Любить и верить - Марианна Лесли Страница 30

Клэр прерывисто вздохнула, боясь, что, если попытается заговорить, снова заплачет. Рука Брюса легла ей на спину, притягивая ее ближе, и она нашла в себе мужество продолжить:

— И следующее, что я помню, писк какого-то аппарата, а когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на больничной постели и от рук отходит множество пластиковых трубок. Светило солнце, рядом сидела медсестра, но, когда я попыталась расспросить о ребенке, она погладила меня по руке и велела не беспокоиться. Когда я снова открыла глаза, была ночь, а у постели толпились доктора и сестры. Я и их спросила о ребенке, а они заверили меня, что мой врач сейчас придет и будет все отлично. Тут я поняла, что мне лгут… что я потеряла ребенка.

Клэр замолчала, съежившись при воспоминании о том, что случилось дальше. И Брюс, словно почувствовав, что она испытывает, положил руку ей на щеку, вжимая лицом в то место, где тревожно билось его сердце.

— Расскажи, — прошептал он, и в его прерывающемся голосе слышались нежность и грусть. — На этот раз я рядом и тебе не будет так больно.

— Доктор объяснил, что я родила девочку и что было сделано все возможное, чтобы спасти ее, но она оказалась слишком маленькой. — Горячие слезы хлынули по щекам. — Слишком маленькая, — повторила она, всхлипнув. — Я всегда думала, что новорожденные девочки должны быть маленькими! «Маленькие»… такое красивое слово… такое женственное… — Она ощутила, как пальцы Брюса впиваются в ее спину, и это отчаяние придало ей сил. Тяжело вздохнув, Клэр проговорила: — Она не могла дышать как следует, потому что оказалась слишком маленькой. Доктор спросил, что я хочу сделать, и, когда я сообразила, что он говорит об… имени… и похоронах, начала умолять отца привезти тебя в больницу. Отец сказал, что это невозможно, и поэтому я решилась. Назвала ее Элинор, потому что подумала, что тебе понравится, и велела отцу купить как можно больше розовых роз и положить ей в гроб карточку от нас с тобой, где было написано: «Мы любили тебя».

— Спасибо, — прошептал он, и Клэр внезапно поняла, что щека мокра не только от ее слез.

Наконец она открыла ему все. И спокойствие, смешанное с огромным облегчением, снизошло на нее. Брюс снова заговорил, и было очевидно, что он тоже сумел взять себя в руки.

— Твой отец пришел ко мне в тюрьму, сказал, что ты не захотела иметь ребенка от осужденного, сделала аборт и требуешь развода. Я был так потрясен твоим предательством и так зол, что не мог ни о чем думать. У твоего отца уже были с собой бумаги на развод, и я не раздумывая подписал их.

— А мне он сказал, что это ты потребовал развода, потому что я потеряла ребенка, а без ребенка не нужна тебе.

Брюс еще крепче прижал ее к груди.

— Будь он проклят! Он не должен был отнимать у меня все самое дорогое в этой жизни. — Он помолчал немного, затем заговорил вновь: — Господи, если бы я знал, что так нужен тебе, что тебе больно и страшно, что ты зовешь меня, никакая сила на земле, никакая тюрьма не помешала бы мне прийти к тебе.

Клэр вымученно улыбнулась.

— Ты не сумел бы помочь мне.

— Не сумел?

Клэр покачала головой.

— Для меня сделали все возможное, как и для Элинор. Но было уже поздно.

— Ты не права, — сказал он, сжимая ладонями ее залитое слезами лицо, осторожно вытирая соленые капли. — Будь я рядом с тобой в больнице, наверняка смог бы помочь.

— Как? — дрожащим голосом прошептала она.

— Вот так, — выдохнул он и, все еще не отнимая рук, наклонил голову и коснулся губами ее губ. Бесконечная нежность его поцелуя совершенно лишила Клэр сил и воли, и слезы опять покатились по лицу. — И вот так… — Его губы скользнули к уголкам ее глаз, и Клэр ощутила прикосновение его языка, слизывающего горячие капли. — И вот так. — Он бережно уложил ее на кровать и лег сам, осторожно, словно хрупкую драгоценность, обнимая ее.

Через некоторое время он услышал ее ровное дыхание и понял, что она, утомленная эмоциональным взрывом, наконец уснула. Он тоже пытался уснуть, но сон не шел к нему. Он размышлял о том, что только что узнал от Клэр истину, столь прекрасную и одновременно печальную, что сердце до сих пор болезненно сжималось при одной мысли об этом. Нет, Клэр не трусиха, не предательница. Она никогда не предавала его, не убегала от материнства. Брюс скорчился от стыда при мысли о том, что он говорил и делал последние несколько дней, как он угрожал ей, пытался запугать, как по его вине она едва не утонула…

Он с нежностью посмотрел на спящую Клэр. Его жена, подумал он с гордостью, не скрывается и не бегает от вещей, заставивших бы большинство его бывших знакомых поджать хвост.

Узнав правду, Клэр проехала через всю страну, не побоялась добраться до его дома в грозу, чтобы привезти дневник, чтобы все объяснить, зная, что придется столкнуться с его нескрываемой враждебностью, просто с грубостью.

Но она была неизменно терпелива и нежна, выдержала все его нападки и несправедливые обвинения, даже его ненависть и презрение, и отдавалась ему со всем пылом страсти и щедростью своей открытой души. А он… он ее не достоин.

С этой неутешительной мыслью Брюс и уснул.

Клэр проснулась от того, что яркое солнце светило ей прямо в глаза, проникая даже сквозь закрытые веки. Она чуть приоткрыла их и несколько секунд лежала неподвижно, пытаясь сообразить, где она находится. Потом воспоминания о прошедшей ночи разом нахлынули на нее, и она вновь прикрыла глаза от радости и облегчения. Она все рассказала Брюсу! Он все знает и больше не презирает ее! Она провела ночь в его постели, и он обнимал и прикасался к ней с нежностью и любовью. Любовью? Да, она не могла ошибиться. В его глазах светилась любовь. Он все еще любит ее, даже если сам не осознает этого. Он пытался возненавидеть ее, презирать, считая, что она предала его и избавилась от их ребенка, но в глубине души продолжал любить ее, несмотря ни на что. Теперь ее главная задача — убедить его вернуться к нормальной жизни и в том, что они по-прежнему любят друг друга и должны быть вместе.

В доме было тихо, из чего Клэр сделала вывод, что Брюс уже ушел чинить мост. Взглянув на часы, она присвистнула: почти одиннадцать. Неудивительно, что он не дождался ее завтрака. Он не стал ее будить, понимая, что после эмоционального взрыва ей необходим отдых. Действительно, она чувствовала себя так, словно с ее плеч свалился огромный неподъемный груз, который она носила на себе пять с лишним лет. Сердце Клэр снова сжалось, когда она вспомнила, какая боль, мука и раскаяние читались в его глазах, когда он узнал правду.

Сколько же им обоим пришлось вынести! Но теперь все плохое позади. Теперь они должны думать только о будущем.

Тихонько напевая, Клэр встала с постели и направилась в общую комнату. Одевшись, она пошла на кухню, выпить, кофе и на кухонной стойке обнаружила записку от Брюса.

«Доброе утро, Клэр!

Сегодня замечательная погода, и мне пришла в голову мысль показать тебе место, где я любил проводить время в детстве, приезжая сюда, и куда я ухожу время от времени теперь, когда становится совсем уж невмоготу сидеть в четырех стенах. Приготовь с собой какой-нибудь еды, я заеду за тобой в двенадцать».