Обольститель - Андреа Кейн Страница 30

— Граф Ленстон? — переспросил Ник. — Я выступал за графа прошлым летом в Гудвуде. Он очень приятный человек.

— Кроме того, он опытный коннозаводчик, — подхватил Дастин. — Ленстон купил Кинжала на «Таттерсоле» два года назад. Я тогда пропустил этот аукцион, а иначе составил бы своему коллеге нешуточную конкуренцию. Как настоящий коннозаводчик, Ленстон сразу же оценил возможности Кинжала.

— Он тогда уже был пуглив?

— С виду нет. Но, по словам Ленстона, Кинжал был диким, неприступным. Два года граф пытался приручить Кинжала. Он очень хотел выставить этого жеребца на скачках. Раз или два он действительно это сделал, но не на крупных состязаниях. Ленстон не мог рисковать: Кинжал был слишком непредсказуем. Вчера он шел галопом, как настоящий чемпион, а завтра мог заартачиться, встать на дыбы и сбросить наездника. В конце концов Ленстон потерял терпение и продал Кинжала мне. Я попытался сам его приручить, поклялся, что сделаю из него победителя, каким он и рожден. К счастью, Ленстон добился гораздо большего, чем сам предполагал. Ни разу со дня прибытия в Тайрхем Кинжал не вел себя так, чтобы Брекли или я не могли с ним справиться. Нервный и пугливый? Да. Но дикий и непредсказуемый? Нет.

Николь нахмурилась.

— Трудно даже представить, чтобы Кинжал был диким или непредсказуемым. Он напуган и смущен: то и другое я намерена излечить. Слава Богу, для Кинжала тяжелые времена уже позади. Теперь он не будет знать ничего иного, кроме любви и уважения, и не только от своего владельца, но и от своего жокея.

— Что ж, ему повезло! — Дастин почувствовал, что завидует собственному непокорному жеребцу.

— Граф Ленстон, — задумчиво произнесла Николь. — Знакомое имя.

— Ты слышала его от меня множество раз, — сказал Ник. — Я ведь сию минуту говорил маркизу, что выступал за Ленстона в Гудвуде.

— Нет, не то. — Николь покачала головой. — Я слышала это имя недавно. Только не помню, когда и в связи с чем.

— Возможно, я упоминал имя графа сегодня в разговоре с Брекли, — сказал Дастин. — Ленстон прислал мне превосходного тренера. Его имя Раггерт. Я нанял его. Через день или два он приступит к работе. Думаю, Олдену Стоддарду это знакомство будет по душе.

— Мне доводилось встречаться с Раггертом, — сказал Ник, оживившись. — Я видел его в деле. Он хороший тренер.

— Нет, это было не сегодня утром и не в связи с Раггертом, — настаивала Николь, — хотя я и рада, что вы наняли человека, внушающего вам доверие. Но я припоминаю, что слышала имя графа Ленстона…

То, что Николь вдруг вспомнила, заставило ее прикусить язык.

— Продолжайте, — потребовал Дастин, почувствовав одновременно замешательство и беспокойство. Может быть, Николь встречалась с Ленстоном на последних состязаниях? Он был достаточно привлекательным мужчиной. Неужели он успел понравиться Николь? О, тогда…

— Я… я не уверена. Кажется, это было в конюшнях. Да, точно, в конюшнях. Несколько жокеев говорили о нем. — Николь повернулась к отцу. — У тебя кончился чай, папа. Налить еще?

— Да, будь добра. — Ник протянул ей свою чашку.

— Что вас смутило тогда? — продолжал настаивать Дастин.

Ответом ему было молчание.

— А сам Ленстон при этом присутствовал? — Гнев Дастина рос с каждой минутой. Снова молчание.

— Скажите, — замешательство Дастина сменилось холодным бешенством. — Вы познакомились с Эдмундом?

— Эдмундом?

— Графом Ленстоном. Вы с ним знакомы?

— Нет, милорд, не знакома.

— Вы уверены? Он проводит много времени со своими спортсменами перед каждыми скачками.

— Хорошо! — выпалила Николь, очевидно, потеряв терпение. — Большую часть этого времени они провели, делая ставки на то, кто станет вашей очередной любовницей.

Ник глухо застонал.

— Что?! — задохнулся Дастин.

— Вы слышали, что я сказала, милорд, — сказала Николь, наливая себе чаю. Руки у нее дрожали, кипяток выплескивался на блюдце. — Ваша слава бежит впереди вас.

— Николь… — Дастин ничего не чувствовал, кроме боли и раскаяния. Значит, это он заставляет Николь страдать. А она видит в нем развратника, растлителя душ, у которого на уме одна лишь похоть. О Боже!

В эту минуту Дастину ничего так не хотелось, как решительно опровергнуть грязные намеки Ленстона, отрицать существование женщин в его прошлом и даже самую память о них, ничего не значившую для него с того самого вечера, когда Дастин встретил Николь.

Но… он не мог этого сделать.

— Олдридж, позвольте мне поговорить с Николь наедине, — вставая, сказал Дастин. — Прошу вас, не более пяти минут, — добавил он, смягчив тон. — Вы можете подождать в прихожей и не спускать глаз с часов, но мне нужно переговорить с Николь! — Дастин бросил на Олдриджа раздраженный взгляд. — Даже я не в силах посягнуть на честь женщины, когда за дверью стоит ее отец.

Ник взглянул на дочь:

— Что скажешь, Проказница?

Николь кивнула в знак согласия:

— Все в порядке, папа. Мне тоже надо кое-что сказать маркизу.

Ник медленно поднялся.

— Пять минут. — Он пересек комнату и задержался в дверях. — Я буду рядом, Ники, — добавил он, сопровождая свои слова многозначительным взглядом. Ник вышел из гостиной, неплотно прикрыв за собой дверь.

Дастин не стал терять времени:

— Николь, что касается намеков Ленстона…

— Не мне судить вас, милорд, — пробормотала Николь. — Прошу прощения за свой срыв.

— А я прошу прощения за свои прегрешения в прошлом. — Дастин взял Николь за руку и вынудил ее подняться. — Как мне убедить тебя, что эти женщины не имеют теперь для меня никакого значения?

— Тебе не нужно этого делать. То, как ты живешь, меня не касается. — Николь уставилась взглядом в рубашку на груди Дастина, не желая встречаться с ним глазами. — Не знаю, что заставляет меня говорить с тобой подобным образом. Обычно я так себя не веду.

— А я обычно не веду себя как неопытный школьник. Но с тобой я именно таким школьником себя и чувствую. И это тебя касается. — Взяв Николь за локоть, Дастин притянул ее к себе. — У нас мало времени, Дерби. Попроси меня.

— Попросить? — Николь вопросительно взглянула на Дастина.

— Да. Попроси поцеловать тебя.

— Поцеловать?.. — Николь была потрясена. — Дастин, мы сейчас одни и можем все спокойно обсудить.

Дастин покачал головой и легко коснулся щеки Николь.

— Нет, Дерби, мы здесь одни, чтобы еще раз подтвердить возникшее между нами чувство, а ведь именно это чувство пробуждает в тебе желание убежать, заявить о том, что мы не подходим друг другу. Но это не так. Мы гораздо лучше походим друг другу, чем ты себе представляешь. Тебе нечего бояться.