Обреченная на счастье - Елена Богатырева Страница 3

Даша и Митя уже карабкались на спины бедных животных, а девушки, прилагавшиеся к каждой лошади, пытались им помочь. Узнав, что до водных велосипедов еще идти порядочно, я потребовала скакуна и для себя, после чего мне привели коротконогого толстого мерина. Проклиная все на свете, но не рискуя снова заняться бегом, я забралась на этого, с позволения сказать, коня, и мы все отправились рысцой через парк. Единственное, что я чувствовала, что сейчас выпаду из седла, и еще злорадно замечала, что девушки, которые при лошадях, запыхались, как я только что, когда пыталась обгонять трамваи.

Дети — это стихия. Это то, что не дает сосредоточиться на собственных мыслях, потому что ежесекундно навязывает свои. Поэтому, крутя педали водного транспорта, я все время находилась в состоянии раздерганности. Одна часть моего существа безрезультатно пыталась вспомнить нечто важное, что связано у меня с этим парком, а другая активно отбивалась от разных детских предположений относительно того, как скоро мы все свалимся в воду, как это будет здорово и как обрадуется этому факту любимая мамочка. Митя пытался раскачать и утопить наш «водяной велик», поэтому было сложно оставаться самой собой и приходилось все время исполнять роль монстра-опекуна.

Наконец катание кончилось, и дети галопом бросились к каруселям. Их привлекла площадка с машинами, и они заказали пять рейсов подряд. Облегченно вздохнув, я закупила им билеты и приготовилась отдохнуть. Чувствуя себя как после двухчасовой тренировки по бодибилдингу, я села на лавочку, вытянула гудящие ноги и, откинув голову на спинку скамьи, прикрыла глаза. Сквозь ресницы я разглядывала редкие причудливые облака, разгуливающие по небу, и вдруг обнаружила среди них еще и чей-то силуэт. Я раскрыла глаза и увидела, что надо мной зависло лицо старичка — того самого, который стоял при весах у входа в парк. Он был чрезвычайно серьезен и взглядом исследователя скользил по моему подбородку. Когда он наконец заметил, что мои глаза широко раскрыты, то выпрямился и галантно поклонился мне. Наблюдая все это, я чуть было не свернула шею, потому что старичок стоял позади скамейки.

— Я вас знаю, — сказал он. — Вы уже здесь были.

Я поднялась и, поглядывая краешком глаза на автодром, где, поминутно сталкиваясь, кружили мои подопечные, вежливо ответила:

— Вы меня с кем-то путаете.

И собралась откланяться. Но старичок снова заговорил:

— Одну минуточку. Вы точно были здесь. Пятнадцать лет назад. Кафе «Павлин».

Эти слова меня буквально оглушили. Вот то, что так отчаянно пыталась припомнить одна часть меня, тогда как другая сопротивлялась стремлению детей утопиться. Это было и не кафе даже, а какой-то картонный павильон, затейливо расписанный красками, необыкновенно яркими по тем временам. Осенью он выглядел как заморская бабочка на нашей пожухшей грядке. Он стоял в самом дальнем уголке парка, на отшибе. Сколько я потом ни расспрашивала друзей и знакомых, никто о таком кафе ничего не слышал, хотя в парк они, в отличие от меня, время от времени заглядывали. Так я ничего толком не узнав, решила, что «Павлин» этот залетел в наши холодные края только для того фантастического разговора, который у меня там состоялся. А потом упорхнул, пропал, исчез навсегда. Это был последний островок той сказочной жизни, которую я некогда вела, и он исчез вместе с последними воспоминаниями о ней. Я жила теперь под серым питерским небом, и не стоило вспоминать, что родом я из далекой восточной страны, где на каждого жителя приходится по гектару благоухающих роз и где солнце светит двенадцать месяцев в году.

В лице моем, очевидно, что-то дрогнуло, потому что старичок очень обрадовался и затараторил.

— Ага, значит, я не ошибся и это все-таки вы. Как хорошо! Понимаете ли, возраст — раз, зрение с каждым годом все хуже и хуже — два, а потом на покой мне пора, сколько можно стоять здесь с этими весами, — говорил он, обходя скамейку и приближаясь ко мне. — Я вас так давно жду. Честно говоря, уже всякую надежду потерял, что вы снова когда-нибудь сюда заглянете.

— Вы меня ждете? — не поняла я.

— Разумеется. Угораздило же тогда попасть в этот «Павлин» вместе с вами. Впрочем, я не жалуюсь. Ведь это помогло мне пережить трудные годы перестройки. Я не жалуюсь, вы не подумайте. В принципе, я очень даже рад. Только вот не знал, что один стаканчик минералки выльется для меня потом в пятнадцать лет ожидания…

— Вы меня знаете? — Я вглядывалась в лицо старика, пытаясь безрезультатно узнать в нем кого-нибудь действительно мне знакомого. — Мы разве встречались?

— Нет, нет, — старик замотал головой, — мы с вами совсем не знакомы. Вы, скорее всего, и не заметили меня тогда, в «Павлине». Какое вам было дело до пожилого человека, который зашел туда просто выпить воды. Вы были увлечены совсем другим… Но я понимаю, я вас очень понимаю, — разулыбался старик. — И его я тоже понимаю. И теперь мне не жаль, что пятнадцать лет я вглядывался в женские лица понапрасну.

В этот момент на меня с двух сторон обрушился шквал детей. Они хватали меня за руки, трясли и куда-то тянули, рассказывая наперебой, вероятно, о том, что происходило на автодроме. Слова сливались в радостных воплях, оставляя простор для воображения: я сама должна была догадаться, насколько здорово каждые пять секунд устраивать «аварии». На лице старика появилась чуть заметная улыбка сожаления:

— Ваши?

— Сегодня мои. Я их прогуливаю, — сказала я, отбиваясь от детей.

Старик повеселел и заторопился, потому что дети навалились и стали оттаскивать меня в сторону кафе-мороженого.

— Ну тогда позвольте мне самое главное… То есть я хотел сказать, позвольте мне в столь волнительный момент — ведь я ждал вас пятнадцать лет! — вручить вам вот это.

Он протянул мне полиэтиленовый пакет.

— Нет, что вы, спасибо, не надо, — говорила я ему.

— Сейчас, подождите, скоро уже, — повторяла я в это же время детям.

Странный старик стал вызывать у меня смутные подозрения, и я уже не так сильно сопротивлялась детям, тянущим меня по парку, поэтому расстояние между нами начало увеличиваться. Тогда он вытянул правую руку вперед, а вторую, с пакетом, прижал к сердцу и бросился за нами:

— Нет, вы не поняли, подождите ради Бога. Я от неожиданности все напутал и ничего не объяснил вам. Подождите же, не бегите, я старый человек, мне вас не догнать, ну Господи, остановитесь же на минуту.

Но детей занимали только их собственные вопли, поэтому он остановился и достал из пакета нечто, завернутое в газету. Старик сдирал газету, Даша тянула меня за руку по направлению к кафе, а Митя толкал в спину. Я подумывала о том, как бы смыться от приставучего дедушки, поэтому уже поддавалась детям, но все-таки посматривала, что же такое он достает из пожелтевшей газеты. Когда расстояние между нами достигло пятнадцати-двадцати метров, он сорвал последнюю обертку и поднял над головой что-то металлическое. И я остановилась. И уверенно пошла к нему, не замечая, что с двух сторон по асфальту за мной волочатся дети. Я еще плохо видела, что это такое, но что-то подсказывало мне, что это, возможно, единственная вещь на свете, ради которой стоит вернуться назад.