Похититель моего сердца - Донна Валентино Страница 31

Джиллиан отправилась в кладовую за целебной мазью. Она быстро оглядела полки, стараясь не смотреть на пустое место на полу, где Камерон расстелет свой тюфяк на оставшуюся часть ночи. Твердое, крепкое дерево; даже слой шерстяных одеял не сможет сделать его удобным ложем для избитых мышц. Что ж, он сам виноват – отказался от удобной мягкой перины наверху ради того, чтобы спать здесь, на полу, и держать их с отцом под постоянным наблюдением. Разумеется, Джиллиан не поддалась глупому порыву побежать наверх и принести ему перину: пол по крайней мере сухой, убеждала она себя, и это лучше, чем ночевать на улице под дождем, где было его настоящее место.

Вернувшись на кухню, Джиллиан взяла небольшую миску и тряпицу. У огня стояло ведро воды для умывания и быстрого приготовления горячего напитка. Она опустилась на колени у камина, рядом с тем местом, где расположился Камерон, наклонила ведро и налила в миску немного воды, потом намочила тряпицу в теплой воде и… замерла в нерешительности.

– Вы боитесь ко мне прикасаться, – усмехнулся он.

– Глупости. – Она дрожала, произнося это слово. Конечно, она дотронется до него, когда будет, наклонившись над ним, осторожно промывать и обеззараживать его рану над глазом или когда возьмет его раненую руку, и будет смывать с нее заразу. Вот только Джиллиан не понимала, почему эта мысль приводила ее в такое волнение. – Я должна дотрагиваться до всех, кого мы лечим!

– Вы всегда стараетесь держаться так, чтобы даже край вашего платья не коснулся моих сапог.

– Это не означает, что я боюсь к вам прикасаться, – пояснила Джиллиан, – я просто не хочу.

Это была ложь. Когда она произносила эти слова, пальцы ее покалывало от желания погладить кожу Камерона, убедиться, что у него нет скрытых ран. Эта потребность шла из глубины ее женской сущности, а не от той ее части, которая начинала действовать, когда Джиллиан выступала в роли врача.

Она снова намочила и слегка отжала тряпицу. От небольшого движения ткань ночной рубашки скользнула по коже, напоминая, что под тонкой шерстью больше ничего нет. Она знала, что в тот момент, когда прикоснется к нему, исходящий от него жар проникнет через открытые места у манжет рукавов, поднимется выше и согреет сокровенные места, до которых никто никогда не дотрагивался. Ее груди напряглись в ожидании, и она порадовалась, что закуталась в шаль, иначе он мог заметить, как под рубашкой затвердели соски.

– Дайте мне мазь, – попросил Камерон, когда ее нерешительность затянулась, – думаю, я сумею сам ее втереть.

– Сначала надо как следует промыть рану. – Переход к безопасной и знакомой роли лекаря помог Джиллиан успокоить биение сердца.

– Я промою ее завтра – не стоит тревожить рану сейчас.

– Нет, именно сейчас. Отец верит, или, вернее сказать, верил, что своевременное промывание предупреждает заражение и гниение. – Ей не хотелось больше говорить о своем беспокойстве относительно человеческих укусов.

– Если Уилтон больше в это не верит, почему вы так настаиваете, чтобы я терпел промывание?

– Я не говорила, что отец не верит в теорию – просто он нечасто вспоминает свои блестящие открытия. – Джиллиан гневно глянула на него, чтобы скрыть внезапно охватившую ее печаль. – Вы должны были об этом догадаться. Вы используете его слабоумие в своих целях, не придавая значения тому, какая это потеря для людей.

Джиллиан не поняла, то ли переместился отсвет огня, то ли раскаяние омрачило черты раненого. Он выхватил у нее тряпицу и начал с силой тереть у себя над глазом.

– Дайте-ка мне. – Джиллиан отставила в сторону миску. – Вы как будто не рану промываете, а серебро чистите. Порез начнет сильнее кровоточить, если вы будете так на него давить. – Она прижала тряпку пальцами, и Камерон, убирая руку, задел их. Из-за охватившей ее при этом прикосновении дрожи Джиллиан чуть не выронила намоченную ткань и нечаянно нажала чуть сильнее, чем требовалось.

– Ой, больно!

– Вы ноете, как маленький мальчик, ободравший коленки.

– А вы мучаете меня как бессердечная гувернантка.

– Только потому, что знаю – это вам принесет пользу.

Камерон ухмыльнулся, и сердце Джиллиан замерло при виде этой белозубой улыбки так близко от ее руки. Она ощутила его дыхание на нежной коже своего запястья, и рука опять дрогнула.

– Ай!

– Клянусь, даже мышь храбрее вас!

– Но вы делаете мне больно! Поговорите со мной, чтобы отвлечь меня.

– Поговорить с вами? Но мне нечего вам сказать.

Его лицо на секунду омрачилось, хотя Джиллиан не делала ничего такого, что могло бы причинить ему боль; затем он махнул рукой в сторону кресла.

– Тогда расскажите о вашей матери.

– Нет! Мы никогда не говорим о маме.

– Никогда? Вы должны говорить о ней, чтобы справиться со своим горем.

– С этим невозможно справиться. Все, что можно сделать, – это спрятать свою боль и скрывать ее от всех. Еще можно остерегаться привязанностей. Если любишь человека, то потеря его разрушает и тебя самого.

Камерон с удивлением взглянул на нее.

– Но если вы так настроены, то никогда не позволите себе кого-то полюбить.

– О какой любви может идти речь, если смерть с такой легкостью забирает любимого человека, а в придачу ломает тебя? – Джиллиан недовольно нахмурилась.

– Воспоминания должны обогащать вас, а не разбивать ваши надежды. Они должны придавать вам силы, а не заставлять прятаться от жизни и дрожать от страха.

– Что вы об этом можете знать? – Ее возмущению не было предела.

– Мой брат умер всего полгода назад. – Голос Камерона наполнился болью. – Его смерть заставила меня заняться тем, к чему у меня прежде не было никакой склонности…

– Например, вести разгульную жизнь в деревне, распоряжаться жизнями невинных людей, позволять себя избивать ни за что ни про что. – Джиллиан фыркнула. – Странный траур, Камерон Смит.

– Продолжить благородное дело – единственный способ скорбеть и даже придать смысл бессмысленной смерти.

– Кто говорил такие вещи? Тот рыцарь, который привил вам манеры разбойника с большой дороги?

– Верно. Хотя бы в этом я его не разочаровал.

Внезапно Джиллиан захотелось узнать, какие отношения связывали Камерона и старого рыцаря, который учил его так извращенно воспринимать мир.

– Может быть, старый рыцарь вел вас не в ту сторону. Бороться с судьбой бессмысленно.

– А если судьба вас всего лишила?

– Все равно ничего не вернешь.

– Вероятно, нет. – Камерон печально покачал головой. – И тем не менее прятаться и закрывать свое сердце от любого чувства, бежать от любви, жить в постоянном страхе потерять того, кто вам дорог, – скверный выбор.