Похождения соломенной вдовушки - Анастасия Соловьева Страница 3

Его мечта – международная экономика. В УДН самый сильный в стране экономический факультет. Плюс там можно в совершенстве овладеть иностранными языками. Если все срастется, перед ним открывается блистательная карьера. К слову сказать, с языками у него – полный порядок. С четырех лет он изучает французский, с десяти – английский. В этом году мама взяла ему репетитора по итальянскому. Сейчас он, кстати, едет на урок.

Я больше не язвила, слушала со снисходительно-доброжелательным видом, даже мысленно не пропуская себя в сказочный мир величественных сталинских домов, частных уроков иностранного и заграничных вояжей.

Что я видела к своим шестнадцати годам? В поликлинике – ведра и тряпки, грязный, исполосованный линолеум, убогую бабушкину квартирку, несколько десятирублевых бумажек, щедро даруемых отцом каждый месяц. А что мне светило в будущем? В самом счастливом случае – все та же районная поликлиника!..

Прощаясь, я искоса взглянула на Ненашева и мысленно пожелала ему осуществления всех звездных планов. Очень уж не хотелось унижаться до зависти. В конце концов, у каждого свой удел.

В следующий четверг, ровно через неделю, Ненашев подошел ко мне и спросил:

– Ты к метро сегодня?

Я помнила: по четвергам у него итальянский, и, значит, мы опять можем пройтись вдвоем и немного поболтать. Однако сегодня у метро мне совершенно нечего делать. В прошлый раз я ездила к отцу за деньгами, а сейчас меня ждут детская поликлиника и километры немытых коридоров. Посомневавшись, я сказала:

– Пойдем.

На этот раз он говорил о прелестях итальянского языка. И чтобы я поверила, громко произносил по-итальянски отдельные слова и целые фразы. Мягкий февральский день незаметно перетекал в сумерки. В желтом свете фонарей парили, не торопясь упасть, снежные хлопья. Я слушала музыкальную итальянскую речь и была счастлива незнакомым, красивым счастьем.

До конца мая мы ходили к метро по четвергам. Потом сдали выпускные экзамены и не виделись долго-долго.

Из аэропорта я поехала в офис.

Меня ждали. Даже организовали небольшой фуршет с фруктами и шампанским в честь возвращения из отпуска директрисы. Настроение в конторе было приподнятым. Пили за мое здоровье, за успех предстоящей сделки, за выход на новые рубежи и, наконец, просто за всеобщее процветание.

Я неожиданно почувствовала, что напилась. Это от голода. В последний раз я ела сутки назад. Завтракала с мужем в ресторане в Италии. А теперь я в Москве, на работе и – без всякого мужа... У меня вырвался короткий нервный смешок.

Начальница отдела коммерческой недвижимости Воробьева незаметно толкнула свою подругу – дылду Ананьеву. Сощурившись под толстыми очками, Ананьева воровато скосилась в мою сторону. Потом, наклонившись над Воробьевой, что-то быстро ей шепнула.

Я догадалась: самое время сворачивать сабантуй.

– Большое спасибо за теплую встречу! Всем, кто еще не был в отпуске, я желаю провести его так же замечательно, как это сделала я... А сейчас за работу, господа! За работу!

– А я хочу добавить! – проскрипела Воробьева. – Мы должны не только отдыхать, как Людмила Александровна, но и работать так же отлично, как она.

Все разом зашумели, кто-то зааплодировал. Я допила шампанское и ушла к себе в кабинет.

Если все сотрудники, не дай бог, начнут работать, как я сегодня, наша контора прикроется через месяц! Максимум, на что я была способна в тот день, – пролистать папку с документами на здание на Транспортной улице.

Здание строилось с 1928 по 1930 год каким-то хозрасчетным трестом. В нем разместили рабочую столовую, а с 1935 года – фабрику-кухню. В 1951 году у здания был надстроен третий этаж, в 1976-м – произведен капитальный ремонт. До 1994 года в нем находились кулинария, кафе и кафетерий. Общая площадь составляет две тысячи четыреста семьдесят пять квадратных метров... Каждый исторический этап сопровождался кучей документов, выцветших справок, крошащихся в руках накладных.

Я захлопнула папку и поняла, что близится неизбежное: нужно идти домой.

Квартира, в которую мне предстояло вернуться, находилась в том самом доме между «Пионером» и «Призывом». Никакого «Призыва» давно уже не существует, но про себя я по-прежнему так именую этот дом.

Квартира принадлежала Вадику, а я не имела на нее никаких формальных прав. Эту фразу часто повторяла моя свекровь.

Она, естественно, была в шоке, увидев своего Вадима рядом с «такой девицей». Я вовсе не была ни «такой», ни «девицей», но разве свекровь переубедишь?!

В первый раз мы встретились с ней случайно.

Вадик нечасто приглашал меня в гости, но, если приглашал, имелось в виду: мамы в это время не будет дома. Отсутствие матери было обязательным условием и как бы подразумевалось само собой.

Отец Вадима, Георгий Петрович, наоборот, казался мне неотъемлемой частью их домашней обстановки. Крупный, с пушистыми седыми усами, вальяжный и уютный, он удачно оттенял своего нервного, импульсивного сына, и, не скрою, мне нравилось проводить время в его обществе.

Однажды во время наших приятных посиделок на пороге гостиной неслышно возникла Валерия Михайловна. Поздоровалась, не обращаясь ни к кому конкретно, потом обвела всех присутствующих долгим, внимательным взглядом. У нее была осанка балерины, короткий белый свитер красиво подчеркивал высокую грудь и тонкую талию, а длинная красная юбка из шотландки делала ее фигуру торжественной и даже монументальной.

– Мам, это Люда, – промямлил Вадик.

А Георгий Петрович взглянул на меня с опаской. Я догадалась: перед лицом надвигающейся бури он будет усиленно отрицать факт прежнего знакомства со мной.

– Ты о ней никогда не рассказывал.

Валерия Михайловна грациозно прошлась по гостиной и уселась в кресло.

– Но я-то понимала, что она существует... Вы чем занимаетесь, Люда?

– В районной поликлинике работаю. Медсестрой.

Я намеренно ответила хрипловато, демонстрируя прокуренный голос. Могла бы вообще сказать по-другому: я – студентка медицинского, учусь на врача. Могла, но не захотела.

– И это тоже легко было предположить! – продолжала Валерия Михайловна. – Медсестра из районной поликлиники... Прекрасная пара молодому сотруднику Внешторга, слушателю академии...

– Лера! – испуганно перебил Георгий Петрович.

– Да что?! Что – Лера?!! – Валерия Михайловна уже не скрывала своего праведного гнева. – Наш сын... перебивается какими-то медсестрами! Тебе на все наплевать!..

Я спокойно встала и пошла одеваться в прихожую. Никто из Ненашевых и не подумал меня вернуть.

На улице я испытала почти облегчение.

Наши отношения с Вадиком длились уже два года. Временами, признаюсь, они становились мне почти в тягость. Тяготила висевшая между нами неопределенность. То, что с такой беспощадной ясностью озвучила сейчас Валерия Михайловна. Я и сама это понимала. И особенно остро – в первый момент, когда после нескольких лет разлуки неожиданно увидела Вадима на автобусной остановке у метро «Юго-Западная». Он стал еще выше, заметно раздался в плечах, а его коричневая кожаная куртка, без сомнения, тянула на целое состояние.