Всё изменится завтра - Мария Высоцкая Страница 3

На улице его обдает легким ветром. Он приятно гладит кожу, заставляя дышать все глубже. Алмазов все еще ждет его в машине, даже дверь открывает, зазывая. Старков замирает в паре метров, думает…

Говорят, в таких ситуациях спасает работа, но для него это не выход. Он не успокоится. Не будет спокоен, потому, что жаждет другого. Всем своим существом, он хочет мести. Ярой, жесткой, такой, которая рушит все на своем пути, заставляет прочувствовать адскую боль, пожалеть о содеянном.

Олег не смотрит на него удивленным и сочувствующим взглядом. Он знает, это убивает. Сочувствие всегда ломает ребра, выкручивает руки и разрывает все внутренние органы. Артем молча садится в машину.

— Я знал, что ты придешь, — тихо произносит, — все будет хорошо, все проходит. — Мужчина поднимает воротничок пальто, отворачиваясь к окну. В глазах стоят фигуры уже давно покойных жены и сына. Уже тогда он был не беден, за что поплатился своей семьей, Артем не в курсе всех событий прошлого, да оно ему и не надо.

— Я все равно выясню, кто с ней это сделал, — шепчет сквозь зубы.

— Знаю, что выяснишь, — мужчина тяжело вздыхает, — только пообещай не делать глупостей. Я помогу тебе всем, чем только смогу, — замолкает, внимательно глядя в такие же темные глаза, как и у него самого.

Июнь

Небольшой загородный поселок Липки, почти высохший пруд и огромная склонившаяся ива — вот весь пейзаж, который улавливают глаза. Это уже привычка — не замечать весь этот кошмар, который последует за природной декорацией.

— Здесь?

— Да. Утром сегодня, здесь нашли труп, девушки, на вид лет двадцать — двадцать два. Примерно трех дней. Имело место изнасилование — неоднократно, на теле множество увечий, отрезанные фаланги на правой ноге, указательный палец правой руки… Жертва умерла от болевого шока.

Каждое слово, каждый звук, проходит через него. Режет без ножа, накрывая завесой едких, губительных эмоций. Они душат, а мозг складывает картинку. Вновь. Сердце вновь полоснули бритвой.

— Как Аленку…

— Да, Артем Викторович, мы поэтому вам и позвонили, Олег Эдуардович просил, если что-то…

— Я понял. Кто, знаете?

— Нет. Нужно время.

— Хорошо, две недели у тебя есть, — прикуривает, отходя к своему внедорожнику. Находиться сейчас там, подобно самой тяжкой пытке…

Следующие недели тянулись. Они казались медленными и плавили тело. Каждая клеточка содрогалась с наступлением очередного дня. Мозг полностью ушел в работу, с каждым днем все больше понимая, насколько на самом деле серьезен Алмазовский бизнес. Вливался в новое общество. Становясь с каждой прожитой минутой, все больше похожим на них.

Горел яростью, но в мыслях, постоянно хотел справедливости, правосудия, понимал, что смерть убийц не вернет Аленку, хотя с каждым провалом, с каждой оборванной ниточкой, которая вела к истине, сомневался в этом все больше. А дела, в которые его, как в ледяную воду опускал Олег, говорили лишь о том, что человеческая жизнь ничего не стоит. Раз за разом он понимал, что человеческая жизнь — лишь ресурс. И чем больше Артем думал об этом в таком ключе, тем меньше в нем оставалось моральных принципов.

Перед ним словно поставили весы и ведра с черно-белыми камнями. Этакое «за» и «против». Смерть или жизнь. Убийство или уголовное наказание. Эти мысли теперь жили с ним постоянно, они были якорем, заставляющим держаться, быть сильным и оставаться человечным.

Ведь время — неисчерпаемый ресурс для тех, чья жизнь вечна, он смертен, а потому эти дни превратились в годы. Он молился богу, всем высшим силам, чтобы взглянуть в глаза этим тварям, будучи с рожденья атеистом. А когда взглянул, не увидел там ничего человечного. Отморозки.

— Артем, — Олег Эдуардович положил ладонь на плечо племянника, крепко сжимая пальцы, — выйдешь? Сема с ними закончит… — Мужчина натянул на руки кожаные перчатки. Темный подвал, куда они приехали пару минут назад, окутывал беспробудным холодом и запахом гнили. С потолка капала вода и каждое падание новой капли, как плетью било по нервам.

Старков дернулся, а рука потянулась к пистолету, убранному в кобуру. Да, теперь он носил с собой оружие. Теперь он вообще был кем-то другим. А после того, что сегодня сделает, изменится уже навсегда. Безвозвратно.

— Я сам, — перезарядил оружие. Бесчеловечный взгляд блуждал по будущим трупам.

— Сынок, я думаю, ты сделал для себя правильный вывод о том, как наказать этих людей, — кивнул в сторону двух молодых мужчин, которые уже слабо походили на живых существ. Окровавленные лица, рваная одежда… — Кровь… можно смыть лишь кровью! — Алмазов провел ладонью по губам, слегка их сминая, взглянул в стеклянные глаза племянника и вышел из темноты.

Он не успел дойти до машины, как по ушам проехала пара выстрелов, а после мимо пронесся Артем. Парень без единого слова сел в свою машину, уезжая с территории заброшенного склада.

— Как думаешь, Сема, он справится? — поинтересовался у вышедшего громилы Олег.

— Справится, Олег Эдуардович, если бы Тема сам этого не хотел, вы бы не позволили…

— И то верно… ну дай Бог, справится. — Мужчина перекрестился и сел в огромный черный внедорожник.

Прошло восемь лет…

«Это были лишь исполнители, посредники, никчёмная вошь, но кто стоит за ними? Кто?»

За окном вечерело. Артем устало прикурил сигарету, ожидая свою чашку кофе. Пальцы теребили платиновую зажигалку, лишь этот невольный жест выдавал его сегодняшнее нервное состояние.

Обычная пятница, ничем непримечательный день, двадцать третье. И кошмарное событие восьмилетней давности, все же оставившее после себя отголоски, несмотря на солидный срок давности. Именно этот день стал точкой отсчета совершенно иной жизни.

Официант принес кофе, к которому Старков даже не притронулся.

Стрелка часов перевалила за одиннадцать, и зал наполнился живой музыкой.

— Скучаешь? — послышалось из-за спины, от чего Артем лениво обернулся. Перед его взором красовалась длинноногая брюнетка, с ярким макияжем и в коротком платье, цвета венозной крови.

— Исчезни, — он говорит это спокойно. Немного тихо, только вот, весь тот подтекст, который он вкладывает в слова, обрамляя их леденящим кровь взглядом и жестким оскалом, брюнетка понимает сразу. Радость и вульгарность ее глаз, сменяются диким страхом, от чего она, нервно улыбается, спеша уйти отсюда, как можно дальше.

— Не пугай моих красавиц, — усмехнулся подошедший.

— Рома, скажи своим подопечным, чтобы они стороной меня обходили… не люблю шлюх.