Рандеву для трех сестер - Вера Колочкова Страница 3

А вот просто встречаться – это пожалуйста! Это ж ни к чему их не обязывает. Эти встречи можно просто как подарок судьбы рассматривать. И Родьке хорошо, и у нее мужское плечо есть. Какое-никакое, а есть. И жилетка для слез тоже. И помощь всякая. И для женского здоровья тоже хорошо. О нем тоже подумать надо – всегда в жизненном хозяйстве пригодится. А вот насчет любви – тут уж извини, Родька. Занято ее сердце, давно и прочно занято. Безнадежно, безысходно… как еще там? Горестно, обидно, навсегда… Что делать – она и сама этому не рада. Как вцепилась в сердце первая любовь, так и не желает отпускать. Сначала детской была, потом девичьей, теперь вот в женскую сама собой трансформировалась. Глупо, конечно. Но что делать – сердцу ведь не прикажешь. Пыталась приказать – ничего из этого не вышло, кроме фарса притворного. Уж как старалась перед Толиком женушку заботливую изобразить, все равно не обманула. Мужики, они притворство это особым нюхом чуют, шестым чувством, третьим глазом…

Инга вздохнула еще раз, кинула тоскливый взгляд на часы – почти одиннадцать. Ну кому он в такую поздноту дозвонится? Все добрые люди спать легли. Самой, что ли, подруг своих побеспокоить? Ленка разохается, конечно, но ничем не поможет – только время с ней зря потеряешь. А Наташка – та наоборот. Та охать не будет, зато пройдется хорошим крепким словцом по всем ее родственникам, и настоящим, и бывшим. И совет даст – никуда не езди, мол. И без тебя разберутся. Раз ты плохая для них – вот пусть и получают плохую дочь и сестру, и будь плохой до конца, и оправдывай ожидания, раз такое дело… Нет, не стоит и Наташке звонить. Душу разбередишь, а толку тоже не будет. Так, кому бы еще позвонить-то…

Мысль свою она так до конца и не успела додумать. Телефон зазвонил снова, потек из трубки в ухо веселым Родькиным голосом:

– Инка, нашел я тебе сиделку! Ну, в смысле, не тебе, свекровке твоей…

– Да ты что?! И кто она? У нее опыт есть? Где живет? Ездить ей далеко? – сыпала Инга деловыми вопросами. – Ты ее предупредил, что потенциальная пациентка очень сложная? Она согласилась?

– Так. Не торопись. Чего затараторила? Давай все сначала начнем – по списку и по пунктам. Какой у нас вопрос первый был? Ты спросила, кто она. Так вот, отвечаю – это моя соседка по лестничной площадке. Вопрос второй – про опыт. Опыта у нее никакого такого нет и отродясь не бывало. Ей просто деньги срочно нужны. Так нужны, что она даже и не спросила про характер потенциальной пациентки, как ты любовно называешь свою свекровушку. И ездить ей далеко, как сама теперь понимаешь. Через весь город. Но она все равно согласилась. Так что бери, что дают…

– Ой, да конечно! Спасибо тебе, родненький Родька! Что б я без тебя делала…

– Ладно, потом рассчитаешься, – хохотнул в трубку Родион. – По приезде.

– Да мне вовек с тобой не рассчитаться… Ты столько для меня всего делаешь хорошего! Неудобно даже.

– Ну, для любимой да окаянной все дела в радость. Все для вас, мадам. И сердце, и рука… Не надумала еще руку мою принять, а? Не появилось ли у тебя такой мысли часом?

– Родь, ну не начинай… Ну чего ты! Опять все испортил… Мы ж договорились!

– Да помню, помню… Договорились, конечно. Другая б рада была…

– Конечно, была бы рада, Родечка! И если вдруг радостная такая около тебя объявится, я сразу в сторонку отойду, ты не думай! Мне и так неловко, что я тебя к своим скорбным делам все время присобачиваю…

– Дура ты, Шатрова. Дура и есть. И всегда дурой была.

– Ага, Родечка, дура…

– Значит, так. Завтра утром я тебе эту соседку-сиделку прямо на дом доставлю. Передашь ей свои скорбные, как ты говоришь, дела. А потом на поезд тебя провожу. Идет?

– А мне еще на работу надо заехать…

– И на работу заедем. Я на машине буду.

– Откуда у тебя машина? Ты ж жене все оставил…

– Сашка Ефимов свою дает. На завтра, до обеда. Так что провожу тебя по-человечески.

– Ой, Родька…

– Да ладно, Ин. Иди в дорогу собирайся. Пока. До завтра.

– Пока…

Положив трубку, она долго еще смотрела на старый аппарат. Сидела с ногами в кресле, покачивалась туда-сюда худым станом. И сама не заметила, как задрожали губы, как глаза заволокло жгучей горячей влагой. Ну почему, почему так несправедливо устраиваются судьбы человеческие? Почему она соломенной вдовой, брошенной женой оказалась в цветущие свои тридцать, почему согласилась жить в таких нечеловеческих условиях, ублажая капризную бывшую свекровь? Почему ей даже в голову не пришло, что после развода можно взять дочь и уехать под отчий кров, к отцу, к сестре Вере? Как так получилось, что выбилась она из семейного своего клана, изгоем там оказалась – не явным, конечно, но все равно изгоем? И почему она не может, черт возьми, взять и полюбить доброго Родьку, бросившего ей под ноги ковром драгоценным и сердце свое, и душу…

* * *

– Надя, тебя к телефону! Верочка звонит, у нее там что-то срочное! – крикнул из комнаты Вадим не то чтобы недовольно, а равнодушно как-то.

Надя и не удивилась. Она давно уже к этому равнодушию привыкла. И хорошо. И слава богу. Пусть будет так. Потому что все, что касается ее семьи, его совершенно теперь касаться не должно…

– Да, Верочка! Слушаю! – чуть запыхавшись, проговорила она в трубку. Так и прибежала из кухни – с половником в руках. Стояла, замерев, как солдат с ружьем на посту. Слушала очень напряженно, что ей говорит в трубку сестра Верочка. Деревце межбровной морщинки, недавно у нее образовавшееся, на глазах обросло прожилками-веточками, лицо, обычно розовое и гладкое, побледнело нехорошо, будто дунуло на него ветром из того, будущего, коварно подкрадывающегося женского возраста, когда яркость цветущей молодости сменяется пастельно-блеклыми красками зрелости, всеми силами-резервами организма страстно отвергаемой. Осев на диван, Надя вздохнула горестно, потом всхлипнула испуганно и тихо, шепотом будто, сложив руку вместе с зажатым в ней половником себе на грудь.

– Надь, случилось чего? С отцом, да? – наклонился к ней участливо Вадим.

Она только головой мотнула нетерпеливо, будто отстраняя его от участия в разговоре. И заговорила скорбным голосом:

– Что, Верочка, так и сказал, да? Чтоб мы все собрались? Но как же так? Я же недавно у вас была, и он ничего такого… Он веселый был – шутил, смеялся… Помнишь? Все было, как всегда…

В наступившей тишине слышно было, как Вера снова заговорила в трубку торопливо и взволнованно, как зашипело что-то на кухне, выплеснувшись на раскаленную плиту. Надя дернулась было автоматически на этот звук, но Вадим остановил ее, коснувшись плеча сочувственно, – сиди, я сам, мол…

На кухне он быстро повернул кран под конфоркой, синие язычки пламени фыркнули возмущенно и исчезли, явив глазу расплывшееся по белоснежному телу газовой плиты сбежавшее из кастрюльки и успевшее подгореть молоко. Для него Надя кашу собралась варить, наверное. Овсянку, скорее всего. Заботливая, хорошая жена. Вчера только ей пожаловался на вновь возникший дискомфорт в желудке, и вот вам, получите… Теперь будет кормить кашами да супами протертыми – не поймешь, что и отправляешь в себя, то ли суп, то ли ту же кашу… Еще и рядом сидеть будет, и уговаривать, как малого ребенка, только что по головке не гладить. Совсем она его избаловала сверхзаботой своей. Говорят, повезло ему с женой. Многие завидуют даже. И еще говорят, что он своего счастья не ценит. Нет, он ценит, конечно же, ценит…