Свадьба в замке Кингсмид - Энни Берроуз Страница 3

С того дня Мэттисон не делал ничего, не посоветовавшись с Корой. И чем больше он полагался на ее мнение, тем ближе она становилась.

Робби умчался назад в Шотландию, родители от него отвернулись, соседи смотрели с подозрением, а бывшие приятели обходили стороной.

Но Кора не покидала его.

Временами Мэттисон впадал в такое отчаяние, что думал: не последовать ли за ней в мир иной?

Но он видел, как она неодобрительно качает головой, и слышал ее голос, говоривший, что самоубийство – это смертный грех. Грех не смутил бы его, если бы позволил быть с ней вместе. Но внутренний голос подсказывал, что грешникам, подобным ему, закрыт доступ в ту часть загробного мира, где обитает Кора.

А раз так, раз он знал, что она не хочет, чтобы он это делал, Мэттисону приходилось жить, вернее, существовать дальше. Он не мог назвать это жизнью. Отрезанный от семьи, от друзей, он стал завсегдатаем самых грязных игорных притонов Лондона. Только их двери по-прежнему широко открывались перед ним.

Но даже там Кора не оставляла его. Она смеялась над ошеломленными лицами мужчин, у которых он выигрывал деньги, ценности и доли в судоходных компаниях.

Именно она заставила Мэттисона купить первый в его жизни прекрасный костюм и, отправившись в нем в клуб «Уайте», взглянуть на всех свысока. Она заливалась смехом, когда он вышел оттуда на двадцать тысяч фунтов богаче.

Он испытал удовлетворение, когда после смерти отца выкупил закладную на Кингсмид. И еще, когда рассчитался по всем его долгам, заплатив деньгами, выигранными у тех самых людей, которые обобрали его неудачливого предка. С тех пор Мэттисон смог постепенно провести в своем поместье все те преобразования, о которых говорила Кора, когда побывала там. Возможно, арендаторы и шептались между собой о том, откуда у него взялись деньги, но им нравилось, что он обновляет их коттеджи и осушает низменности, чтобы повысить урожаи.

Впрочем, Мэттисона не интересовало, что они о нем думают. Он делал это не для них, а для того, чтобы сделать приятное ей. Ее мнение, только оно имело для него значение.

Теперь Кора осталась единственной, с кем он чувствовал свою связь.

Пусть даже она была мертва.

Если это сводило его с ума, значит, так тому и быть.

И если это безумие влекло его за карточный стол, где он слышал, как она нашептывала, что его соперники пьяны и он может безжалостно раздевать их, или чувствовал, как ее легкое дыхание, касаясь его щеки, несло с собой удачу, – если все так, то к черту все остальное! Мэттисона не волновало, что постоянное незримое присутствие Коры отгораживает его от остального мира.

Она была с ним.

До тех пор, пока мисс Уинтерс не поцеловала его.

– Кора, – снова простонал он, повиснув на ограде.

Продавец хвороста, толкавший перед собой тележку, пристально посмотрел на него и, покачав головой, поспешил прочь.

Мэттисон понимал, как выглядит со стороны. Он стоял, освещаемый первыми лучами восходящего солнца, и оплакивал женщину, умершую семь черных, проклятых, одиноких лет назад. И ему было все равно, что о нем подумают. Если бы только он обладал сверхъестественными способностями, которые, по мнению окружающих, он получил от Люцифера и прочей нечисти, сейчас Мэттисон воспользовался бы ими! Если бы он действительно понимал что-нибудь в магии…

В голове вдруг возникла какая-то строчка. Что-то про три раза, три раза, три…

Он уже начал вспоминать, смутно подозревая, что это Шекспир, когда его внимание привлекло движение возле дома, стоявшего дальше по улице. На тротуаре появилась невысокая женщина, скромно, но прилично одетая, в темно-синем пальто и шляпке с полями. Сначала он не понял, почему среди всех спешащих по своим делам людей именно эта неприметная женщина привлекла его внимание. Но тут она огляделась по сторонам, прежде чем перейти улицу, и он увидел ее лицо.

Казалось, весь воздух из его легких внезапно исчез.

Кора.

– Проклятье! – воскликнул Мэттисон и, почувствовав внезапную слабость в ногах, крепче ухватился за прутья ограды. Неужели, призывая на помощь нечистую силу, он сумел вызвать ее тень? Все последние семь лет он слышал ее, чувствовал в воздухе ее аромат, ощущал ее присутствие, но никогда, ни разу она не позволила ему даже мельком увидеть себя…

– Проклятье! – снова воскликнул он. Пока он здесь стоял, остолбенев от того, что вызвал ее дух или что-то там еще, она исчезла за углом. Ушла от него, как будто не заметила. Как будто ее ждали другие, более важные дела.

Выкрикнув очередное ругательство, Мэттисон бросился за ней. Казалось, догнать ее не составит труда. Она не могла далеко уйти. Однако, как только он попробовал бежать, мостовая качнулась у него под ногами, словно живая, и швырнула его на краснодеревщика, катившего целую тележку всякой всячины. Лорду Мэттисону пришлось ухватиться за него, чтобы не упасть. А когда он снова побежал, Коры и след простыл.

На какое-то жуткое мгновение он подумал, что больше ее не увидит. Улицы наполнились торговцами, развозившими свой товар по богатым домам. Толпа поглотила Кору. От ужаса Мэттисона прошиб холодный пот, когда его взгляд вдруг выхватил в дальнем конце Беркли-сквер темно-синее пальто. Он бросился за ней через кусты.

Когда он снова ее увидел, она уже проталкивалась сквозь толпу на полпути к Братон-стрит. В это мгновение прямо в лицо Мэттисона ударился кролик, болтавшийся на шесте у продавца.

– Кора! – в отчаянии воскликнул он, отбиваясь от продавца, который, набросившись на него, требовал компенсации за порчу товара. – Подожди! – Он грубо оттолкнул мужчину в сторону. Нельзя допустить, чтобы ему помешали выяснить, куда направляется Кора!

Мэттисон заметил, как она вполоборота взглянула на него, и почувствовал, что она его узнала. Однако в ее глазах не было ни намека на нежность. Напротив, в ее взгляде мелькнул ужас, и, подобрав юбки, Кора бросилась бежать.

Он тоже попытался бежать, но она отдалялась от него все больше и больше. Конечно, будучи бестелесным духом, она могла с легкостью раствориться в толпе, тогда как подвыпивший Мэттисон мог лишь неуклюже лавировать среди людей или расталкивать их по сторонам. Тем не менее ему удавалось не терять Кору из виду. Пока в один прекрасный момент она не нырнула в какой-то магазин на Кондуит-стрит и не захлопнула за собой дверь.

Мэттисон остановился напротив этой двери, оказавшейся входом в магазин модистки. Очень дорогой модистки по имени мадам Пишо, которое красовалось на золотой табличке, висевшей над дверью.

Сердце стучало в груди, как молоток. Как быть дальше? Ворваться в магазин, который, судя по всему, еще даже не открылся для клиентов, и потребовать, чтобы ему дали поговорить с призраком, нашедшим у них пристанище? Они позовут сторожей, и его просто посадят под замок. Скорее всего, в лечебницу для душевнобольных.

Наклонившись вперед, Мэттисон уперся руками в колени и попытался успокоить дыхание. И привести в порядок свои мысли.