраза Маргариты повторялась подобно безжалостному рефрену — в унисон с жестоким сердцебиением Кристофера. Он смял документ, едва не разорвав его, когда она принялась аккуратно высвобождать бумагу из словно парализованных пальцев бывшего мужа.

— Она что, тоже умерла? — хрипло выдавил он наконец.

— Нет, она жива.

Кристофер облегченно вздохнул.

— Слава Богу!

— В больнице, где она родилась, я лежала под чужим именем. И выдумала имя отца. Я сказала адвокату и приемным родителям, что настоящий отец умер.

— Наверное, тебе очень хотелось моей смерти.

— Я не смогла бы взять ее. Я думала, что мы разойдемся. Ты тогда уехал в Южную Америку сниматься в “Силе Тигра-2”. А я не знала, что беременна, когда ты уехал.

Их разговор казался ему нереальным. Словно не он сейчас в этом доме ночных кошмаров слушал историю сумасшедшей, сидящей рядом.

— Но почему ты раньше ничего не говорила мне? — прозвучал его голос откуда-то издалека — Я пыталась позвонить тебе в Южную Америку, но ты не отвечал на мои звонки. Я и вправду думала, что ты ушел навсегда. Я была в отчаянии. И не хотела растить ребенка одна. А когда ты в конце концов вернулся, я уже подписала документы ее приемным родителям. Мне было так стыдно.

Я не могла заставить себя рассказать тебе о нашей дочке, когда отношения между нами наладились.