Аквариумная любовь - Анна-Леена Хяркенен Страница 3

— Беру только натурой… — Она грустно улыбнулась.

— Как это?

— Расскажешь мне потом все подробности.

— Хорошо, хорошо.

Я взлетела на второй этаж.

Через десять минут я была готова. Я надела светлую кружевную блузку с открытым воротом, потертые джинсы, большие золотые сережки и вылила на себя полфлакона духов «Оскар де ла Рента». Лифчик я решила не надевать. Полная боевая готовность.

Я достала со дна чемодана плакат Эдит Пиаф и повесила его на стену — пусть знает, что я тоже кое-что смыслю в культуре. Жаль только, что большая часть моих книг осталась дома в Кокколе. Теперь он решит, что я совсем ничего не читаю. Я перерыла все сумки и, к счастью, обнаружила пару книг Симоны де Бовуар и одну Воннегута. Я разложила их на подоконнике, стараясь создать видимость богемного беспорядка. Валяющиеся на полу вещи и разбросанную обувь я спешно затолкала под кровать.

Потом настала очередь пены. Я никогда раньше ею не пользовалась — на коробке было написано: «непосредственно перед половым актом», но я решила, что нельзя понимать все настолько буквально.

Тут раздался звонок домофона, а затем послышались шаги на лестнице. Потом в дверь постучали, я открыла, и… все понеслось.

Я увидела, как бросаюсь к нему, а он хватает меня на руки и несет прямо на кровать.

Через какое-то мгновение он уже был на мне. От него пахло лосьоном после бритья и лакричными конфетами. Он сжал мои ягодицы, поцеловал в ухо и расстегнул ремень. Пряжка со звоном упала на пол. Не успела я опомниться, как он уже был внутри меня, словно заранее знал про пену.

Наш первый секс был быстрым и странным. Йоуни, казалось, боялся куда-то опоздать, а я все пыталась под него подстроиться, и съеденная за обедом лазанья болталась в животе, то и дело подкатывая к горлу. Чтобы сосредоточиться, я попыталась смотреть ему в глаза, но он избегал моего взгляда. Я была мокрой и ужасно тесной, как изрядно подзалежавшееся на полке мясо.

Скоро все кончилось. За все это время Йоуни ни разу не повторил моего имени, не сжимал моих рук и даже, по-моему, не стонал. Как только все кончилось, он отстранился, закрыл глаза и вздохнул с облегчением.

— Спасибо, — сказал он. Потом открыл глаза и улыбнулся.

И тут я начала безумно хихикать. Только сейчас я поняла, как же я волновалась: моя левая рука была сжата в кулак, а правая нога затекла от напряжения. Я сгибала и разгибала ее и безудержно смеялась. Мне было больно и жарко, но я уже давно не чувствовала себя такой живой.

— Эй, ты чего? — спросил Йоуни, свернувшись калачиком у меня под боком.

— Да нет, ничего.

— А что тогда дергаешься?

— Нога затекла.

— Странно. У тебя всегда такая реакция на секс?

— Нет, только после полуторагодового перерыва.

Он уставился на меня:

— Ты это серьезно?

— Угу. Просто подходящих кандидатур не было…

— Ну ты даешь… Сейчас возомню о себе незнамо что…

Он принялся неуклюже гладить мою грудь, выглядывающую из-под кружевной блузки.

— А знаешь, у меня ведь тоже был полугодовой перерыв.

Теперь настала моя очередь таращиться.

— Я даже боялся, что у меня не встанет. Но все ведь вроде хорошо прошло, правда?

Я отчаянно закивала головой.

— Слушай…

— Ну?

— Я ужасно хочу есть.

— Тогда будем тебя кормить.

Я тихонько провела его на кухню.

— По-моему, здесь только лопарская каша, — прошептала я, роясь в холодильнике.

— Что за лопарская каша?

— Ягодный мусс.

— Ух ты. Обожаю ягодный мусс. А молока у тебя, случайно, нет?

Он заглатывал ягодный мусс с такой скоростью, что можно было подумать, будто бы он целую неделю ничего не ел. Он был похож на голодного зайчонка: мокрая от пота челка, на лице — блаженная улыбка.

— Как все-таки здорово снова поразмять кости! — рассуждал он с набитым ртом.

Он сидел на кухне в чем мать родила. Тело у него было что надо — при желании можно, конечно, придраться к едва намечающемуся животику, но придираться мне сейчас не хотелось.

Поев, он глубоко вздохнул и принялся разглядывать свое отражение в оконном стекле.

— Ну и видок! Не прическа, а куриная гузка!

Пока я доставала из кладовки запасной матрас, Ирена высунула голову из своей комнаты и, хитро улыбаясь, произнесла:

— Парень — класс! Десять балов! По крайней мере с виду.

— Зубы мелковаты, — отрезала я и взвалила матрас на плечо. Мне совершенно не хотелось поддерживать этот дурацкий разговор.

Мы лежали бок о бок, ужасно уставшие, но довольные. Со лба Йоуни медленно стекали капли пота.

— Сара?

Йоуни коснулся рукой моих волос.

— Что?

— Спокойной ночи.

Я тихо накрыла его руку своей.

— Спокойной ночи.

Часы в коридоре пробили два, затем три, а я все никак не могла уснуть. Внутри меня пульсировало робкое счастье.

Я смотрела в темноте на неподвижное лицо Йоуни, который все глубже и глубже погружался в сон. Во сне он пискнул пару раз, словно маленький озябший щенок, и теснее прижался ко мне.

Я даже не знала, чем он занимается. Я вообще ничего о нем не знала. «Вот дура, — в очередной раз подумала я. — Деревня. Раз уж спишь с человеком, так хотя бы узнай, где он работает».

— Йоуни?

Он спал, уткнувшись носом в подушку.

— Йоуни!

— А?

— Ты кем работаешь?

Он с трудом открыл глаза.

— Журналистом. То есть вообще-то я еще учусь. А что, уже утро?

— Угу.

Я вдруг смутилась. Одеяло сползло на пол, и я стыдливо натянула его на себя. Йоуни закрыл глаза.

— А ты?

— У меня пока нет профессии — так, подрабатываю официанткой в пиццерии. Но осенью пойду в университет. Буду изучать литературу.

— Ясно.

— Сколько тебе лет?

Он снова открыл глаза.

— Что за идиотский допрос?

— Ну сколько?

— Полных лет — тридцать. Место рождения — город Котка. Опасных заболеваний не обнаружено. Мать — зубной врач, отец — инженер. Учился хорошо. Будущий поэт. А который час?

Он схватил меня за запястье.

— Не знаю.