В объятиях наследницы - Мэгги Робинсон Страница 31

О, он был сущий дьявол. Лукавое выражение лица Чарлза сказало ей, что он прекрасно понимает, какой эффект производят на нее его ласки.

Какой дурой она была. Луизе давно следовало понять, что мужчины могут проделывать это с женщинами точно так же, как женщины проделывают это с мужчинами. Как было бы чудесно, если бы они могли ласкать так друг друга одновременно. Возможно ли это? Как только Чарлз закончит, она у него спросит. Ясно ведь, что в данный момент она не может сказать ни слова.

Его рот нельзя было сравнить ни с чем. Зубы, язык и проворные пальцы были ему в помощь. Ныряли вглубь. Тянули. Луиза не знала глаголов, чтобы описать многое из того, что он с ней делал. Надавил на лобковую кость, лизнул, и Луиза почувствовала, что уничтожена, разбита вдребезги, лежа на постели с раскинутыми ногами. Спина выгнулась дугой в восхитительной агонии. Но Чарлз не остановился, пока она еще и еще раз не взлетела на самую вершину сияющего безукоризненным совершенством наслаждения.

– Нектар, – сказал Чарлз и вытянулся на постели рядом с Луизой. – Почувствуйте сами. – Он накрыл ее рот своим, и она ощутила, как тело пронзила жаркая стрела возбуждения. Конечно, это было очень неприлично. Но когда она давала хоть ломаный грош за правила приличия?

Луиза поцеловала его в ответ, окончательно растеряв остатки разума и угрызений совести, если они у нее когда-нибудь были. Чарлз Купер – демон. И на следующие тридцать дней – ее личный демон.

Она протянула руку к мужскому достоинству Чарлза, зачарованная тем, что и оно реагировало на этот чудодейственный поцелуй. В Луизе проснулась алчность. Она хотела получить еще больше. Она хотела получить все, любое из тех безнравственных, жарких приключений, что он был способен ей подарить. Возможно, для этого у них лишь сегодняшняя ночь, потому что некто вышел на охоту, чтобы их погубить. Правда-правда, она должна освободить Чарлза от обязательств, чтобы самой встать лицом к лицу с Роузмонтом и его обитателями. Максимилиана могут отозвать по делам. А еще они могут поссориться, как это бывает у супругов. И Чарлзу никто и ничто не будет угрожать.

Но не сегодня. Слишком уж она эгоистка. И упряма как черт. Она хотела стереть воспоминания Чарлза, каковы бы они ни были, нагоняя на него тоску и уныние. Она прогонит его призрак, если Чарлз ей позволит.

Луиза прервала этот греховный поцелуй.

– Любите меня, – прошептала она. Его член дернулся в ее руке. – Умоляю.

Чарлз смотрел на нее, и глаза его были темны от страсти и желания.

– Вам мало?

– Мне много не будет. Вы меня совратили.

– Хорошо, – сказал он и продолжил совращать ее дальше.

Глава 15

Это было безумием. И оно обуяло Чарлза не меньше чем глупую девицу в его объятиях. Кто-то из них должен был руководствоваться здравым смыслом. Но, как опасался Чарлз, лично он на эту роль не годился никак.

Луиза Стрэттон наняла его на работу, но эта незначительная подробность не имела никакого отношение к данному запутанному положению. Он ее хотел. Впервые за много месяцев хотел женщину. Но что, если бы между ними встала Мария, призрак, напоминающий Чарлз о том, как он виноват?

Нет. Не сейчас. Он видел и чувствовал только Луизу. Ее вкус, и ласки, и аромат довели его до сладостного помешательства. Последствия будут потом. Но на эту ночь он притворится нормальным мужчиной. Притворится, что он – Максимилиан Норвич, предающийся чувственным утехам, освященным, между прочим, церковью, со своей прекрасной, богатой женой. Разве это подлость или распутство – вонзить жаждущий ствол в ее влажную, скользкую глубину, чтобы довести их обоих до экстаза?

Луиза открылась ему навстречу, и он вошел в нее, благодарный за то, что не чувствует сдерживающего барьера. Она не была девственницей; факт, который волновал его лишь в том смысле, что добродетели ее мог бы лишить мужчина более достойный, нежели сэр Ричард Делакур. Луиза права – женщины заслуживают права удовлетворять потребности своего тела не меньше, чем мужчины. Он, может быть, не поддерживает движение суфражисток. Но почему доброй половине человечества отказано в физическом удовольствии, которое даровал людям Бог? В большинстве случаев жизнь слишком коротка и жестока – значит, ты просто обязан ловить моменты счастья, если уж подвернулась такая возможность.

Разумеется, нужно было остерегаться беременности, и Чарлз готовился благоразумно отступить, когда придет время. Но прежде он насладится каждым дюймом их телесного контакта, каждым вздохом, что слетит с губ Луизы. Он поднялся над ней, ощущая и силу, и правоту того, что собирался сделать. Они уже доставили друг другу немалое удовольствие, но сейчас наслаждение было взаимным.

На подобную силу ответа с ее стороны он и надеяться не мог. Они вместе шли тропой чувственного наслаждения, то разъединяясь, то сходясь вновь, пока он не вошел в нее, не желая больше ни дразнить, ни отступать. Теперь она вскрикнула всерьез, необузданно и жадно захватывая его в плен горячего средоточия своей женской плоти. Ее ногти царапали ему спину.

Он склонился к ней всем телом так, чтобы член касался ее клитора, его бедра принялись описывать круги, и с каждым движением он погружался в нее все глубже. Луиза лежала беспомощная, безмолвная, ее рот умолял о поцелуе. Чарлз внял ее мольбе, и его язык стал оружием победы. Она сдалась и содрогнулась, лежа под ним, опадая и поднимаясь бурными волнами. Ее оргазм был неуправляем, как и ее манера водить автомобиль – Луиза потеряла над собой всякий контроль.

Чарлз последовал бы ее примеру, но ему нужно было думать об осторожности. С крайней неохотой он извлек свой член и плотно прижал его к бедру Луизы, пролив семя на гладкую белую кожу. Большего и желать было нельзя, но с его губ все равно слетел разочарованный стон. Ему было отказано в последнем удовлетворении. Его не приняли всего, без остатка. Не дали заклеймить печатью изнутри и снаружи – она моя! Нечто примитивное расцветало в нем, и он куснул кожу чуть повыше ключицы, посасывая, зажимая меж зубов, и Луиза тихо вскрикнула.

Он причинил ей боль. Луиза лежала под ним, едва дыша и дрожа всем телом. Темные глаза расширились и, наконец, увидели Чарлза таким, как он есть.

А он – животное, которое воспользовалось преимуществом своей силы. Ведь он мог бы переломить Луизу Стрэттон пополам, схватить за узенькую талию и сжать, выдавливая по капле ее безрассудную, трепещущую жизнь.

Как уже сделал однажды.

Он закрыл глаза, не в силах видеть ее осуждающую красоту, и отвернулся, предоставив ей самой приводить себя в порядок – обтереть живот, например. Он не мог дотронуться до нее снова.

– В чем дело, Чарлз? – Ее тихий голос! Как бальзам. Ни за что не подумаешь, что она только что вопила под ним, как дикая кошка.

– Это… это неправильно. Все неправильно. Просто… Я… я вас оскорбил. Я уеду сегодня же утром.

С неестественным спокойствием Луиза натянула простыню.