Перепутье - Даниэла Стил Страница 30

— Вы действительно верите в это? — Ник, казалось,искренне удивился.

— Да.

— Я куда циничнее вас.

Вероятно, и Арман, да и вообще большинство мужчин считаютсебя циниками; Лиана же продолжала верить, что жизнь чаще всего справедлива.Конечно, с точки зрения справедливости трудно объяснить смерть и страданиядетей, и все-таки она верила, что жизнь всем воздает по заслугам: Хиллариполучит свое, а Ник — свое.

— Я бы очень хотел надеяться, что вы правы, другмой. — Лиане было приятно слышать, как он называет ее, она чувствовала,что они действительно стали друзьями. — Надеюсь, мы будем иногдавстречаться в Париже, если вас с Арманом не поглотит полностью дипломатическаяжизнь.

— А вас — ваши контракты. — Она улыбнулась инаконец отняла свою руку. — Говорят, на пароходе очень быстро возникает идружба, и влюбленность, но стоит только людям сойти на берег, как они обо всемзабывают.

Ник покачал головой:

— Я не забуду вас. Если вам когда-нибудь понадобитсяпомощь, позвоните. Мой номер есть в парижском телефонном справочнике.

Лиана с удовольствием поддержала мысль о продолжениизнакомства в Париже, но не верила в возможность подобного звонка. Ее жизнь сАрманом давала ей все. Скорее они понадобятся Нику.

Они постояли еще немного, молча глядя на море, наконец Лианасо вздохом взглянула на часы.

— Боюсь, муж сегодня будет работать допоздна. Я хотелаего дождаться, но, видимо, мне пора ложиться. Завтра последний день, придетсяукладывать вещи. — Вещей действительно было много — ведь Лиане приходилоськаждый день переодеваться несколько раз: перед ленчем, потом перед вечернимчаем, не считая балов, обедов у капитана и спектаклей. Мужчинам было проще —вечером они выходили в галстуке и белом фраке. — Удивительно, мы пробылина корабле пять дней, а кажется, прошло пять недель.

Он улыбнулся:

— У меня тоже такое чувство.

Но теперь Нику хотелось поскорее попасть в Париж. Он былрад, что осталось плыть всего один день. Он взглянул на Лиану и подумал, чтоони могли бы завтра еще раз встретиться на корте.

— Могу я пригласить вас завтра еще раз сыграть втеннис?

— С удовольствием, но только если Арман будетзанят. — Лиана все же надеялась, что завтра Арман освободится. Ник был ейочень симпатичен, но жизнь без Армана становилась просто невыносимой.

— Конечно. Я найду вас завтра утром, и мы договоримся.

— Спасибо, Ник. — Она дружески коснулась егоруки. — Все будет хорошо, вот увидите. Он улыбнулся в ответ и помахал ей:

— Спокойной ночи.

Лиана ушла к себе, а Ник все еще стоял на палубе, думая оней. Как жаль, что он не встретил эту необыкновенную женщину летдесять-двенадцать назад. Но тогда ему было всего двадцать шесть, и он едва ливызвал бы у нее интерес. Впрочем, она тоже не заинтересовала бы его. Десять летназад его привлекали женщины, от которых захватывает дух, с которыми можнотанцевать всю ночь напролет. Лиана же была совсем другой — спокойной,рассудительной, уравновешенной. И в то же время в ней ощущалось что-товолнующее. Ник представлял ее бегущей в лунном свете через сад… или плещущейсяв бассейне, или лежащей с распущенными волосами на золотистом песке пляжа… Этивидения наполнили его ощущением спокойной, светлой красоты. Он вернулся в своюновую каюту, впервые за долгое время чувствуя себя умиротворенным.

— Где ты был ночью?

— Хиллари смотрела на мужа сквозь дымку, стоящую вглазах после выпитого накануне шампанского. Она не особенно обрадовалась, когдаон вошел из коридора в каюту и, ни слова не говоря, налил себе кофе.

— В своей каюте.

— И где же это?

— Тут, неподалеку.

— Очень мило. Я видела, как ты уносил вещи.

— И, наверное, проплакала ночь напролет? — сказалон с долей ядовитой иронии, заглядывая в корабельную газету и намазывая масломкруассан.

— Не понимаю, какого черта ты решил переехать.

— Ах, не понимаешь? — он говорил до странностиспокойно.

Она, не поднимаясь с места, бросила на него внимательныйвзгляд.

— Значит, мы перешли на новую стадию. Теперь —отдельные комнаты. Или ты просто разозлился на меня вчера?

— Какое это имеет значение, Хил? — Он оторвался отгазеты, а затем и вовсе отложил ее в сторону. — Мне кажется, так будетлучше. Ты вчера прекрасно проводила время, и я не хотел тебе мешать веселиться.

— Или самому себе? Что, сегодня опять будешь играть втеннис, а, Ник? — Тон был совершенно невинным, но, посмотрев ей в глаза,он понял, что надвигается буря. — Как там твоя маленькая подружка, женапосла? — Хиллари с удовольствием отметила, что муж едвасдерживается. — Я полагаю, ты играешь с ней не только в теннис? Завелкорабельную интрижку? — Ее тон полностью соответствовал грязному образу еемыслей. Подумав о муже, она вспомнила о собственной вине.

— Это в большей степени твой стиль.

— Не уверена.

— Ты просто плохо меня знаешь. И тем более ее. Не стоитподходить с собственными мерками ко всем остальным. К счастью, далеко не все имсоответствуют.

— О дорогой святой Ник! Ты так уверен в том, что твояподружка мила и чиста? — Хил громко расхохоталась и пересеклакомнату. — Очень сомневаюсь. По мне — так она выглядит шлюхой.

Ник поднялся с места, в глазах читалась угроза.

— Не говори так о тех, кого не знаешь. Лично мнекажется, на этом корабле есть только одна шлюха — ты. Если тебе это нравится,что ж, все прекрасно, но, пожалуй, не стоит указывать на других. Кроме тебя,здесь это слово никому не подходит. Радуйся, черт возьми, что пассажиры неназывают тебя шлюхой в глаза.

— Это им слабо.

— Если ты будешь продолжать в таком же духе, то этим и кончится.

— А ты будешь только рад? — Хил стояла посредикомнаты и внимательно наблюдала за мужем, сбитая с толку тем, что ей виделось вего глазах. На миг ей показалось, что все происходящее для него уже не имеетзначения. Он не сердился, не расстраивался, он просто молчал. Единственное, чтоего действительно вывело из себя, были ее слова о Лиане.

— Пойми, мне совершенно безразлично, что о тебе скажут.Достаточно того, что правду знаю я. Все остальное мне не важно.

— Ты, кажется, забыл, что я твоя жена7 Все, что яделаю, отражается и на тебе.

— Это угроза?

— Нет. Это факт.

— До сих пор этот факт тебя не останавливал, и ясомневаюсь, что остановит в дальнейшем. И в Бостоне, и в Нью-Йорке людипрекрасно видели, что ты за птица. Это продолжалось годы. Теперь и я желаюпосмотреть правде в глаза.