Апельсиновый рай - Сьюзен Стивенс Страница 30

— Чувствуй себя как дома.

— Хорошо, — согласился он, доставая с полки банку с кофейными зернами.

Анна-Лиза с восхищением наблюдала за ним. Волевой, страстный и непокорный — едва ли какая-нибудь женщина смогла бы устоять перед таким мужчиной. По крайней мере, сама она не смогла.

Он поставил на плиту воду, чтобы вскипятить ее.

— Подойди сюда.

Как только она приблизилась, Рамон схватил ее за талию и посадил на кухонную стойку прямо перед собой. Он такой сексуальный, такой мужественный, подумала она, чувствуя, как его губы манят и возбуждают.

— Ты скучала по мне, — сказал он. Это было скорее похоже на утверждение, чем на вопрос. Он раздвинул языком ее губы и, крепко обняв ее, с силой прижался к ней всем своим большим, мускулистым и упругим телом. Она чуть не задохнулась от сильнейшего возбуждения, охватившего ее. Знакомый запах его тела окутывал и притягивал, а его соблазнительные очертания возбуждали и будили воспоминания.

— Я хочу остаться здесь… Я хочу провести эту ночь с тобой.

Он приподнял ее лицо за подбородок и прервал все возможные возражения нежными и легкими поцелуями.

А когда он оторвался от нее, Анна-Лиза нащупала его руку, просунула свою ладонь в его и повела Рамона наверх.

Мария Тереза поставила на старый камин глиняный кувшин с полевыми цветами, и теперь в комнате витал их нежный аромат. Ставни были полуприкрыты, и через узкую щель между ними на кровать падали косые лучи солнечного света.

Не было никакой спешки, одежда медленно падала к их ногам. Глаза Рамона и Анны-Лизы встретились и уже не опускались… В этот момент для них не существовало ничего, кроме его теплых прикосновений и ее страстных ответов на них. Губы Анны-Лизы блуждали по его груди, вздыхая и шепча сладкие любовные обещания. Они оба были одержимы одной мыслью, одним желанием…

Посмотрев на себя в зеркало, висевшее в ванной комнате, Анна-Лиза увидела свое весьма озадаченное лицо. Она знала, что Рамон еще спит, раскинувшись на ее кровати. Она никак не могла понять, что же в ней поменялось. Это чувство не имело ничего общего с какими-либо физиологическими изменениями, просто Анна-Лиза ощущала в себе какое-то не совсем понятное ей спокойствие и умиротворение.

— С тобой все в порядке?

— Рамон! Ты испугал меня. — Его руки обняли ее за талию, и она прижалась к нему с таким доверием, которого никогда не испытывала раньше.

— Ты простудишься, — пробормотал он, протягивая руку, чтобы снять с дверного крюка ее халат. — Что ты здесь делаешь одна?

— Я не одна, — возразила Анна-Лиза, еще крепче прижимаясь к нему.

— Да, теперь ты не одна, — согласился он, отодвигая густую завесу черных волос, чтобы поцеловать ее в шею. — И никогда больше не будешь одна, querida. Но ты так и не ответила на мой вопрос. И ты знаешь, о чем я…

— Разве? — Его поцелуи быстро возбуждали ее.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что так беспокоит тебя, — прошептал он. — Что-то не так. И ты должна сказать мне, в чем дело. Это из-за твоего отца? — предположил он, оборачивая полотенце вокруг бедер.

— Он очень много для тебя значил, — тихо заметила Анна-Лиза, радуясь шансу сконцентрироваться на чем-нибудь более безопасном, чем ее необъяснимые ощущения, разгадать которые она пока не могла.

— Ты всегда можешь поговорить со мной о нем, — сказал он, увидев печаль в ее глазах.

— Я была не права. Ведь на протяжении всех этих лет он продолжал посылать нам деньги…

— Не вини себя. Ты же не знала об этом.

— И моя мать и пенса из них не потратила, а еще он оставил мне finca… — Она замолчала, а когда снова заговорила, ее голос дрожал от волнения: — И почему я не верила ему?..

— Для того чтобы заслужить доверие, нужно время, Анна-Лиза, — сказал Рамон. — У твоего же отца не нашлось возможности обсудить это с тобой, а сердце твоей матери было разбито, и поэтому она не хотела ничего тебе объяснять. Что мне сделать, чтобы успокоить тебя? — мягко спросил он. И, не дожидаясь ответа, поднял ее на руки и понес в спальню.

— Не возражаешь, если я осмотрюсь здесь, пока ты будешь в ванной?

— Конечно же, нет, — ответила Анна-Лиза. Ей нечего было скрывать. — Но предупреждаю, эта спальня — единственная, в которой я что-либо изменила.

— А почему ты не пользуешься большой спальней?

Как только она поняла, что эта спальня принадлежала ее отцу, она тут же захлопнула дверь и никогда больше не открывала ее. Но об этом Рамону вовсе не обязательно было знать.

— Да просто мне больше нравится вид из этой комнаты… Она меньше, поэтому зимой ее легче будет отапливать…

Рамон слегка нахмурился.

— Но ты теперь не в Англии, — возразил он, — и когда придут жаркие ночи, ты будешь чувствовать себя намного лучше в просторной комнате. — Анна-Лиза ничего не ответила ему, и он не стал настаивать. — Так значит, ты не возражаешь? — спросил он, направляясь к двери.

— Иди, иди, — ответила она, спрыгивая с кровати. К тому времени, как она вышла из ванной, Рамон уже вернулся в комнату.

— Смотри, — сказал он, усаживаясь рядом с ней на кровати.

Когда она взглянула на выцветшую фотографию, которую он держал в руках, ее сердце так и подскочило.

— Где ты это нашел?

— В большой спальне. Не хочешь взглянуть на нее?

Анна-Лиза взяла из его рук старую карточку и зажала ее в руке так крепко, как будто прикосновение к ней могло проявить поярче отпечатанные на бумаге выцветшие образы.

— Удивляюсь, как это ты не обнаружила ее раньше. Она лежала прямо сверху того старого резного сундучка.

Словно кто-то хотел, чтобы она нашла ее…

— Я была так занята, что у меня не было времени осматривать каждый сантиметр…

— Можешь не объяснять, — сказал Рамон. — Ты знаешь, кто это?

Конечно же, Анна-Лиза знала. Все еще продолжая сжимать в руках фотокарточку, она уронила руки на колени. Смеющаяся юная девушка — это ее мать, намного моложе, чем она ее помнила, но все же ошибиться было невозможно. А мужчина, обнимающий ее с улыбкой — это… Она невольно вскрикнула и протянула фотографию Рамону.

— Я не хочу ее видеть. Унеси ее отсюда.

— Но это же твой отец, — ласково напомнил Рамон. — Я хотел найти что-нибудь вроде этого, чтобы доказать тебе… — Он замолчал, увидев, каким неподвижным и холодным стало ее лицо.

— Посмотри же, Анна-Лиза, теперь ты сможешь сама убедиться в том, как сильно они любили друг друга.

— Мне не нужны доказательства тому, что он чувствовал к моей матери! — воскликнула она. — Я жила последствиями их любви каждый день. — Все ее мысли были в полном смятении. Если ее отец так сильно любил маму, то почему же все так скверно вышло? — Я буду всегда благодарна ему за все это богатство… за finca. Но я никогда не смогу забыть, через что пришлось пройти моей матери, всю эту нищету, горечь и боль…