Солнечный ястреб - Касси Эдвардс Страница 3

Ну, а пока ей оставалось только ждать и вести себя так, как подобает вождю, сохраняя достоинство перед лицом унижения и опасности.

Твою изведать высь, измерить бездну!

Увы, моя Душа, отчайся ныне:

Уже вблизи витает Добродетель

И алчет заключить тебя в объятия.

С каждой минутой гроза приближалась. Солнечный Ястреб, вождь общины Заколдованного Озера племени оджибве, встревоженно вглядывался в клубящиеся черные тучи. Он морщился всякий раз, когда видел вспышки молний, пронзающие черноту небес.

Нет, не страх его терзал, а воспоминания о другой грозе, бушевавшей много лет назад над маленькой церквушкой в Кентукки.

Но и тогда его испугала не гроза, а шайка индейцев-отщепенцев [1], изгнанных из своего племени. Они ворвались в мирную жизнь его семьи с пронзительным боевым кличем, разграбили дом, забрали деньги, которые прихожане бросали по воскресеньям в кружку для пожертвований на благоустройство церкви. Они набросились на отца Солнечного Ястреба, протестантского проповедника, прямо у кафедры. Один из них схватил мальчика, которого тогда еще звали Джеффри, перекинул его через плечо, как мешок с тряпьем, и понес во двор.

Сердце мальчика замерло от ужаса — посреди двора неподвижно лежала его мать, Юджиния. Следом от удара томагавка рухнул на землю его отец. И сейчас так же явственно, как и тогда, он видел распростертые на земле тела.

Расправившись с его отцом, ренегаты-убийцы увезли Джеффри с собой, перекинув поперек седла.

Джеффри навсегда запомнил, как неподвижно лежали его мать и отец, распростертые у подножия высокой колокольни отцовской церкви, озаренной вспышками молний. Рядом с колокольней так и остался стоять безголосый го-то-та-ган, колокол, который прихожане как раз сегодня собирались поднять; на ободе колокола были видны выгравированные имена — Хершел, Юджиния и Джеффри Дэвидсон.

И теперь, когда он вспоминал, как гордился церковным го-то-та-ганом отец, как он мечтал, что перезвон его колокола прокатится по холмам, долинам и ручьям Кентукки, собирая паству на богослужение, слезы навертывались на глаза Солнечного Ястреба.

Видно, не суждено…

Даже теперь каждая гроза будила горькие воспоминания, и, вглядываясь в черное небо, Солнечный Ястреб яростно сжимал кулаки и переживал события рокового дня, перевернувшего всю его жизнь.

Снова сверкнула молния, с неба сорвались первые капли и забарабанили по обнаженным плечам и мускулистой спине Солнечного Ястреба — на нем были только набедренная повязка и мокасины. Дождь вернул к реальности — нужно было позаботиться о своей добыче. Этим утром он по ручью спустился от деревни к озеру — возле воды водилось много дичи, — и теперь его ги-ма-нэйз, каноэ, надежно привязанное к камням, было доверху наполнено ценными шкурками. Чтобы они не промокли, Солнечный Ястреб прикрыл их куском толстой оленьей кожи.

От нового раската грома, а-на-ми-ки-ка, казалось, содрогнулась земля, и высокие волны обрушились на берег. Солнечный Ястреб снова вернулся в мыслях к тем минутам, когда гром, молния и завывание ветра усиливали его страх перед жестокостью ренегатов.

Боевая раскраска придавала их лицам свирепое выражение, а глаза светились странным безумием, ни-шка-ди-зайн. Он не понимал их языка, и от этого делалось еще страшнее.

Но особенно Джеффри испугал нож у пояса того индейца, который бросил его поперек седла. Он не знал, что будет с ним дальше. Один удар ножа по горлу мог положить конец мучительной неизвестности.

Но индейцы как-то особенно поглядывали в его сторону, и перед ним забрезжил луч надежды. Он слышал рассказы о том, что индейцы увозят мальчишек и воспитывают из них воинов. Ва-бай-шка, А-ни-ши-на-бэй, белые индейцы — вот так их называли.

Джеффри частенько гадал, каково было бы жить среди индейцев в их вигвамах. Хотя, вообще-то, никогда по-настоящему не хотел жить среди них.

Это было простое любопытство маленького мальчика, порожденное вечерними рассказами отца, после которых следовали вечерняя молитва и поцелуй с пожеланием спокойной ночи. И все же, в конце концов, судьба уготовила Джеффри Дэвидсону именно такую жизнь.

Когда индейцы-отщепенцы добрались до территории Миннесота, все, кроме Джеффри, заболели странной болезнью с сыпью по всему телу.

Они были слишком слабы, чтобы удержать его, и Джеффри сбежал.

Он бродил один, без еды, пока не свалился от голода и усталости.

Придя в себя, увидел, что находится в вигваме, индейской хижине с конической крышей, и приветливая индейская девушка тихим голосом рассказала ему на достаточно понятном английском, что его нашли без сознания и принесли к ним в деревню.

Она объяснила, что он попал в общину Заколдованного Озера племени оджибве, которая не торгует с белыми, но не считает их врагами.

После всех перенесенных потрясений мальчик, почувствовав заботу и доброту индейской женщины, рассказал ей обо всем, перемежая рассказ бурными рыданиями.

Когда в деревне узнали его историю, одна бездетная семья взяла его к себе, прекрасно понимая, что мальчику все равно не под силу одному вернуться домой в Кентукки, да и не осталось у него там никого. Так он стал приемным сыном индейского вождя.

Мальчик всем сердцем полюбил своих приемных родителей, а они подарили ему свою любовь. Он стал своим среди этих людей, их жизнь стала его жизнью.

Шло время. Джеффри рос. У него было новое имя. Звали его теперь Солнечный Ястреб, и был он больше индейцем, чем белым.

Его глаза от рождения были темно-карими, такими же, как и у остальных соплеменников, черные волосы отросли до пояса, а кожа потемнела и стала бронзовой от загара. Тело окрепло и закалилось: круглый год, кроме суровых зимних месяцев, он ходил в набедренной повязке и мокасинах.

Люди оджибве его любили и уважали. Когда миновала двадцать пятая зима, его приемный отец, вождь общины, умер, а следом сошла в могилу убитая горем мать. Новым вождем оджибве без колебаний выбрали юношу. Сильный и благородный, Солнечный Ястреб доказал племени, что они не ошиблись в своем выборе и он достоин этого высокого звания.

Внезапно внимание Солнечного Ястреба привлекло большое каноэ, отданное на волю ветра. Оно то исчезало, то вновь появлялось на гребне волны.

Но не каноэ заинтересовало его, а индейская женщина, и-квой, которая сидела в нем, окруженная белыми мужчинами.

Она сидела удивительно прямо и, казалось, не замечала бушующей вокруг стихии и пенящихся волн, готовых поглотить лодку. Лицо ее напоминало маску, а во взгляде чувствовались с трудом сдерживаемые ярость и презрение, и Солнечный Ястреб понял, что она очутилась в лодке не по доброй воле. Он знал, ни одна индейская женщина не захочет иметь дела с такими людьми.