Трефовый валет - Барбара Мецгер Страница 3

– Надеюсь, Нелл не узнает о твоих планах. Она оторвет мне голову, если я не заставлю тебя сделать достойную карьеру и не дам тебе шанс познакомиться с достойными юными леди. Ты ведь понимаешь, из-за своих поступков ты можешь оказаться за пределами того, что называют высшим светом, пусть даже ты всего-навсего второй сын. Конечно, в Кард-Холле тебя всегда встретят с радостью, однако подумай хорошенько, прежде чем решишься захлопнуть перед собой все двери. Может статься, что тебя больше никогда не пригласят на балы и в джентльменские клубы, которые сейчас ты так презираешь.

Джек снова поднял бокал:

– И что с того?

Он решил, что будет лучше для Нелл и Алекса, если они останутся в неведении касательно его планов. Старший братец всегда был склонен к опасениям, а бедняжка Нелл не сразу оправилась после позорной истории с ее братом. Как бы то ни было, теперь, когда на подходе новый младенец, в Лондон они не приедут, так что, если Джеку будет угодно, он тоже сможет послать этот чопорный Лондон куда подальше.

Джек решил открыть самый блестящий, самый модный игорный дом в Лондоне. Как он сказал Алексу, у него действительно была склонность заключать пари, и он неплохо играл в карты. Он намеревался заманить в свой клуб богатых шишек, а еще он намеревался нанять самых хорошеньких женщин, каких можно найти, чтобы они прислуживали этим шишкам. Деньги, которые он заработает – а Джек полагал, что деньги будут немалые, – пойдут на помощь голодающим ветеранам и их семьям, а также на поиски Лотти.

Сейчас Шарлотте должно быть восемнадцать. Она так и не получила ни воспитания, ни образования, ни преимуществ, причитающихся ей по праву рождения, никогда не жила так, как полагается жить графской дочери. Она никогда не была представлена ко двору. Она, черт побери, никогда не могла быть представлена вообще никому, кроме фермеров-свинарей. Судя по всему, Лотти либо вышла за портного, либо жила с актером, либо вообще умерла.

Все было возможно. Если Лотти выросла и стала такой, какой обещала стать, то белокурый ангел с большими голубыми глазами превратился в очень привлекательную молодую женщину. Если она похожа на свою потрясающе красивую мать, о которой Джек вспоминал с нежностью, или на хорошенькую кузину, его новоявленную невестку, значит, это бриллиант чистейшей воды. Шарлотта не стала бы швеей, как та женщина, которая украла ее. Ни в коем случае! Уж в этом Джек был уверен.

Если Молли Годфри умерла – а у Джека имелись все основания допустить такое, ибо деньги, которые высылались ей на содержание девочки, давно лежали на счету нетронутыми, – Лотти живет сама по себе. Она, должно быть, не помнит о своем происхождении, иначе давно бы уже разыскала Алекса. И что же стала бы делать красивая молодая особа, оказавшись в таком положении, особа, не имеющая ни семьи, ни состояния и с весьма скромными стремлениями? Разумеется, приехала бы в Лондон. И не для того, чтобы работать в темной задней комнате какой-нибудь лавочки, торгующей готовым платьем. Если она настоящая Эндикотт, в ее жилах должна течь их гордая кровь, сознает она это или нет.

Ставки были неравны, однако Джек привык проигрывать. На войне он слишком часто оказывался в числе проигравших, даже когда англичан объявляли победителями. Он сам пролагал себе путь к победе и вел за собой своих подчиненных, как умел… а самого его вела та же гордость Эндикоттов.

Мысль о том, что его младшая сестра входит в темный, прокуренный игорный дом, полный мерзавцев и мошенников, была отвратительна. Поэтому Джек решил, что его заведение будет элегантным, утонченным и дорогим.

Женщины, сдающие карты, будут украшением его дома, а не позором. Он не собирается поощрять проституцию, ведь в таком случае его сестра, возможно, вынуждена будет продавать себя тому, кто даст больше. Никому из джентльменов, кроме него самого, не будет разрешено подниматься по лестнице в жилую часть дома, равно как и он сам не станет брать деньги, которые девушки заработают на стороне. Это не его дело. Доход он будет получать от проигравших, а не от женщин.

Джеку были нужны сведения о сестре, а не новые угрызения совести, которых ему и без того хватало. Поэтому он платил девушкам щедро, надеясь удержать их от необходимости зарабатывать проституцией. Вскоре у него появилось больше кандидатур, чем ему могло бы понадобиться. Понятное дело. Он ведь предлагал достойное жалованье и честные условия. Если же половина женщин больше интересовалась тем, чтобы поразвлечься с красивым и богатым мужчиной, чем сдавать карты, ну что же, это просто бесплатные привилегии.

Джек чудно проводил время, приводя в порядок дом, который нашел на краю Мейфэра. Он хотел наполнить его красивыми вещами, и произведения искусства, приобретенные им, были не из последних.

На каждой стене и в каждом холле висели портреты матери, на многих из них она была изображена в возрасте восемнадцати лет, в расцвете своей красоты. Художники писали ее по памяти; на них Лотти изображалась такой, какой она представлялась Джеку теперь. Под портретами были помещены объявления о том, что здесь собирают сведения о пропавшем ребенке, графской дочери, теперь уже взрослой женщине, и обещают за них существенное вознаграждение.

Результаты превзошли все ожидания. На пороге у Джека толпилось еще больше молодых и не очень молодых женщин; часть из них искала работу, часть хотела стать обладательницей давно утраченного наследства. Пришлось ему нанять помощников и ассистентов, чтобы отсеивать ложных претенденток, и устроить отдельный вход в клуб для кандидаток и осведомителей. По всему городу собирались потолковать женщины и алчные до наживы мужчины. Если кто-то имеет какие-либо сведения о леди Шарлотте Эндикотт, пропавшей пятнадцать лет назад, им нужно прийти в клуб к Джеку.

Этого можно было ожидать. Обещанная Джеком награда привлекла десятки претенденток – невероятных выдумщиц и сомнительных блондинок. Явился даже паренек в желтом парике и заявил, что он Шарлотта. Так что Джек с помощниками придумали несколько проверок, пройти которые могла только настоящая Лотти, и вопросы, ответить на которые могла только она, если у этой пропавшей девушки сохранились какие-либо воспоминания о ее раннем детстве.

Шарлатанки продолжали придумывать немыслимые истории, а лондонские спорщики получили новый повод для заключения пари.

Джек чувствовал – игорный дом будет иметь успех. И все же… и все же ему не давала покоя мысль, что он, сам того не ведая, может взять на работу родную, сестру или, что еще хуже, переспать с ней. Как ему этого избежать? Не спать с хорошенькими девушками? Или нанимать в игорный дом только тех, у кого волосы рыжие или черные?

В конце концов Джек решил переименовать клуб «Лотти» в клуб «Красное и черное», использовав французское название одного из видов рулетки. Блондинки и шатенки – на тот случай, если волосы Лотти с возрастом потемнели, – могли приходить в контору, но сдавать карты их не нанимали.

Новое название, таинственные поиски, принадлежность Джека к благородной семье, его статус героя войны, его репутация знатока женщин – все это, вместе взятое, сделало его клуб популярным заведением. Казино было переполнено, денег куры не клевали, осведомители множились. Джек имел успех. Правда, его попытки найти сестру были куда менее успешными, но ведь солдат и карточный игрок живет надеждами.