Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон Страница 3

Подобная перспектива совершенно не волновала Марка, однако волновала ее. Находясь в изоляции, он нуждался в друзьях. Он мог сколько угодно повторять, что ему не нужно от жизни ничего, кроме нее, но она знала, что ему необходимо и другое общество.

Этой потребности не могли удовлетворить ни редкие — всего два-три раза в год — приезды детей, ни ежедневное общение с мистером Бургессом, их бывшим учителем. Марку требовался контакт с внешним миром. Временами Тилли казалось, что он замышляет снова открыть шахту. Она догадывалась, что, когда Мэтью, унаследовав деньги своего деда, предложил отцу помочь с этим делом, Марк испытал сильный соблазн согласиться, но как раз примерно в то же самое время у него начались проблемы с сердцем, и врач посоветовал избегать всяческих треволнений. И шахта осталась затопленной за исключением тех мест, откуда вода ушла естественным путем.

Шли годы, но Тилли никак не могла забеременеть, хотя страсть Марка к ней была такова, что ей давно уже следовало быть окруженной целым выводком детей. Но однажды утром, проснувшись, она с изумлением поняла причину своего странного самочувствия, непохожего на болезнь, но все же достаточно неприятного. Когда она поделилась новостью с Марком, он расхохотался и смеялся так долго, что у него внутри все заболело, а потом привлек ее к себе и, крепко прижав к груди, сказал:

— Ведь ты всегда этого хотела, правда? И теперь тебе придется выйти за меня замуж. — И добавил неожиданно мрачно, как будто предчувствуя, что его ждет: — А после того, как это будет сделано, я умру счастливым, потому что тогда, Тилли Троттер, я буду знать, что Тилли Сопвит будет жить в достатке и покое до конца своих дней.

Наклонившись, Тилли прильнула губами к холодному иссиня-бледному лбу. Она в последний раз прикасалась к Марку, в последний раз видела его, потому что уже совсем скоро его должны были снести вниз. Тилли отвернулась, ничего не видя перед собой; боль, не покидавшая ее сердца, теперь была не такой острой и пронзительной, как в ту минуту, когда она нашла Марка мертвым в его кресле, а тупой, тяжелой. Боль заполняла все ее тело, разливалась по рукам и ногам, и единственным желанием Тилли было рухнуть там же, где она стояла, и уснуть — уснуть вечным сном вместе с Марком. Это было бы лучше всего.

Тилли вышла из библиотеки, прошла через холл, поднялась по лестнице. Она знала, что сейчас дети Марка ожесточенно спорят в гостиной.

До своего отъезда из дома четыре года назад двое из мальчиков и девочка, казалось, вполне спокойно и доброжелательно относились и к ней, и к тому положению, какое она занимала в доме. Трое из четверых, — но не Мэтью. Он так и не примирился с этим. Временами он вел себя с ней так же, как вел себя маленький мальчик, с которым она встретилась в детской много лет назад.

Тилли не удивляла перемена в настроении Джесси-Энн. Девушке было семнадцать, когда умерла ее мать. Она хотела вернуться в дом и стать его хозяйкой, однако отец сказал ей: «Я буду очень рад, если ты вернешься, если вы все вернетесь, но в доме уже есть хозяйка, и если ты решишь вернуться, тебе придется согласиться с этим». С того самого дня Джесси-Энн и возненавидела Тилли. Тем не менее Люк и Джон приняли сложившиеся обстоятельства как вполне естественное. Джон возвратился в Хайфилд-Мэнор, Люк пошел служить в армию. Однако оставался еще Мэтью. Правда, он не проявлял открытой враждебности к Тилли, как его сестра, однако чаще всего держался холодно и отчужденно, отпуская едкие саркастические замечания. Тилли всегда вздыхала с облегчением, когда визиты Мэтью заканчивались, а уж когда три года назад он, окончив университет, уехал в Америку, она просто обрадовалась.

Медленно поднявшись по лестнице, миновав галерею и широкий коридор, Тилли вошла в спальню — хозяйскую спальню, их с Марком спальню. Тщательно прибранная комната светилась чистотой. Долгим взглядом посмотрела Тилли на кровать, в которой ей не суждено было больше спать. Потом через гардеробную прошла в туалетную комнату. Там она умылась холодной водой и, вытираясь, взглянула в зеркало. В лице у нее не было ни кровинки, глаза глубоко запали и вместо карих казались черными, крупные полные губы вздрагивали. Ей было тридцать. Выглядела ли она на свой возраст? Нет. Марк всегда говорил, что она так и осталась двадцатилетней. Конечно, это было преувеличением, продиктованным любовью, но Тилли знала, что лица такого типа, как у нее, мало меняются с годами, и воспринимала это как своеобразную компенсацию за свою фигуру, никак не соответствовавшую требованиям моды. Ее грудь так и осталась маленькой, а бедра узкими. Было время — она даже переживала по этому поводу, считая, что лишена женской привлекательности. Однако Марк находил ее стройность и даже худобу прекрасной.

И потом — ее рост, чересчур высокий для женщины: без малого пять футов десять дюймов.

Но какое значение имеет ее внешность теперь? Она носит под сердцем ребенка — дитя Марка, через несколько месяцев она станет матерью. За это время живот ее вырастет, а вместе с ним увеличатся грудь и бедра. Ее кости наконец обрастут плотью. Всего несколько недель назад сознание того, что она беременна, наполняло Тилли счастьем; сейчас это сознание давило тяжким грузом, а прежние страхи вновь поднимались в душе. Что она будет делать, если ее выгонят? Несомненно, мисс Джесси-Энн не станет терпеть ее присутствия в доме ни минуты дольше необходимого. Тилли говорила об этом с мистером Бургессом, и он настаивал, что она должна прийти жить к нему. Тилли была благодарна старому учителю, но что за жизнь ожидала их в его крохотном, битком набитом книгами домике?

И еще об одном Тилли теперь сожалела: став любовницей Марка, она отказалась от своего жалованья. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что она взимает плату за свои услуги. Кроме того, ей было известно, что Марку приходится выплачивать содержание своей жене и платить за обучение мальчиков в школе, да и хозяйство требовало немалых расходов. Взяв бразды правления в свои руки, она сумела сократить эти расходы наполовину, уволив вороватую прислугу и взяв на ее место семью Дрю.

Бидди Дрю проворно хозяйничала на кухне, а Кэти, ставшая теперь горничной, одна справлялась с работой, которую прежде делали две девушки. Кроме того, была Пег, успевшая за последние несколько лет выйти замуж и овдоветь; она взяла на себя обязанности дворецкого — открывала дверь и прислуживала в столовой. Фэнни — ей исполнился двадцать один — заведовала буфетной, мыла посуду и помогала на кухне. Сэм вернулся на шахту, за ним последовал Алек; теперь оба уже были женаты. Но Билл, Артур и Джимми по-прежнему работали в усадьбе и отлично делали свое дело. Мужчины спали в помещениях над конюшней, а все четыре женщины семейства Дрю жили в Норт-Лодже, который после тесной двухкомнатной шахтерской хибары казался им настоящим дворцом.

Тилли не опасалась, что их уволят: с ними все в доме шло как по маслу. Конечно, не было ни настоящего дворецкого, ни ливрейного лакея, но Фред Лейберн продолжал присматривать за коляской, лошадьми и состоянием двора. Правда, Филлис Коутс, бывшая старшая горничная, вышедшая за него десять лет назад, больше не могла работать в особняке: по их небольшому домику уже бегало и ползало восемь малышей.