Трудный выбор - Хелен Бьянчин Страница 3

Не то чтобы ему нужно было освежить свою память из опасения перед незваной просительницей. Слишком через многое пришлось Ралфу Спенсеру пройти в жизни, чтобы его могла встревожить или напугать подобная встреча. Но эта блондинка определенно беспокоила его: образ единственной слезы, скатившейся по бледной щеке, ее молчание глубоко уязвленного человека не оставляли его, и он хотел изгнать все это из своего сознания.

Матью Хеймиш, вдовец. Вероника, его единственный ребенок, двадцати пяти лет, учительница. В папке был адрес, номер телефона, школа, где она преподавала. Ее увлечения.

Брови его чуть приподнялись. Тай-бо?

Он просмотрел досье до конца, вынул лист с информацией, касающейся Вероники Хеймиш, аккуратно сложил его и спрятал во внутренний карман пиджака.

Затем взялся за телефон.

— Узнайте все, что можно, о Матью Хеймише — медицинские сведения, личные обстоятельства.

Кажется, у Хеймиша имелись карточные долги, очевидно, это и было причиной систематической растраты чужих денег. До времени Ралф глубже не копал.

Через час он получил запрошенную информацию. Что касается болезни Матью Хеймиша, то сказанное его дочерью полностью подтвердилось.

Имелся также подтвержденный факт, что Матью Хеймиш испытывал нужду в деньгах не столько из-за пристрастия к картам, сколько для оплаты частной клиники, где лежала его жена, попавшая в автомобильную катастрофу и несколько месяцев до самой смерти пребывавшая в коме.

Он отыскал дату ее смерти... шесть месяцев назад.

Значит, вдовец уходил почти вслед за погибшей супругой.

Кроме того, проверка выявила нерегулярные выплаты — его попытки хотя бы частично уменьшить задолженность. Не являлись ли его набеги в игорные заведения — несколько случаев в течение месяца — последними отчаянными попытками отыграться и выплатить долги?

Ралф откинулся на спинку стула, сцепил пальцы и задумчиво уставился в окно.

Там расстилалась фантастическая панорама гавани, великолепный пейзаж, созерцание которого подчас позволяло хозяину кабинета расслабиться.

Что же дальше?

Madré de Dios! [2] О чем тут думать? Отец был вор. Почему его так заинтересовала дочь?

Заинтриговала, поправил он себя. Человеческие отношения, дочерняя преданность. Как далеко это ее заведет?

Он вспомнил гордо вскинутый подбородок, подавленные эмоции, прорвавшиеся одной-единственной слезинкой, и решил разузнать о девушке побольше.

Вызвав секретаршу, он распорядился:

— Если позвонит мисс Хеймиш, соедините меня с ней.

Она позвонила через четыре часа, и он испытал чувство удовлетворения от того, что все так точно рассчитал и предугадал.

Разговор был кратким. Ралф назвал кафе, где они смогут поговорить, и время: семь тридцать вечера.

Вероника не ожидала такого поворота событий и на краткий момент растерялась, колеблясь между надеждой и отчаянием.

— Я не смогу.

— Почему же это?

— По вечерам я работаю, — ответила она, поморщившись от налета высокомерия, прозвучавшего в его голосе.

— Так отпроситесь.

Силы небесные! Она не может рисковать потерей работы.

— Я заканчиваю в одиннадцать, — твердо сказала Вероника.

— Учительские обязанности?

— Нет, приходится подрабатывать официанткой.

Ралф помолчал, затем спросил:

— Где, мисс Хеймиш?

— Не там, где вы привыкли бывать.

— Где? — повторил он вопрос.

Он был гораздо настойчивее, чем она предполагала. Да и другого случая встретиться с ним может не оказаться.

Ралф Спенсер появился за тридцать минут до закрытия небольшого ресторанчика, чьими посетителями была, в основном, небогатая местная публика. Он сел за столик и, заказав кофе, рассматривал клиентов и то, как она их обслуживала.

Вероника нервничала. Ралф видел, что она старается игнорировать его присутствие, и находил своего рода удовольствие, пристально рассматривая ее. Только однажды он ощутил раздражение, когда один из подвыпивших посетителей шлепнул ее по изящно круглящейся ягодице.

Слов ее он не слышал, но смысл высказывания был ясен. Глаза девушки гневно сверкнули, а на щеках вспыхнул румянец.

Интересно, негодовала ли она также потому, что вынуждена была выполнять подобную работу, да еще после целого дня в школе? Злилась ли на отца, чей образ жизни вверг ее в столь тяжкое положение?

Возможно, нет. Она казалась энергичной и гордой. Достоинства, которые он уважал и которыми восхищался. Разве не поэтому он сейчас здесь?

В одиннадцать часов Вероника отнесла последнюю стопку тарелок на кухню, затем сняла и повесила фартук, быстро подправила макияж, пригладила волосы и возвратилась в зал ресторана.

Ралф Спенсер, подумала Вероника, не тот человек, которого она должна заставлять ждать.

Когда они вышли, он указал на противоположную сторону улицы, но прошло несколько томительных минут, прежде чем им удалось преодолеть густой транспортный поток.

Его машина была огромной и сияющей. Пальцы Вероники, когда она садилась на переднее сиденье, ощутили кожу богатой выделки. Ралф включил зажигание, мотор тихо заурчал, и роскошное авто ввинтилось в поток машин, направлявшихся к центру.

За всю дорогу Вероника не проронила ни слова. Где находилось названное им кафе, было ей неизвестно. Ясно одно, что не здесь, не в этой части города. Тягостное молчание нервировало ее. Но можно и потерпеть, поскольку ей дан шанс, о котором она просила. И его нельзя упускать.

Скоро они покинули эту не очень-то презентабельную часть города, где ночная жизнь не прекращалась до утра, и оказались в престижном районе. Здесь чинные люди, сидя за столиками уличных кафе, прихлебывали свой кофеек с молоком или без, обсуждая прошлые, настоящие и будущие общественные события. Или судачили о так называемых друзьях и приятелях.

Здесь, естественно, было зарезервировано за ним парковочное место, и у нее сжались от зависти губы, когда он непринужденно занял его, не ведая, очевидно, какие трудности могут быть у человека с парковкой.

Сколько времени займет их разговор? И сколько времени она будет потом добираться до дома?

А ведь ей еще предстоит сделать кое-какие записи для завтрашних уроков. Из школы она каждый день шла в больницу, потом — домой, наскоро перекусить, немного отдохнуть и собираться на другую работу. Вот и приходилось готовиться к завтрашним занятиям перед сном.

Господи! Как ее мучают ноги! Туфли на высоких каблуках были частью униформы, вместе с прозрачными черными чулками, короткой юбкой и кофточкой в обтяжку. Это облачение было ей не менее ненавистно, чем сама работа. Вероника стояла на тротуаре, подавляя боль в гудящих икрах, и, когда он повел ее в сторону кафе, заставила себя идти легко и свободно.