Венгерская рапсодия - Кэй Джейби Страница 30

Только он этого не делает.

– Оооо, боже, знаешь, тут люди. Я их вижу в окно, – говорит он вместо этого, мне же было немного сложно сразу ему ответить.

– Так ты хочешь, чтобы я остановилась? – спрашиваю, не ожидая ответа. Он просто качает головой, что значит нет, продолжая смотреть в окно, на людей, которые могут нас застукать. Рука на плече теперь скорее направляет меня.

Он правда хочет, чтобы я это делала. Он так этого хочет, что, когда я наклоняю голову, чтобы снова вылизать эту скользкую щель, он резко поднимает бедра. Стонет для меня, и его стон вонзается в разгоряченный секс. И за то, и за другое мне хочется его вознаградить.

– Тебе нравится? – спрашиваю я, на этот раз не жду ответа.

Я не жду, что он начнет пытаться произносить слова, смущенно и тихо. Я просто беру в рот головку его скользкого члена и сосу, пока у него не останется ни малейших сил сопротивляться.

– Да… – говорит он со сбившимся дыханием, а потом – даже лучше, – ты подводишь меня к этому так быстро.

От него это звучит как откровение. Словно он с трудом может в это поверить, хотя все довольно просто.

Он настолько возбужден, что его яйца становятся горячими, как угли, под моими пальцами, и когда я правильно угадываю его желания… сосу жестко и тру языком этот чувствительный выступ на внутренней стороне…

– Да-да, так, – говорит он, почти бездыханный и неожиданно развратный.

Член увеличивается у меня во рту, рука с плеча как-то уже перебралась в волосы. Знаю, сейчас он это получит, но прежде мне от него кое-что нужно, и это не так сложно получить. Все, что мне надо, – это работать и работать над этим большим и твердым, пока его бедра почти окончательно не оторвутся от сиденья. Пока все не станет влажным, и он прямо на вершине, прямо здесь…

– Скажи мне, – говорю я, и он отвечает машинально, не задумываясь.

– Соси мой член, – задыхается он, но мне не нужно.

Он уже кончает на мою руку. Он уже наслаждается этим так, что меня наизнанку выворачивает. Я чувствую, как пульсирует мой клитор, единожды, сильно, когда он это сказал, и глядя на него, словно закончив с ним, его оргазм переходит ко мне.

Хотя, разумеется, этого недостаточно. Мне никогда не будет достаточно, потому что, похоже, у меня с этим есть вполне реальная и большая проблема.

Для меня исчезают какие-либо рамки, когда дело касается его.

Я изо всех сил стараюсь доказать себе, что ошибаюсь по поводу отсутствия рамок. Ну, разумеется, ведь в противном случае я просто сексуальный маньяк, почему-то одержимый злейшим врагом. И да-да, знаю, едва ли он все еще мой злейший враг.

Но все же в социальном отношении это меня смущает. Я пыталась убедить себя, что и раньше такого не было, но только потому что я идиотка. Ведь все очевидно, если посмотреть на все прямо, то мне нужно ответить за несколько значимых глупых слов и поступков, хоть прежде они и не казались глупыми.

Я имею в виду, например, то, что однажды я сказала Люси, что считаю Арти самым ужасным человеком во вселенной. А отпуск начался с того, что я сказала Джеймсу, что хотела убить его за то, что он позвал парня, у которого я только что сосала на заднем сиденье автомобиля.

Когда все это всплывет, я буду выглядеть ужасно глупо. Как тупая и пустая девка, которая плюет на все свои принципы ради милого личика, отличной задницы и большого члена, несмотря на то, что я начинаю подозревать, что эти его достоинства ни в какой степени не повлияли на мое поведение. То есть Арти был самым красивым мужчиной, которого мне доводилось встречать и до того, как все это случилось. Он был красивым, когда говорил мне держать себя в руках или когда называл моего парня троглодитом.

Он красивый прямо сейчас, когда стоит над моей кроватью и спрашивает, не хочется ли мне яичницу на завтрак.

Но я сейчас думаю не о его красоте. Мне интересно, что именно он станет делать, если я скажу ему, что у меня рука между ног, прямо сейчас, под одеялом. Что прошлый час я сдерживалась, чтобы не мастурбировать только оттого, что он сказал соси мой член, а потом сам возбудился так сильно, что кончил мне на руку и на лицо.

Конечно, он весь побледнеет. Даже начнет извиняться, что мне в рот попало, но вот в чем проблема: такое его поведение не заставляет меня думать: ах, какой милый парень. И ни в коей мере не отталкивает меня, словно его обычная вежливость делает его менее мужественным.

Нет-нет-нет.

Это меня возбуждает. Даже больше, чем возбуждает. Я становлюсь дикой, я не могу даже ответить, когда он стоит здесь и непринужденно спрашивает меня про яйца. То есть, умом я понимаю, что он хочет обсудить со мной завтрак, но другая часть меня – та, что находит его скованность крайне очаровательной, не может воспринимать это так же.

Думаю, он сдерживает себя, чтобы не смотреть на мое тело. Его взгляд хочет скользить вниз по одеялу и следить за моими движениями под ним, но он старается смотреть мне в глаза. И все, что он говорит про разбивание, поджаривание, переворачивания и… что там еще?

Это все напускная непринужденность. Я знаю, так и есть, потому что, когда он понимает, чем именно я занимаюсь, все слова умирают у него на языке. Обращаются в пыль и разлетаются, вместе с натянутой улыбкой, которая стоит ему таких усилий.

– Ты… правда это делаешь? – наконец ему удается, вижу, что не без труда.

А когда я достала руку и положила ее за голову, ему совсем сложно стало дышать и вести себя, как человек.

Хотя, честно говоря, когда я подвинула руку, одеяло соскользнуло вниз. А под этим одеялом, возможно, я совсем чуть-чуть раздета.

– А что именно я, по-твоему, делаю?

– Думаю, ты пытаешься вернуть меня к тому, чем я занимался той ночью.

Я не удержалась от смеха, его разум работает очень странно. То есть он говорит это наполовину в шутку… и все же. Где он это откопал?

– Так это ответная мастурбация.

Он закрывает глаза рукой и произносит тихое боже, и, разумеется, я знаю почему. Потому что я сказала конкретное слово, сделав все абсолютно реальным, вместо того что он держит на расстоянии вытянутой руки.

– Послушай, Мэллори, – начинает он, потом тяжело вздыхает, отчего его ноздри сужаются, прежде чем завести какую-то свою речь, и судя по его В Высшей Степени Серьезному лицу, это будет нечто выдающееся. – Ты мне нравишься. Нравишься настолько, что я… Я думаю о тебе даже слишком часто. Но мне правда нужно, чтобы у нас было больше… ухаживаний. Нельзя просто сходить куда-нибудь, выпить, прогуляться до дома, поцеловать на ночь?

Ох, знаете, возможно, эта речь будет нелепо романтичной о его настоящих чувствах. Да, возможно. А потом внутри меня все будет нелепо подниматься и опускаться, и я буду вынуждена дразнить его, только чтобы это прекратить.