Опасный соблазн - Инга Берристер Страница 3

Родни и его жена Викки переглянулись, и, хотя они из вежливости что-то возразили, Лэнсу показалось, что в душе эти двое тоже считают его законченным эгоистом. Да и с какой стати им думать иначе? Лэнс по всему видел, что для Родни семья всегда стояла на первом месте, он принимал самое активное участие в воспитании своего сына Мэтью.

– Что ж, по крайней мере, ты восстановил отношения с дочерью, – попыталась приободрить его Викки.

– Да, но это не столько моя заслуга, сколько самой Мелинды, которая оказалась мудра не по годам, – с горечью возразил Лэнс. – Ведь когда я в письме спросил ее, не возражает ли она, если я снова вернусь в ее жизнь, она запросто могла бы отказаться. Филипп, хотя и приходится отчимом, на самом деле куда больше отец ей, чем я.

– С практической точки зрения, – да, возможно, – согласился Родни, – но все-таки ты родной отец Мелинды, она на тебя очень похожа.

– Да, внешностью она пошла в меня, – согласился Лэнс.

– И не только внешне, девочка унаследовала твой ум, – улыбаясь, вставила Викки.

Лэнс постарался быть справедливым.

– Поскольку мы с Брендой познакомились в университете, то, полагаю, умом Мелинда пошла в обоих родителей. Хотя, признаться, она меня удивила, сказав, что собирается пойти по моим стопам и заняться биохимией.

– И, поскольку она отлично учится и поступила в частный колледж в Бирмингеме, думаю, у нее есть все шансы преуспеть на поприще науки.

– Надеюсь, – согласился Лэнс. – Меня только беспокоит, что нынешние шестнадцатилетние слишком взрослые. Мелинда стала совсем самостоятельной, у нее свои друзья, своя жизнь. Бренда очень обрадовалась, узнав, что я смогу за ней присматривать, по крайней мере, по выходным. Теперь, когда Филиппа перевели на континент и они с Брендой переезжают, мое присутствие придется очень кстати.

Викки искренне заверила:

– Мы будем очень рады встретиться с Мелиндой. Правда, боюсь, она не привыкла к такой большой шумной семье, как клан Трэворов.

Клан Трэворов. Лэнс отлично помнил, как тяжело ему было в детстве с такой фамилией. Родни, конечно, тоже с этим столкнулся, скандальная репутация клана Трэворов и ему попортила немало крови. Как гласит местная молва, когда-то их далекий предок, цыган из табора, который каждый год на несколько недель разбивал свои шатры под Блэксхэмом, соблазнил местную девушку и был принужден к браку с ней. Дети, родившиеся от этого союза, и их потомки – клан Трэворов – пользовались дурной славой. Ходили слухи, что некоторые из них бывали не в ладах с законом, и, хотя зачастую слухи эти не имели под собой почвы, не зря говорится: «бросай побольше грязи, что-нибудь да прилипнет». На протяжении жизни нескольких поколений Трэворы служили этаким удобным козлом отпущения, на которого можно было свалить все нераскрытые преступления.

Со временем, конечно, многое изменилось, родственники Лэнса породнились со многими уважаемыми семьями и сами стали считаться не просто добропорядочными горожанами, а даже столпами общества. И все же прошлое нет-нет да и напоминало о себе. Разгульный образ жизни предков нынешних Трэворов оставил след в коллективной памяти горожан, мужчины этого рода по сей день пользовались репутацией соблазнителей, в их черных глазах можно было заметить блеск, который юные девушки и их добродетельные матери вполне заслуженно считали опасным.

Лэнсу с детства хотелось вырваться из ограниченного мирка маленького города, где все знают всех, пробить незримый потолок ограничений и ожидании, навязанных ему окружающими только потому, что он носит фамилию Трэвор. Дед поддерживал его в этом стремлении.

Поступление в университет могло освободить Лэнса от ограничений, связанных с жизнью в маленьком городке, но, чтобы достичь того, на что себя нацелил, Лэнс должен был сосредоточиться на работе, уделяя меньше времени и внимания человеческим взаимоотношениям и больше – науке. Понять ущербность такого подхода ему помог случай, точнее случайно подслушанный разговор двух коллег-женщин.

– Ты слышала, что он не виделся со своей дочерью десять лет? – с оттенком ужаса прошептала одна.

– Что ж, бывает, – заметила другая. – Разведенные мужчины часто перестают интересоваться своими детьми.

– Да, я знаю, но его, похоже, дочь нисколько не волнует. Неужели у него нет никаких человеческих чувств?

Поздно вечером того же дня, сидя один-одинешенек в своей элегантно отделанной квартире, Лэнс вспомнил подслушанный разговор и задал себе тот же вопрос. Ответ его ужаснул. Восстановить отношения с дочерью было нелегкой задачей. Девочка настороженно вела себя с отцом, который не напоминал о своем существовании и не интересовался ею десять лет, и Лэнс не мог ее за это упрекнуть. С тех пор, как он вошел в жизнь Мелинды, минуло три года, но Лэнс по-прежнему осознавал, что никакими усилиями, запоздалым сожалением, раскаянием не вернуть упущенные десять лет.

Бренда родила Филиппу двух сыновей, и Мелинда стала неотъемлемой частью большой счастливой семьи, но от этого не перестала быть дочерью Лэнса. Как и он, она была Трэвор.

Мелинду поразило количество родственников с отцовской стороны. После одной из поездок в Блэксхэм она со смехом воскликнула:

– Кажется, мы состоим в родстве с половиной населения города!

– По меньшей мере, – сухо согласился Лэнс. В отличие от него Мелинду, по-видимому, ничуть не огорчала принадлежность к клану Трэворов.

– Времена изменились, – сказал тогда Родни. – В городе появилось много приезжих из других районов, Блэксхэм – уже не тот замкнутый мирок, каким был когда-то. Женщины из рода Трэворов всегда отличались крепкой хваткой, в наше время они наконец смогли развернуться в полную силу. Теперь среди них есть члены городского совета, владелицы собственных фирм. Они учат своих детей гордиться предками, а не стыдиться их. Конечно, потомки Трэворов есть и среди тех младенцев, что обитают в детском приюте Джилл Эппентайр, но они Трэворы только по отцу. Женщины из рода Трэворов трудолюбивы и упорны, они учатся в университетах, делают карьеру…

Лэнс все знал о Эппентайрах, да и как он мог не знать, будучи уроженцем Блэксхэма? Хотя Эппентайры поселились в городе сравнительно недавно – в начале двадцатого века, их имя тоже стало нарицательным.

Викки была наполовину Эппентайр, хотя до ее встречи с Родни об этом не знал никто, даже ее родители. Роджер Эппентайр был старшим компаньоном в семейной адвокатской конторе, его партнером была племянница Сюзанна, дочь его старшего брата Джулиана. Сам же Джулиан, пропавший без вести где-то в Южной Америке, был окружен ореолом таинственности. Отец Роджера и Джулиана, старый Сомерсет Эппентайр, жил в Эппентайр-холле – большом викторианском особняке за чертой города, с ними жили Эдвард с женой и детьми.

Эдвард Эппентайр был любимцем и гордостью деда, Сомерсета Эппентайра, он был не просто адвокатом, а членом коллегии адвокатов Риксетера. Эппентайры происходили из Риксетера, но на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков семейная ссора вынудила Джолиона Эппентайра, отца Сомерсета, нынешнего главы рода, уехать из Риксетера. Он обосновался в Блэксхэме и открыл собственную адвокатскую контору. Вражда между двумя ветвями семьи со временем перешла в соперничество.