Мода на умных жен - Елена Арсеньева Страница 3

Впрочем, страх тут ни при чем. Просто-напросто маршрутканаходилась уже на конечной остановке близ площади Минина, вот все и вышли. ИАлена вышла бы, и двинулась бы прямиком в зал ценных фондов областнойбиблиотеки, куда изначально направлялась, и уже сидела бы там за любимымстоликом в уголке, кабы не ввязалась в бессмысленную свару. Которая вдобавок,кажется, становится опасной.

Нет, конечно, эта парочка разбойников ничего с ней несделает, они ее выпустят… но когда? И вдруг не выпустят? Вот как даст сейчасводила по газам, и умчится маршрутка невесть куда, в какой-нибудь притончерномазых разбойников…

Ну, воображение у нашей героини было чрезвычайно буйное, незря же она писала романы с лихо закрученной интригой, горами трупов, морямикрови, невероятными приключениями и леденящими душу опасностями… но, с другойстороны, из этих опасностей героини Алены Дмитриевой, такие же надменные,ироничные интеллектуалки, как она сама, очень лихо выпутывались без всякойпосторонней помощи, да еще и других выпутывали, не теряя ни грана ехидства,интеллекта и изысканности. И если так поступают героини Алены Дмитриевой, тонеужто сама она, их создательница, не сможет «развести» столь обыденнуюситуацию, как скандал в маршрутке? Да запросто!

– Знаете, это просто смешно, – сказала Алена высокомерно. –Вы меня заперли зачем? Чтобы выцыганить у меня листок, на котором я записалаэтот ваш телефон? Да возьмите! – И она вырвала листок из блокнота, скомкала ишвырнула кондукторше.

Та подхватила бумажный комочек с жадным выражением лисыАлисы, которая достает из ямки запрятанные Буратино золотые монеты.

И очень может быть, что рука водителя в этот миг ужепотянулась к тому рычажку, или кнопке, или еще к чему-то, чем открываетсяавтобусная дверь, и вполне вероятно, что он открыл бы дверь, и выпустил быАлену, и она пошла бы в зал ценных фондов областной библиотеки, и вся ее жизнь,как пишут в романах, сложилась бы иначе, совсем иначе! Но бес, который, какизвестно, таится за левым плечом каждого из нас (а за правым стоит нашангел-хранитель… но Аленин ангел в ту минуту, видать, отвернулся, в то времякак враг рода человеческого всегда настороже), взял да и потянул Алену за язык.И она возьми да ляпни:

– Бумажка мне и ни к чему!

Впервые в мутных глазах девчонки-кондукторши появилосьосмысленное выражение.

– Вы что, телефон запомнили? – спросила она изумленно.

– А вы, наверное, думаете, что у меня уже начался склероз? –ехидно усмехнулась Алена.

– Нет, правда будете звонить? – опять спросила девчонка.

– Снимите эту дурь, тогда не буду! – опять ответила Алена…

Скандал пробуксовывал, выруливал на второй круг – столь жебезнадежный, как и первый.

– Ладно, Анжела, слюшай, сними бумагу, – внезапно приказалводитель, и Алена от изумления чуть не подавилась.

Кондукторша, что характерно, тоже.

– Не буду снимать! – выкрикнула она тонким скандальнымголосом. – Ты что, Ашот, сдурел – всяких старых дур слушаешь!

«Господи, ты все видишь!» – Алена воздела глаза к небу свидом первой христианской мученицы, отправленной на растерзание львам и тиграмна арене Колизея.

– Сними, кому сказал! – рявкнул Ашот.

Анжела повиновалась, стиснув губы в куриную гузку.

– Дай сюда! – приказал Ашот. Затем он смял бумагу в комок ишвырнул ее на пол в салон. А потом… потом он вдруг повернулся к лоточку, вкотором лежала выручка (смятые десятки и монеты), и отправил его вслед запресловутым объявлением. И еще какую-то чумазую тряпку швырнул – для массы,надо полагать.

– Ты чо?! – вскрикнула испуганно Анжела, но Ашот толькоплечами пожал:

– Я чо? Да я ничо! Это она – ты разве не видела, Анжелка? –это она все разбросала! И листок сорвала, и деньги расшвыряла!.. Но ничо, этоей даром не пройдет! Она еще попляшет! Ты ничо с полу не поднимай, Анжелка,поняла? Я ее сейчас в ментуру сдам!

И с этими словами он выскочил из «пазика» – и тотчас замерпо стойке «смирно», чтобы пропустить поток машин, несущийся по Варварке.

Алена растерянно оглянулась.

Анжела таращилась то на нее, то на разгром, учиненный вмаршрутке, и глаза у нее были по-детски испуганные. И даже вроде бы слезами ихзаволокло.

– Трудно вам с ним? – спросила Алена, которую пороюпробивало вот так вдруг – надо или не надо – на жалость к объектам, совершеннов ее жалости не нуждающимся и, по большому счету, не заслуживающим оной.

– Да он еще ничо, он хоть не пристает, – пробормоталаАнжела. – У него жена русская, поэтому он всех русских женщин жалеет.

– Да-да, я только что это заметила, – едва ответила Алена,не надеясь, впрочем, что ее ирония окажется доступна кондукторше. – Меня оночень сильно пожалел.

Она повернулась к окну и поглядела на этого «жалельщикарусских женщин». Ашоту наконец удалось прорваться сквозь череду машин. Онперебежал дорогу и подскочил к черному «Мерседесу», припаркованному почти увхода в «Алексеевские ряды». Наклонился в тонированному стеклу около меставодителя… Дверца распахнулась, и из автомобиля выбрался невысокий, но оченьширокий – настоящий крепыш – парень лет тридцати с хмурым простонародным лицоми острыми глазами. Само собой, он был брит на голову, носил черную кожануюкрутку и черную же водолазку с черными джинсами. А впрочем, даже и без этогокамуфляжа «деловых» сразу видно было, что парень он крайне серьезный.

Крепыш сдержанно поручкался с Ашотом и, сунув в карманыджинсов изрядные кулачищи, стал внимательно слушать его торопливую (Алене былвиден профиль супостата и активное шевеленье его усов) речь. Иногда водительмахал в сторону «пазика», крепыш следил взглядом за движением его руки, и Аленеказалось, что неприятные темные глаза (она, понятно, не могла различить ихцвета, но ощущение чего-то темного и тяжелого не исчезало) пристальновыцеливают ее – словно дуло ружья. Вернее, словно двустволка – глаз-то былодва. К сожалению…

– Кто это? – спросила она у Анжелы.

– Не знаю… – пробормотала та. – Крутой какой-то. Мент, чтоли? Номера вроде милицейские…

Алене номеров видно не было, но она все равно в них ничегоне понимала, а потому поверила кондукторше.

– Точно?!

– Ашот сказал же: в ментуру вас сдаст. Наверное, знакомыйего. Ой, ведь и правда сдаст…