Роковая сделка - Шерил Дж. Андерсон Страница 3

Сжав мне руку, Трисия прошептала:

— Я так за тебя рада.

— Как ты думаешь, сколько мне понадобится времени, чтобы все испортить?

— Типун тебе на язык, — замахала руками Трисия.

Кэссиди спрятала покупку в сумку и решительно направилась к выходу, мы с Трисией последовали за ней.

— Как бы ни хотелось мне остаться и научить малышку Молли поверить в себя, мне действительно пора. Раз уж придется сегодня стать свидетельницей того, как очередные чудаки собираются спасать мир, пора мне вернуться на работу. — И она закончила торжественно: — Мне в суд запросы оформлять, мне в суд запросы оформлять.

— У Роберта Фроста получилось куда симпатичнее, — сказала Трисия задумчиво, когда мы выходили на улицу.

Наш замечательный поэт что угодно сделал бы привлекательным. За исключением, пожалуй, Эйлин. Она из тех женщин, которые способны привлечь внимание, пока их не знаешь, а когда узнаешь, начнешь обходить стороной. Когда она к нам пришла, я даже подумывала, а не составить ли мне график таким образом, чтобы не пересекаться с ней на работе — например, приходить в редакцию за полночь. Но потом поползли слухи, что она вообще не уходит домой и ночует прямо в кабинете, и я поняла, что придется смириться с тем, что я вечно попадаюсь ей на глаза. Особенно учитывая, что она разрушила карьеру нескольким сотрудникам, оболгав их перед Издателем. Мне совсем не улыбалось, чтобы меня по ее милости тоже уволили.

Поэтому сердце у меня подпрыгнуло, когда по дороге к своему рабочему месту я увидела, как резко распахнулась дверь ее кабинета и Эйлин, вытянув вперед руку, вышла в зал диккенсовским Духом прошлого Рождества. Тщедушное привидение — без каблуков от силы полтора метра ростом — в прозрачной дизайнерской шифоновой блузке сеяло вокруг панику и ужас.

— Вот ты мне как раз и нужна, — сказала она, медленным жестом подзывая меня к себе.

Я с трудом удержалась, чтобы не оглянуться: наверняка все, кто стоял позади, успели забраться под столы и теперь трясутся там от страха.

— Надо же, какая удача, — сказала я, в глубине души сохраняя слабую надежду, что так оно и есть.

— Мы только что говорили о тебе. — Она лениво, словно разговор давался ей с трудом, смахнула со лба челку и едва заметно кивнула в сторону своего кабинета. С того места, где она меня остановила, я не могла определить, кто находится внутри — журналисты, редакторы или эскадрон смерти. Впрочем, я не очень торопилась это выяснить.

В нашей редакции человеческая жизнь протекает прямо на глазах, и это, конечно, здорово; одно плохо — иногда этим человеком оказываешься ты сам. Целый этаж без стен и перегородок с длинными рядами столов не дает ни малейшей возможности ни солгать, ни сохранить тайну. Конечно, коллеги об этом почему-то забывают, когда спят друг с другом, зато другим становится куда интереснее ходить на работу.

— Что случилось, Эйлин?

— Нужно обсудить статью о Гарте Хендерсоне.

Поскольку половина присутствовавших оторвалась от своих дел и прислушивалась к нашему диалогу, из нескольких подходящих к случаю реплик я выбрала наиболее вежливую:

— Прости, что ты сказала?

До недавнего времени Гарт Хендерсон провозглашал себя «рок-звездой рекламы» и был известен дерзкими выходками как в проводимых им рекламных акциях, так и в светской жизни. Но три недели назад Гарт Хендерсон стал трупом: его застрелили в шикарном номере отеля «Карлайл». Если конкретнее, в него стреляли дважды — в пах и в голову, причем, судя по всему, именно в этой последовательности. В связи с этим убийством полиция никого не арестовала, но долго беседовала с его бывшей супругой Гвен Линкольн и главой рекламного агентства «Уиллис Уорлдвайд» Ронни Уиллисом, который незадолго до гибели Хендерсона подумывал о слиянии их предприятий. Я тогда порадовалась, что дело поручили не Кайлу, потому что на полицию оказывали сильнейшее давление (в основном многочисленные влиятельные друзья Гарта) и требовали ускорить расследование.

Трудно сказать, где в рекламных кампаниях Гарта Хендерсона заканчивалась провокация и начиналось прямое подстрекательство. Его клиенты за свои деньги в конце концов часто получали дополнительные очки и известность, потому что любая рекламная акция Гарта с изрядной долей вожделения и сексуальным привкусом заканчивалась скандалом в СМИ. В результате его реклама появлялась не только там, где он за нее платил, но и в программах новостей и журналах, жестко его критиковавших за непристойность и разврат. Клиенты же почти единодушно считали плоды его трудов точно бьющими в цель.

За последнее время единственным недовольным клиентом был, кажется, Джек Дагласс, исполнительный директор «Замороженных продуктов от Дагласса». Для рекламы новой серии соевого мороженого Гарт со своим агентством придумал картинку, на которой молодая киноактриса с пышными формами, больше известная тем, что в пьяном угаре появлялась в ток-шоу, выходивших в эфир поздно вечером, словно готовится к оральному сексу с рожком соевого мороженого. В телевизионном ролике она с нарастающим возбуждением сначала снимает с мороженого обертку, потом, облизывая губы, медленно подносит его ко рту. Гвоздем рекламы стала фраза: «Ну же! Тебе понравится».

Объемы продаж, особенно среди юнцов-первокурсников, тут же резко возросли, но критики и ученые мужи подняли страшный шум. По мере нарастания бури в СМИ влиятельные люди принялись публично разносить и бичевать неоконсерватора Дагласса, которому, по слухам, прежде сами же прочили политическую карьеру. Говорят, даже теперь, когда страсти улеглись, его политические перспективы в лучшем случае туманны. Зато Гарт Хендерсон приобрел несколько новых клиентов.

— Я говорю, статья о Гарте Хендерсоне, — повторила Эйлин с кислой миной и нотками раздражительности, ставшими для всех ее визитной карточкой. — Я немного изменила свою точку зрения в этом вопросе.

Когда стало известно о гибели Гарта Хендерсона, меня заинтересовали многочисленные слухи и кривотолки в связи с именем Гвен Линкольн. Этот интерес только обострился, когда в поисках преступника полиция, похоже, зашла в тупик. Я предлагала Эйлин написать статью о супругах (и, конечно, об убийстве), но она от меня отмахнулась, сказав, что это случай из разряда «когда плохо заканчиваются хорошие разводы». С чего бы она так резко изменила свое мнение?

Пока я размышляла над вариантами ответа и о том, стоит ли напрямую задать Эйлин этот вопрос, из ее кабинета вышел худощавый человек с прекрасно очерченными скулами и копной густых непослушных волос песочного цвета. Сначала я узнала шевелюру, а потом и лицо: это был Эмиль Требаск — восходящая звезда в мире моды, почти божество. На всех рекламных плакатах его улыбающееся лицо непременно отражается в какой-нибудь поверхности, а глаза ободряюще взирают на потрясенных юнцов и девиц, тискающих друг друга перед фотокамерой в созданной им наполовину натянутой одежде. Поиски его отражения в каждой новой рекламе уже превратились в подобие игры, вроде помогающих детишкам адаптироваться к взрослому миру моды картинок, где нужно отыскать мультяшного Вальдо [1]— смешного человечка в полосатой красно-белой кофте и шапке с кисточкой.