Игра в любовь - Конни Брокуэй Страница 30

– Что это за аромат?

– Жасмин, – сказала она, не сразу вспомнив, что надо продолжать дышать.

– Приятный. – Его дыхание привело в возбужденное состояние все нервные окончания. Она довольно сильно укусила себя за нижнюю губу. Не так-то легко отвлечь ее внимание! Но где, интересно, он научился этому трюку?

– Насчет того, каким образом закончить нашу мнимую связь, у меня есть идея получше, – сказала она, отстраняясь от него и стараясь говорить небрежным тоном. – Это я дам тебе от ворот поворот. А ты, будучи не в силах вынести непередаваемой муки и отчаяния, бросишься с Лондонского моста. – Она помедлила, подумав, что, наверное, зашла слишком далеко. – Или уедешь на следующем корабле, отплывающем в Египет.

– Нет-нет, – возразил он, не выпуская ее из рук и снова принимаясь нюхать ее шею. По ее коже пробежала дрожь удовольствия. – Видишь ли, если тебя брошу я, то твое последующее решение взять другого любовника вскоре после нашего разрыва будет логическим следствием того факта, что в своем удрученном состоянии ты ищешь возможность воссоздать с другим те моменты наивысшего наслаждения и счастья, которые познала со мной.

– Прошу не забывать, что такое впечатление поставило бы под удар мою миссию, – вежливо возразила она, резко повернувшись в его объятиях и тем самым приблизив свои губы на опасное расстояние к его губам. Он взглянул на ее губы, наслаждаясь их видом.

– Это почему же? – Его губы чуть приоткрылись, а голова наклонилась под таким углом, как будто он собирался...

– Потому, – пискнула она сорвавшимся голосом. – Потому что ни один мужчина, а тем более Сент-Лайон, не пожелает, чтобы его сравнивали с предыдущим любовником, особенно с таким, который, как ему постарались внушить, великолепен.

Дэнд нахмурился, но не отвел взгляд от ее губ. Может, она их чем-нибудь испачкала? Она осторожно провела кончиком языка по нижней губе. У Дэнда потемнели зрачки. Его дыхание, которое ритмично поднимало и опускало грудь под ее рукой, замерло.

– Нет, – продолжила она, стараясь игнорировать его внимание, хотя подозревала, что он это делает нарочно, – будет гораздо лучше, если я дам тебе обычную отставку, и тогда Сент-Лайон обязательно поверит, что мой опыт с тобой был весьма печален и я сразу же стала искать возможность убедиться, что не всегда бывает так, а бывает и по-другому. – Мило улыбнувшись, она обхватила ладонью его гладко выбритый подбородок. – Nest-ce pas?

– Мы можем обсудить детали позднее. – Казалось, он находился в некоторой растерянности. И глаза были словно затуманены. Он резко отпрянул и вскочил на ноги, легко подняв ее, как будто она была ребенком. – А пока скажи, где мне разместить свои вещи.

– Что-о? Ах да... – У нее слегка кружилась голова. Наверное, потому что слишком мало спала и испытала слишком много новых ощущений. – Здесь у тебя будет не очень много места. Так что не привози с собой слишком много вещей.

– У меня вообще немного вещей, – сказал он в ответ.

В этом она не сомневалась, однако это признание напомнило ей о том, что не давало ей покоя со вчерашнего вечера.

– Где ты взял одежду, которая была на тебе вчера вечером? И как тебе удалось привести себя в порядок за столь короткое время?

– А-а, это... Это было нетрудно. Я просто проник в городские апартаменты Манро и позаимствовал кое-какие вещи из его гардероба. Мы всегда были одинакового телосложения. Я был рад убедиться, что от своей хорошей жизни он не растолстел.

– Ты проник в дом маркиза Коттрелла и похитил его одежду? – воскликнула она, не в силах скрыть восхищение.

Он пожал плечами, изображая воплощение скромности.

– Ну что ж, ведь я шпион, Лотти.

– А все остальное? – спросила она, обводя жестом безупречную стрижку, твердый подбородок и завязанный сложным узлом галстук.

– А это постарались услужить мне дамы с Барроу-стрит.

В ней на мгновение вспыхнуло какое-то непонятное, но чрезвычайно неприятное чувство.

– В дальнейшем тебе не потребуется их помощь. Он вопросительно приподнял бровь.

– Теперь, когда ты... занят совсем другим, нельзя допустить, чтобы тебя видели входящим в низкопробный бордель или выходящим оттуда.

– Это не низкопробный бордель, – сказал он, скрывая улыбку.

– Мне безразлично, – заявила она. – Тебя не должны видеть выходящим из любого борделя. Вообще.

– Меня не увидят.

– Не советую рисковать, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

– А ты умеешь завязывать галстуки? Завязывать галстуки ей никогда не приходилось, но она не собиралась признаваться в этом, чтобы не отдать его, чего доброго, в жадные руки какой-нибудь шлюхи.

– Конечно, умею.

Наклонив голову, он скептически взглянул на нее.

– И ты научилась этому?..

Она загадочно улыбнулась. Пусть думает что хочет.

– Понятно, – усмехнулся он. – Пойду-ка я узнаю, что сделал кучер с одеждой Рэма. Мне не хотелось бы появиться нынче вечером в Гайд-парке в чем-либо менее привлекательном, чем шедевр портновского искусства.

– Тебе, кажется, все это доставляет удовольствие, не так ли? – спросила она.

– Пожалуй, – ответил он. – Почему бы и нет?

Монастырь Сент-Брайд,

октябрь 1792 года

– Задержись ненадолго, – сказал брат Туссен одному из парнишек. – Остальные могут идти.

Остальные четверо мальчиков – Рамзи, Дуглас, Джон и Кристиан – положили деревянные учебные шпаги и, оглядываясь на Дэнда Росса, побрели из пустой конюшни, явно размышляя о том, что натворил Дэнд на этот раз. Но Дэнд и виду не показал, что ему не хочется разлучаться со своими друзьями.

Он с привычным терпением ждал, преградив пальцем ноги дорогу муравью, проползавшему мимо. Что-то в выражении простодушной физиономии мальчика насторожило Туссена. Или может быть, его манера двигаться? Это было не похоже на грацию хищника, как у парнишки Манро, и становилось заметно только тогда, когда он уходил: спина прямая, плечи величественно развернуты. Где этот мальчишка научился так ходить, и – что еще интереснее – почему он так старается скрыть это?

А может быть, это была настороженность, всегда присутствовавшая во взгляде озорных глаз? Как бы то ни было, но что-то в этом мальчике напоминало Туссену о казнях, гильотинах и окровавленных горностаевых одеяниях. Но если он прав в своих подозрениях, то одно из самых высокородных семейств Франции подбросило своего отпрыска в монастырь на Северном нагорье. Есть ли шансы, что это так?

В таком случае почему интуиция настойчиво подсказывала Туссену, что Дэнд Росс – не просто шотландский сирота, как утверждают и он сам, и отец Таркин? Может быть, слухи были правдой? Разве не кричал Дэнд Росс по-французски, если иногда по ночам ему снились кошмары?