Полночный злодей - Элейн Барбьери Страница 31

В эту ночь она лежала одна под атласным покрывалом, обшитым роскошными кружевами. Надежно запертая дверь скрывала ее от нескромных глаз. Ситуация казалась ей непривычной и совершенно неестественной, несмотря на то что Пьер большую часть дня провел здесь, дотянув до того момента, когда обстоятельства заставили покинуть ее. Клариса вновь представила нахмуренные брови Пьера, когда он сказал, что вынужден уйти раньше из-за официального приема в обществе, на котором обязан быть. Она хотела ответить ему, что женщинам, подобным ей, не обрадуются в обществе, где так жаждут его присутствия, но вовремя поняла, что это поставит Пьера в еще более неловкое положение.

Кларисе припомнился гнев Пьера при виде кровоподтека у нее на бедре, появившегося от грубого толчка Же-papa Пуантро. Негодование подтолкнуло его на столь решительные поступки… Клариса была тронута его заботой, но еще больше сожалела о шагах, которые Пьер вынужден был предпринять. Она предвидела, что все может кончиться достаточно плачевно.

Молодая женщина откинула прядь светлых волос, упавших ей на щеку. Клариса говорила с мадам, но так и не выяснила, сколько денег обязался платить Пьер, чтобы она обслуживала исключительно его. Клариса знала наверняка — эта сумма была столь огромной, что даже при благоприятном развитии событий в соответствии с планами Пьера через очень короткое время его финансы придут в упадок, и тогда ему не останется ничего другого, как поделить расходы со вторым клиентом, а потом и с третьим. Поступив таким образом, он будет страдать оттого, что его честность и порядочность по отношению к ней скомпрометированы, а после впадет в отчаяние от необходимости отказаться от нее вовсе.

Кларису охватила вызванная этими мыслями грусть. Впрочем, все к лучшему. Она понимала, что рано или поздно Пьер встретит достойную женщину, которая сможет наполнить его жизнь добротой и нежностью, чего он, безусловно, заслуживает. Эта женщина займет подобающее место в тех кругах, где он так уважаем и влиятелен, и подарит всеми чтимой семье Делизов внуков, чтобы продолжить благородный новоорлеанский род.

Мысли рождались одна за другой, и Клариса остановилась на том, что если уж ей суждено за деньги удовлетворять желания какого-то мужчины, не имея возможности полностью принадлежать тому, кого любит, то она предпочла бы, чтобы этим мужчиной был Пьер.

Внезапный порыв ветра ударил в окно, прервав ее размышления. Ветви дерева бешено колотились в стекло. Она глянула на часы, стоявшие на туалетном столике. Перевалило за полночь. Новый день начинался сильнейшим штормом. Она подумала, что «Рептор» сильно помотает по пути в залив Баратария, если, конечно, корабль не достиг уже безопасной гавани.

Две недели осталось ей пребывать в ожидании, и все проблемы будут в конце концов решены. Не осмеливаясь точно определить, какие чувства пробуждали в ней эти мысли и причину, отчего сжалось сердце, Клариса, пытаясь уснуть, закрыла глаза.

Лампа в каюте едва светила, а «Рептор» то вздымался вверх, то падал в пучину под напором обрушившегося на корабль шторма. Хмурясь при каждом сверкании молнии на черном небе и прислушиваясь к реву бушевавшего моря, Роган оберегал безмолвно лежавшую рядом с ним девушку, обняв ее своими крепкими руками.

Он еще больше нахмурился, поглядев на Габриэль и заметив, что ее бледное, лишенное всякого выражения лицо побелело как мел. Это особенно бросалось в глаза на фоне ее огненных волос, рассыпавшихся по подушке. Глаза девушки были закрыты, полное изнеможение взяло вверх. Это полуобморочное состояние Габриэль явилось подарком судьбы, поскольку шторм немилосердно швырял их из стороны в сторону.

Еще одна вспышка молнии осветила море за иллюминатором, лицо Рогана озарилось радостью. Гигантская лапища залива Баратария показалась на короткое время, чтобы через мгновение опять погрузиться во тьму. Корабль благополучно стал на якорь, вовремя уйдя от шторма, как уже неоднократно делал раньше.

Роган вспомнил, с какой поспешностью он выкрикивал команды, спасая корабль от разбушевавшегося моря, однако мысленно он был в каюте, где несколько часов назад оставил Габриэль. Приказав Бертрану завершить заход в гавань, он поспешил вниз.

Руки Рогана сами собой сжались покрепче вокруг безжизненного тела Габриэль, когда корабль в очередной раз накрыло мощной волной. В первый раз его охватили угрызения совести из-за того, что он обрек ее на такие мучения.

Ему припомнился момент, когда он, рывком открыв дверь каюты, увидел несчастную девушку, лежавшую пластом на его койке. Он сбросил свой дождевик, откинул мокрые волосы и подошел поближе. Она открыла глаза и посмотрела на него, не в состоянии вымолвить от слабости ни слова. Опустившись на колени, он погладил бедняжку по щеке, понимая всю трагичность ее состояния.

Она пробормотала какие-то слова, но так неразборчиво, что понять было невозможно. Он побрызгал ей лицо и шею холодной водой, затем смочил пересохшие губы, откинул прилипшие к щекам волосы, едва сдерживаясь, чтобы не покрыть поцелуями все те места, где упали капли воды.

Шторм разошелся не на шутку, швыряя корабль с такой силой, что Габриэль едва не слетела на пол. Он присел на койку, чтобы охранять ее безопасность. Когда Габриэль наконец уснула, прижавшись к нему и как бы моля о защите, он лег рядом и обхватил девушку руками, обеспечив ей ту самую безопасную гавань, которую она инстинктивно искала.

Роган невольно залюбовался внешностью лежавшей спокойно Габриэль. Тихая, беззащитная… красивая. Она была полностью в его власти, но теперь эта пленница значила для Рогана больше, много больше того, что он мог предположить, когда впервые стал обдумывать свой до мелочей рассчитанный план.

Роган откинул завиток с виска Габриэль и не устоял перед неодолимым желанием прикоснуться губами к ее прекрасной белоснежной коже. Кожа была холодной и слишком мягкой, чтобы он мог позволить себе наслаждаться ею без опасения вновь поддаться этому соблазну.

Еще раз сверкнула молния, и очередная волна обрушилась на нос корабля, вызвав у Габриэль легкий стон. Повернув девушку лицом к себе, Роган обнял ее, покачивая, как могла бы мать баюкать своего ребенка, но чувства его при этом были отнюдь не материнскими. Веки Габриэль затрепетали, готовые открыться, и он покрыл их поцелуями. Ее легкий стон эхом отозвался где-то глубоко в нем, а сама она оставалась неподвижной под его нежными, трепетными лобзаниями. Он был соблазнен…

Габриэль придвинулась ближе, пока не прильнула к нему вся целиком — у Рогана внутри все застонало. Вот она, тихая гавань, подумал он, но, увы, не для прекрасной мадемуазель Дюбэй, не для успешного свершения его планов и не для него. Нет, не для него.

Горькая истина этих слов прозвучала с убедительной ясностью, и Роган прижал Габриэль к себе еще сильнее.

Жарко, неудобно. Что это за свет?

Габриэль чуть пошевелилась, но не могла полностью выйти из состояния полузабытья, в которое впала, слава Богу, когда уже совсем не было сил переносить во время шторма муки морской болезни.