Гори ясным пламенем - Ника Амур Страница 31

Вероника тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Откуда у нее мечты о доме? Никогда она не хотела быть его хозяйкой. От него одни неприятности. И вид пусть даже самой милой беседки в мире не изменит ее мнения об этом месте.

Судя по тропинке, усеянной сухими листьями, в эту часть сада никто не забредал. Но в свое время здесь был его центр, его душа. Чуть поодаль от беседки виднелся небольшой фонтан. Он представлял собой чашу, в центре которой распустился гипсовый цветок. Когда-то вода стекала по его лепесткам, наполняя чашу, но нынче их покрывал сизый налет – свидетель упадка. Повсюду разросся мох. И снова Вероника вообразила, до чего замечательно было, когда фонтан работал. Струи прозрачной воды били в небо, искрились на солнце. В воздухе витал запах свежести. Вокруг цвели розы. Непременно ее любимого белого цвета.

Вероника, не замечая этого, моделировала сад по своему вкусу. Незаметно для себя она полюбила дом и все, что его окружает, включая город с жителями. Тем тяжелее было осознавать, что сказка вскоре закончится. Осталось недолго ждать, пока часы пробьют время отъезда, и ей как Золушке придется в спешном порядке бежать с бала.

Вероника устроилась на одной из трех лавок, достала из кармана письма и погрузилась в чтение. Спустя два часа она подняла голову. Плечи и спина затекли от долгого пребывания в одной позе. Она потянулась, разминая суставы.

Отправителем всех писем была женщина, запечатленная на фотографии. Ее звали Марина. Она обладала спокойным ни лишенным романтизма характером. Столько любви и нежности было вложено в каждое слово в письмах, что Вероника непроизвольно позавидовала незнакомой женщине. В ее жизни подобного не было. Она могла только мечтать о том, чтобы влюбиться в кого-нибудь столь же страстно.

Непонятно отвечал ли ей взаимностью Леопольд. По обрывкам фраз, ссылкам на его прошлые письма Вероника предположила, что он, по крайней мере, тоже писал Марине. В пользу ответных чувств говорил тот факт, что он сохранил письма и фотографию женщины. Но в посланиях не встречалось упоминаний о планах на совместную жизнь. Либо Леопольд ничего подобного не помышлял, либо любовники соблюдали конспирацию. Оба варианта имели право на существование.

На конвертах был указан адрес Марины. Вот бы с ней повидаться! Только где гарантия, что она не переехала. Столько лет прошло. Что если она умерла?

Вероника отложила этот вопрос до лучших времен. Ей и без того надо много с чем разобраться. Единственно, что не давало покоя – мысль о самоубийстве Леопольда. Если он был счастлив и думал начать жизнь заново с другой женщиной, то зачем ему убивать себя? В это месте рассуждения Вероники натыкались на бетонную стену непонимания. Она никак не могла придумать достойную причину для выстрела в висок. Лишь одна вещь была в состоянии объяснить смерть Леопольда – проклятье.

Вероника толком не понимала, зачем пришла сюда. Наверное, хотела услышать авторитетное мнение. Хотела, чтобы кто-то умный и сведущий доказал, что проклятья нет и не может быть. Но где взять такого человека? Профессуры по вопросам проклятий не существует. Тонкие материи находятся за пределами науки, они пребывают в духовной сфере. И Вероника отправилась к батюшке. Кому как не человеку веры разбираться в этих вопросах?

В прошлую встречу, когда она пришла проститься с Борисом, батюшка произвел на нее приятное впечатление. Помимо рассудительности в нем чувствовалась доброта, которой сейчас так не хватает представителям церкви. Пусть он не ответит на ее вопросы, но хотя бы не высмеет. В этом Вероника была уверена.

В церкви пахло ладаном. От терпкого сладковатого аромата слегка кружилась голова. В середине дня церковь пустовала. Только старушка в черном пальто молилась около иконы.

Вероника повязала на голову газовый шарф. Последний раз в церковь она ходила в двенадцать лет, но воспоминание об этом визите было четким. Особенно сильно ее в тот раз поразил сводчатый потолок и роспись стен. Она словно попала в музей со своими правилами для посетителей и запретом на шум.

Батюшка стоял у алтаря, поправлял свечи. Вероника шепотом окликнула его. Он улыбнулся ей как старой знакомой, и стало ясно, почему ее так тянуло сюда. Причина крылась в добрых глазах священника. Человеку с такими глазами можно рассказать все. Они располагают к задушевной беседе, а еще они дарят надежду, что все непременно наладится.

— Мне надо с вами поговорить, — сказала Вероника.

Батюшка снова поразил ее. Он ничего не спросил, а лишь кивнул и предложил выйти на улицу, чтобы не мешать прихожанам.

— Здесь нас никто не подслушает. Можете говорить откровенно, — он остановился под березой, растущей неподалеку от входа в церковь. На ветвях дерева появились первые намеки на листья: молодые, свежие, чистые, пока еще яркие и сочные.

— Что у вас случилось? — спросил батюшка.

— С чего вы взяли, что что-то случилось? — вошедшая в привычку за последние дни осторожность дала о себе знать.

— Ко мне редко приходят поделиться счастьем. Люди вспоминают о Боге в пору невзгод. Хотя это неправильно. Бог с нами и в горести, и в радости.

Окладистая борода скрывала пол лица. Из-за нее трудно было определить, сколько батюшке лет. Вероника предположила, что он старше тридцати, но явно моложе пятидесяти, так как и волосы до плеч, и борода были темно-каштанового цвета без намека на седину.

— Мне нужен ваш совет, — сказала Вероника. — Точнее даже не совет, а мнение по одному вопросу.

— Что за вопрос?

— Вы верите в проклятья? — Вероника, не моргая, следила за реакцией батюшки, пытаясь по косвенным признакам разобрать, что он думает. Но священник ее разочаровал: он всего-навсего нахмурился – вот и весь отклик.

— Я слуга Господень, — напомнил он, словно заподозрил, что Вероника забыла, с кем имеет дело. — Православие не признает колдовства. Как служитель церкви я не могу рассуждать о таких категориях.

— Значит, церковь не признает существование проклятий? — настал черед Вероники хмуриться. Она рассчитывала, что ей помогут разобраться, а не сильнее запутают. — А как же смерти, происходящие якобы по их вине? Церковь считает их совпадением?

— Вы интересуетесь этой проблемой не без причин, — проявил сообразительность батюшка.

— Вы, наверное, знаете, что я живу в доме Севериных.

— У нас маленький город, — вместо ответа сказал он.

— Верно, — усмехнулась Вероника. Она начала привыкать к этой присказке. Ее можно было считать девизом местных жителей. — И вы в курсе как умер Борис, а до него его отец и дед.

— Три заблудшие души, — покачал головой батюшка. — Нам остается молиться за них.

— Выходит, по-вашему, это чистая случайность, что трое мужчин в одной семье покончили с собой в одном возрасте, оставив одинаковые предсмертные записки? — упорствовала она.

— Про записки я не слышал. Мне трудно судить о причинах, что толкнули этих мужчин на кощунство. Жизнь дарована нам Господом Богом, а значит священна. Отнимать ее − его привилегия. Тот, кто поступает иначе, обрекает душу на вечные страдания.