Клятве вопреки - Карен Хокинс Страница 30

С громко забившимся сердцем она украдкой взглянула вверх на него и увидела, что Уильям крепко спит, надвинув на глаза шляпу и сложив руки на широкой груди.

Осторожно разжав руки, Маркейл попыталась подняться, но Уильям беспокойно пошевелился, и его рука легла ей на плечи.

Маркейл немедленно вернула щеку на его бедро и, затаив дыхание, замерла, ощущая тепло лежавшей на ней мужской руки. Пожалуй, учитывая раскачивание экипажа, ей следует просто оставаться там, где она была, ничего не меняя.

Ночью она каким-то образом свернулась калачиком на сиденье экипажа, поджав под себя ноги и положив голову Уильяму на колени. Ее накидка, должно быть, сползла, еще когда Маркейл сидела. Скомканная, она лежала у нее на бедре.

Но Маркейл не было холодно, потому что ее надежно укрывала рука Уильяма.

Это было странно и — если бы она на миг позволила себе быть абсолютно честной — божественно.

Прислушиваясь к его медленному ровному дыханию, Маркейл вспоминала события прошедшего дня. Если кто-то и имел право спать как убитый, так это Уильям.

Она не сомневалась, что, несмотря на мужество, с которым он держался, Уильям глубоко переживает потерю корабля. Прижавшись к нему чуть плотнее, Маркейл вздохнула.

Будь проклят этот его мужественный вид, за которым ему так удобно прятаться, скрывая свои истинные чувства.

Это еще одна черта, отличавшая Уильяма от того человека, в которого она влюбилась много лет назад.

Тогда он был восторженным, откровенным, общительным. Ей нравилась его неподдельная увлеченность различными вещами, его жадный интерес к жизни и всему, что она приносит. Теперь он казался старше своих лет и жестче, чем должен бы.

«Это из-за меня? — Маркейл надеялась, что нет. — Я совсем не собиралась причинять ему боль — но тогда нужно было или поступить так, как я хотела, или ждать, пока что-то ужасное случится с нами обоими».

Она повернула голову и снова взглянула на Уильяма: подбородком он уткнулся в повязанный вокруг шеи пушистый шарф, а глаза прятались в тени, которую бросала шляпа.

Маркейл понимала, что должна отодвинуться, но какая-то ее часть хотела насладиться этим моментом. Было что-то очень интимное в том, чтобы просыпаться рядом с другим человеком. Восхитительно приятный звук его дыхания, тепло руки Уильяма, мягкость его шерстяных брюк, твердое бедро под ними, запах сандалового дерева одеколона — все это удержало ее на месте, не позволив ничего изменить.

Маркейл закрыла глаза. Колчестер имел собственные апартаменты на другом этаже и, хотя для видимости приходил к ней в гостиную навещать ее, редко оставался дольше, чем на час, самое большее на два.

Они сидели у камина и разговаривали о том, чем занимались днем; иногда он помогал ей разучивать роли. Он был талантливым драматическим актером, и Маркейл всегда жалела, что у него не было возможности проявить свои дарования.

Она ценила время, проведенное с Колчестером, ставшим ей братом, которого у нее не было, но когда его двусмысленные отношения с Джорджем Энистоном расцвели в полную силу, она, конечно, видела его еще реже и часто несколько дней подряд оставалась дома одна.

Ей, выросшей с четырьмя сестрами, было трудно оставаться без общения, и временами она чувствовала себя невероятно одинокой.

Экипаж свернул за угол, и Маркейл ощутила, что дорога стала более гладкой — значит, они подъезжают к городу?

Она взглянула в окно: грозовые облака исчезли, и все вокруг было заполнено сияющим голубым небом раннего весеннего утра. Маркейл слегка подняла голову, чтобы узнать, не скажет ли ей окружающий пейзаж что-нибудь о погоде.

От ее движения Уильям зашевелился, и его рука соскользнула с ее плеча прямо ей на грудь.

Маркейл застыла, мгновенно осознав, что большая мужская рука интимно согревает ее грудь, и, чувствуя, как по ней пробежали мурашки, осторожно взяла Уильяма за запястье и подняла его руку, стремясь убрать ее, но Уильям, что-то пробормотав во сне, снова положил руку на то же место, где та находилась перед этим.

Вздрогнув, Маркейл в очередной раз взглянула на него, но Уильям дышал по-прежнему глубоко. Быть может, ей следует разбудить его?

Но тогда ей придется встать, а Маркейл этого не хотелось. Пожалуй, она могла бы просто не обращать внимания на его руку. Однако она обнаружила, что борется с самым недостойным леди желанием выгнуться дугой в его объятиях.

Прекрати! Это случайность, непроизвольное прикосновение. Не смей так остро реагировать. Ей лучше подумать о том, как построить их новые деловые отношения на более подходящей основе.

Минувший день они провели целиком в грызне друг с другом, а ей хотелось, чтобы наступивший день был другим, и восхитительное ощущение руки Уильяма, свободно накрывающей ее грудь, казалось, обещало это. Они теперь были не незнакомцами, а компаньонами.

Это продлится всего день или около того, но Маркейл не могла упустить такую возможность — для нее это был шанс добиться, чтобы Уильям по-новому оценил их взаимоотношения.

Но что может сказать женщина мужчине, которого она совсем недавно опоила, обманула и ограбила?

Звучит неприятно.

Маркейл, правда, уже пыталась извиниться, но ее извинения были приняты не слишком благосклонно. Так что она могла сказать? Быть может…

У Маркейл остановилось дыхание, когда Уильям большим пальцем сквозь одежду погладил ее сосок. Сосок поднялся, и приятные ощущения заструились по всему ее телу до самых теперь поджавшихся пальцев ног.

Схватив Уильяма за запястье, Маркейл повернулась и посмотрела на него.

— Вы, сэр, не спите!

Шляпа все еще закрывала его глаза, но его губы сложились в кривую усмешку, которая была по-мужски озорной.

— Я?

— Кто же еще? — Маркейл попыталась сесть, но оказалось, что ее волосы придавлены его бедром. — Я попалась. Подвинься, Херст.

Усмехнувшись, он сдвинул шляпу назад, и стало видно, что его синие глаза потеплели от смеха.

— Быть может, мне нравится, когда ты в моей власти.

От его шутливого тона у Маркейл забилось сердце. Она хотела начать новые отношения, но не в тот момент, когда находилась в таком неудобном положении.

— Уильям, прошу тебя, подвинься.

— А если нет?

Она сжала кулак и ударила его по незащищенной части тела, а затем очаровательно улыбнулась, и Уильям мгновенно уступил.

— Сдаюсь.

Он убрал ногу, и Маркейл, получив свободу, села и отодвинулась на дальний край сиденья.

Когда рука Уильяма больше не накрывала ее, Маркейл ощутила, что воздух вокруг сделался неприятно холодным, и, поежившись, закуталась в накидку и застегнула ее.

— Я старалась лежать, совсем не шевелясь, чтобы ты не проснулся. Если бы я знала, что ты только притворяешься, что спишь, я могла бы устроиться намного удобнее.