Девять правил соблазнения - Сара Маклейн Страница 30

Столкновения не произошло.

Прежде чем успела сообразить, что же случилось, Калли почувствовала, как ноги оторвались от земли и неведомая сила прижала ее к теплой кирпичной стене. Она услышала, как Ралстон пробормотал что-то насчет «невыносимой девицы», потом его сильные, словно каменные, руки обхватили ее и легко подняли в воздух, так что она почти прижалась к его груди. К его очень широкой, очень мускулистой груди. Капюшон плаща сполз на спину, и Калли буквально столкнулась с сердитым взглядом его голубых глаз. Его губы были буквально в нескольких дюймах от ее губ. «Такие изумительные губы». Она качнула головой, чтобы избавиться от этих глупых мыслей.

— Ты могла погибнуть, — произнес Гейбриел; в его голосе звучали сильные эмоции, которые она не смогла точно определить.

— Думаю, «погибнуть» — это слишком сильно сказано, — возразила Калли, понимая, что эти слова не вернут его благосклонность.

— Ты могла упасть, и на тебя мог наехать проезжающий экипаж.

Калли открыла было рот, чтобы возразить, но Ралстон, не дав ей договорить, поставил ее на тротуар перед открытой дверцей своего экипажа и коротко кивнул на тускло освещенный салон кареты. Он произнес «Садись» таким тоном, что стало ясно: возражать не имеет смысла.

Она оперлась на предложенную им руку и села в экипаж.

Отодвинув занавеску, Калли смотрела в окно, внимательно разглядывая улицы, по которым они проезжали.

— Спасибо, — произнесла она настолько тихо, что ее слова едва не заглушил цокот копыт. Ралстон ничего не ответил, и она добавила: — За то, что спасли меня.

В ответ Ралстон пробормотал что-то уклончивое. Совершенно ясно, что она своим поведением вывела его из себя. Наверное, этого следовало ожидать.

Несколько минут прошли в молчании, затем Калли снова попыталась начать разговор:

— Я с нетерпением жду выхода в свет Джулианы, милорд. И очень надеюсь, что она выйдет замуж по любви.

— Надеюсь, этого не произойдет.

Она бросила на него удивленный взгляд.

— Прошу прощения?

— В семействе Ралстон любовь никому не принесла ничего хорошего, и я не хочу, чтобы это произошло с кем-то из нас.

— Вы не можете говорить это серьезно.

Гейбриел сухо ответил:

— Почему бы и нет? Моя матушка оставила след из разбитых сердец по всей Европе, попутно наставив рога двум мужьям и бросив троих детей, которых, по ее утверждению, она любила. И вы заявляете, что брак по любви является той нормой, согласно которой я буду измерять успех моей сестры в обществе? Нет. Я буду считать брак моей сестры успешным, если она выйдет замуж за человека, обладающего характером и добротой — теми качествами, что имеют гораздо большую ценность, чем любовь.

Если бы они находились в другом месте и в другое время, Калли, вероятно, решила бы на этом закончить разговор. Может, все дело в виски или в приключении в целом, но она развернулась на сиденье и посмотрела ему в лицо.

— Милорд... вы хотите сказать, что не верите в любовь?

— Любовь — это просто отговорка, чтобы действовать, не думая о последствиях, — без всяких эмоций заметил Ралстон. — Я всегда замечал, что она постоянно является предвестником боли и страданий. И как понятие она приносит больше вреда, чем пользы.

— Не могу согласиться с вами.

— Я на это и не рассчитывал, — откровенно признался он. — Рискну угадать. Вы думаете, что любовь существует во всем поэтическом величии Шекспира и Марло, а также несчастного лорда Байрона и прочих, прочих.

— Не стоит говорить об этом с таким пренебрежением.

— Простите меня. — Встретившись с ней взглядом в полумраке кареты, Ралстон слегка взмахнул рукой. — Прошу, продолжайте. Просветите меня в вопросе истинной любви.

Калли тотчас занервничала. Казалось, он может совершенно отвлеченно обсуждать этот вопрос, но ведь взгляды человека на любовь достаточно личные. Она постаралась придать своему голосу сухой ученый тон.

— Я бы не стала заходить так далеко и утверждать, что любовь действительно нечто идеальное, как нас пытаются убедить поэты, но я верю в брак по любви. Иначе не могу. Я ведь дитя именно такого брака. И если это не является достаточно убедительным доказательством, думаю, сегодняшний бал служит тому еще одним подтверждением. Моя сестра и Ривингтон глаз не сводят друг с друга.

— Влечение — это не любовь.

— Не думаю, что их связывает простое влечение.

Не отвечая, Ралстон пристально смотрел на нее, потом наклонился, так что между ними осталось всего лишь несколько дюймов.

— Влечение — это не такое уж простое чувство.

— Тем не менее... — Калли умолкла, не в состоянии вспомнить, что пыталась сказать. Ралстон находился слишком близко.

— Хотите, я покажу вам, насколько сложным может быть влечение? — Голос прозвучал низко и бархатно, он прозвучал как само искушение. Его губы оказались рядом с ее губами, она чувствовала их движение, когда он говорил, почти касаясь ее кожи.

Нависнув над Калли, он ждал ответа. Калли буквально сгорала от желания прикоснуться к нему. Она попыталась заговорить, но слова будто застряли в горле. Она даже не могла сформулировать свои мысли. Он вторгся в ее душу, лишив возможности выбора, и сейчас ей оставалось лишь сократить это крошечное расстояние между ними.

В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Ралстон обнял ее, приподнял и усадил к себе на колени. Этот поцелуй значительно отличался от их первого поцелуя — был более напряженным, более чувственным, менее осторожным. Калли застонала, когда он нежно коснулся пальцами ее шеи, потом тронул за подбородок. Его губы коснулись ее губ, и язык буквально вторгся в рот, потом он слегка отстранился и посмотрел на ее прикрытые глаза. Едва заметная улыбка появилась на его губах.

— Как страстно, — прошептал он, запустив пальцы ей в волосы, убирая шпильки и распуская волнистые пряди. — Как пылко. Откройся мне.

А затем обхватил ее губы обжигающим поцелуем, и она открылась ему, отвечая поглаживанием на поглаживание, лаской — на ласку. Калли обхватила Ралстона руками за шею, а он распахнул ее плащ и рукой провел тропинку к груди, взяв в ладони пышную плоть. Она оторвала от него губы и тут же охнула, когда он провел пальцем по кончикам сосков, которые напряглись под грубой шерстью чужого платья. Потом Ралстон припал губами к шее и языком провел горячую линию от позвоночника до плеча, коснувшись зубами чувствительной кожи, и волна огромного наслаждения прокатилась по всему ее телу. Калли едва не задохнулась от небывалого ощущения, и в этот момент маркиз коснулся губами плеча, а натянутая ткань лифа платья внезапно опала и ее груди словно сами по себе рванулись в его ладони.

Калли даже открыла глаза, ощутив эту неожиданную свободу и холодный ночной воздух, омывший разгоряченную кожу. И прежде чем маркиз вновь слегка отстранился, чтобы полюбоваться ее обнаженной грудью, она наткнулась на его обжигающий взгляд. Белая кожа груди едва ли не светилась в слабом мерцании уличных фонарей, и когда он положил на нее свою руку, Калли лишь покорно следила за его крепкими пальцами, ласкавшими бледную кожу. Картина оказалась более эротичной, чем она могла себе представить. Она наблюдала, как он успокаивает разгоряченную кожу и ласкает пальцем обнажившийся сосок, вынуждая его вздыматься и твердеть.