Сабрина - Барбара Делински Страница 30

— А какой в этом смысл?

Она не была уверена, стоит ли заводить об этом разговор, но свою затаенную мысль все-таки высказала:

— Но если Ники не будет в доме… если он будет жить в другом месте — тогда, быть может, мы, оставшись вдвоем… снова поладим? Вернем, так сказать, добрые старые времена?

Николас отчаянно замотал головой.

— По мне, Ники может быть хоть на Марсе, но это ничего не изменит. Пусть и незримое, его присутствие все равно будет на нас сказываться. Всякий раз, когда я буду на тебя смотреть, я стану невольно вспоминать о нем и о том, что это мы его породили… — Николас запнулся и умолк. Похоже, он и сам не до конца понимал, как эти слова у него вырвались. Впрочем, довольно быстро себе уяснив, что главное сказано и возврата назад нет, он поднялся с места и, взглянув на жену, бросил: — Черт возьми, Сабрина! Неужели ты не понимаешь, что я не хочу тебя больше видеть? Не желаю, чтобы твое унылое лицо изо дня в день, из года в год напоминало мне о Ники!

В комнате повисло тягостное молчание. Потом Николас прошел к двери и покинул комнату.

На следующее утро Сабрина привезла Ники домой. Добавив еще один флакон с аптечной наклейкой к стоявшей на полке в ванной комнате коллекции препаратов, она прошлась с карандашом в руках по оставленному ей врачами длинному списку предписаний, особенно выделив те его пункты, в которых говорилось, что делать в том случае, если судороги возобновятся. Потом она отнесла лист со сделанными ею отметками в спальню Ники и пришпилила его к изголовью кроватки. После этого, взяв мальчика на руки и прижав к груди, стала расхаживать с ним по комнате, негромко напевая песенку.

Выкупав сына, Сабрина снова уложила его в кроватку и некоторое время с ним разговаривала, называя его всевозможными ласковыми именами.

Когда мальчик заснул, она дала волю слезам.

— Я хочу одного, мой маленький, — говорила она, всхлипывая, — чтобы ты позволил маме себя любить.

После скоропалительного отъезда Николаса Сабрина на протяжении недели никуда не отлучалась из дома, посвятив все свои силы и время уходу за сыном. Кроме того, она не могла отделаться от мысли, что Николас может передумать и вернуться, и ждала этого. Хотя бы для того, чтобы бросить ему в лицо, что между ними все кончено, и восстановить тем самым урон, который он нанес ее самолюбию.

Николас уходить не передумал и вернулся домой только для тогго, чтобы захватить вещи, которые не успел забрать в первый раз. Глядя на него, она испытывала сожаление, но сожалела не о потере мужа, а о крахе затеянного ею восемь лет назад предприятия, именуемого браком.

Когдца пошла вторая неделя после отъезда мужа, Сабрина оброела наконец возможность мыслить рационально и, в частности, пришла к выводу, что обещание Никсоласа о ней «позаботиться» попахивает мужским шовинизмом. В смысле финансов она никогда от него не зависела и обдала собственным состоянием, достаточным, чтобы обеспечить безбедное существование ей и ее ребенку. Тем не менее она наняла адвоката, который был призван защищать не столько ее интересы, сколько интересы Ники. Апартаменты на Пятой авеню стоили дорого, а услуги невролюгического центра в Вермонте — в том случае, если бы она отдала туда сына, — и того дороже. Отказавшись от реальной ответственности за судьбу сына, Николас обязан был взять на себя хотя бы часть расходов по угходу за ним.

Когда подошла к концу вторая неделя ее одиночного плавания в бурном житейском море, Сабрина поняла, что ей необходимо увидеть Дерека. Хотя ее убеждение, что ей будет с ним лучше, чем с каким-либо другим человеком, ни на чем, кроме интуиции, не основывалось, она продолжала в это верить. На первый взгляд он казался человеком супрвьм и сдержанным, но за его непроницаемым обличьем временами проступало что-то удивительно доброе и нежное.

Кроме того, не была еще написана книга, которая расказала бы о его жизни и судьбе. Сабрина считала, что возвращение к профессиональной деятельности позволит ей обрести новую жизнь.

Когда Сабрина приехала в Парксвилл в третий раз, ее провели не в жарко натопленное и ярко освещенное помещение, где она виделась с Дереком прежде, а в поросший травой двор, который она видела из окна тюоьмы. Там стояли скамейки и росли деревья, а также имелось с полдюжины столов для пикников. Несмотря на многочисленную охрану и окружавший двор высокий, оплетенный колючей проволокой забор, обстановка зжесь куда более расплогала к общению, чем в комнате для свиданий.

Сабрина выбрала скамейку, которая стояла под раскидистым кленом. Сквозь покрывавшие его ветви молодые зеленые листочки струился солнечный свет, ложившийся пятнами и полосами на порыжевшее от непогоды и времени деревянное сиденье. Она старалась пр возможности держаться спокойно и уверенно, хотя ни спокойствия ни уверенности не ощущала. Не знала даже, какой прием ей окажет Дерек.

Он появился в дальнем конце двора, и она сразу узнала его. Дерек пересекал двор, и по мере приближения его походка становилась все стремительней. Последние двадцать футов он преодолел чуть ли не бегом. Сабрина поднялась с места, чтобы с ним поздороваться, он неожиданно заключил ее в объятия.

И она испытала чувство удивительно освобождения и покоя. У нее было такое ощущение, что последние пять дней она болталась между небом и землей и обрела надежную пристань лишь в его объятиях. Странное дело: хотя ее бросил муж, ребенок был прикован прикован к постели и радоваться ей было, в общем, нечему, в эту минуту она почувствовала себя счастливой.

Пытаясь продлить это чувство, Сабрина еще с минуту прятала лицо у него на груди, прижимаясь к нему всем телом, и лишь потом подняла на него глаза.

— Ты получил мое письмо? — спросила Сабрина. Звонком в Парксвилл она не ограничилась и черканула Дереку несколько строк, чтобы поподробней объяснить причины своего отсутствия.

Он, вбирая в себя взглядом ее милое оживленное лицо, кивнул.

— А о моем телефонном звонке тоже сказали? — Она нежилась в кольце его рук, испытывая ощущения поразитедбной полноты бытия.

— Сказали, но с опозданием.

— Но я же говорила, что дело срочное, — возмутилась Сабрина.

Дерек неопределенно пожал плечами:

— Сейчас-то все нормально, но тогда я был зол как черт.

— Дерек был не просто зол, он был раздавлен. Сейчас ему вряд ли удалось бы ей объяснить, с каким нетерпением он дожидался того четверга, как считал тянувшиеся будто резина дни из трехнедельного срока, которые она ему назначила. А уж ка он негодавал и отчаивался, когда долгожданный день встречи настал, а он все не приходила! Этого человеческие слова были просто не в силах выразить.

— Мне очень жаль, что так вышло, — пролепетала она. — Все произошло внезапно в среду вечером… Если бы не это, я бы обязательно приехала…

— Я знаю.

— Это было так ужасно, Дерек.

Ему нравилось, как она выговаривала его имя и как на него смотрела. В ее глазах проступало желание. Правда, он не мог пока понять, чего она от него хотела — сочувствия, жружеского участия или же секса, но уже одно то, что она не приедприняла никаких усилий, чтобы высвободиться от его объятий, согревало ему душу.