Брачная лотерея - Линда Андерсен Страница 31

– Ты в полной безопасности, – подмигнул Вернон, ласково проводя мозолистым пальцем по основанию ее шеи. – Пока. Так что давай заходи. – И он легонько подтолкнул гостью вперед.

Лаура ожидала увидеть типично мужскую комнату, и предположения ее полностью оправдались. Первое, что приковало ее взгляд, – это массивная деревянная кровать с пологом на четырех столбиках. Но вот Вернон указал на противоположную стену, и молодая женщина изумленно охнула. Там висело огромное лоскутное панно ручной работы – причудливое сочетание алого бархата и розового атласа, дополненное прихотливой вышивкой.

– Эта штука хранится у нас в семье уже лет сто пятьдесят, – непринужденно сообщил он. – о если она тебе не нравится, только скажи… Мы все здесь переделаем.

– Я пока что никуда не переезжаю! – отрезала Лаура, но, не в силах противиться искушению, подошла ближе и принялась завороженно разглядывать вышивку – райских птиц, экзотические цветы, гирлянды из лент и листьев. – А чья эта работа, ты не знаешь?

– Много лет назад невеста не помню какого по счету Паркинсона принесла панно в приданое. Мама собиралась забрать его с собой во Францию, но в последний момент передумала, решила, что эта вещь должна остаться на ферме. Вроде как фамильная реликвия.

– Это твоя мама его здесь повесила? – Нехотя оторвавшись от вышивки, Лаура огляделась по сторонам. Тяжелые бархатные портьеры драпировали окна, пол был устлан алым ковром с длинным ворсом, по которому так приятно, наверное, ступать босыми ногами, а бревенчатые стены тут и там украшали оправленные в рамы фотографии.

– Видишь ли, по традиции панно вешают в хозяйской спальне в честь новобрачной, – сообщил Вернон. – В честь тебя то есть. – Он ласково ухватил молодую женщину двумя пальцами за подбородок и заглянул в ее настороженные карие глаза. – Да, я немножко опережаю события. Мне хотелось оказать тебе достойный прием.

– Очень мило с твоей стороны, однако…

– Мило? – Вернон сощурился. – Но, радость моя, я вовсе не милый. – Горячие губы скользнули по ее щеке, затеребили ухо, опалили жаром ложбинку у основания шеи. – Ты у меня в спальне, мы одни, и, умей ты прочесть мои мысли, покраснела бы до корней волос.

Лаура почувствовала, что щеки ее и впрямь заливает румянец.

– Нам пора…

– Пора уходить? – Широкие ладони легли на ее талию и удержали молодую женщину на месте.

– Нам следует… – снова робко запротестовала Лаура, прекрасно понимая, что совершенно не хочет высвобождаться из железных объятий.

– Заняться любовью в постели? Отличная мысль, но только придется поторопиться. – Губы их почти соприкасались.

– Прекрати, – еле слышно шепнула гостья.

– Что прекратить – рассуждать или целоваться? Отличный вопрос, подумала молодая женщина, запуская руки ему под рубашку и ощущая под пальцами мускулистый торс. Лаура не переставала изумляться собственной непредсказуемой реакции на этого мужчину. Да, это чисто физический отклик, не более… И все-таки как трудно противиться его неодолимому обаянию! Вернон подхватил ее на руки легко, точно пушинку, и понес к кровати.

– Вернон…

– Ну, что такое? – Он бережно уложил молодую женщину на постель и рухнул поверх, крепко стиснув коленями ее бедра.

– Нам нельзя… – с трудом выговорила она, наслаждаясь исходящим от него жаром. «Ну, и где же твое хваленое самообладание?» – мысленно отчитала себя Лаура, не пытаясь, впрочем, вырваться.

Вернон приподнял голову и озабоченно нахмурился.

– Это из-за ребенка? Малышу вредно?

– Нет, не из-за… – Лаура так и не заставила себя выговорить слово «ребенок».

Она еще не научилась воспринимать крохотное существо внутри себя как неумолимую реальность. Невзирая на положительные результаты анализа и на отвращение к кофе, молодая женщина втайне надеялась на чудо. Наверное, пройдет еще неделя-другая, прежде чем она начнет думать о малыше как о живом существе и прикидывать, повлияет ли дитя на упорядоченный ход ее жизни.

– Ребенка, – докончил Вернон; серые глаза его потемнели до угольно-черного оттенка. – Нашего ребенка.

– Это потому, что здесь со мной сын и дочь, которые, кстати, могут ворваться сюда без стука в любой момент. И потому, что я уже допустила одну ошибку и отнюдь не собираюсь повторять ее. И еще потому… – Лаура приподнялась на локтях и чмокнула Вернона в щеку, – потому, что у нас мало времени.

– Ага! – Губы владельца дома изогнулись в улыбке. – Наконец-то хоть слово правды!

– Я всегда говорю правду.

Вернон завладел ее рукой и перецеловал все пальцы по очереди.

– Тогда признайся, что охотно провела бы остаток вечера в этой постели!

– Ты меня искушаешь, – прошептала Лаура. – Вот в чем моя проблема.

– Отличное начало. – Коленями Вернон раздвинул ей бедра и придвинулся теснее. – Так лучше?

– Ммм… – Внизу живота разливалась горячая волна. Окончательно утратив способность рассуждать здраво, Лаура блаженно прикрыла глаза и позволила себе забыть о бремени ответственности.

Но тут бремя ответственности само напомнило о себе.

– Мама! Мамочка! – донеслись из гостиной возбужденные голоса.

Вернон выругался сквозь зубы, кубарем скатился с кровати – и неожиданно для себя рассмеялся, протягивая Лауре руку.

– Отныне и впредь нам придется вплотную заняться хронометражем.

Лаура пригладила волосы и одернула задравшийся свитер.

– Вы опасный человек, мистер Паркинсон!

Вернон снова завладел ее рукой.

– Опасный? Ну нет! Целеустремленный? Да и еще раз да.

– Это предостережение?

– Это значит, что я занимаюсь приготовлениями к свадьбе, которая состоится как можно скорее. До того как проявятся внешние признаки беременности и люди начнут считать по пальцам и неодобрительно хмыкать себе под нос. А от тебя требуется только одно: в нужный момент произнести коротенькое «да».

– Так браки не заключаются, – вздохнула Лаура, моля Небеса, чтобы упрямец Паркинсон хоть на сей раз прислушался к ее словам.

– Браки порой заключаются в силу причин куда менее веских, – возразил Вернон, легонько касаясь ладонью ее живота. – Прошу тебя, дай мне шанс. – И наконец, выпустив руку гостьи, указал на дверь. – Только после тебя, радость моя!

Как все сложно в этой жизни, посетовала Лаура, спустившись в гостиную и невольно залюбовавшись тем, как Джозеф и детишки увлеченно растапливают камин. Отказываясь от предложения Вернона Паркинсона, она лишает своих детей отца и деда, а себя – лекарства от того мучительного, ноющего одиночества, что с каждым днем становится невыносимее.

Но кто выходит замуж только того ради, чтобы спастись от одиночества? Не безумие ли – вручить свою судьбу едва знакомому мужчине, к которому ее влечет лишь физически и чье прошлое – сплошные развлечения и женщины! Да, Вернон Паркинсон хочет поступить как должно, стать мужем для нее и отцом – для ее детей, но о любви не было сказано ни слова… Впрочем, Лаура все равно бы ему не поверила. А о супружеской верности и совместных планах речь тоже вроде бы не шла…