Прихоти любви - Евгения Марлитт Страница 31

Беата вскочила.

– Извини. Клодина, я лучше пойду домой, надо еще о многом позаботиться. – Ложь замерла у нее на устах, она вдруг покраснела. – Будь здорова, дорогая!

– Прощай, Беата!

– О господи, не больна ли ты? – воскликнула Беата и пристально посмотрела на кузину, только сейчас заметив, что она очень бледна.

– Нет, нет, – отвечала та, и яркая краска залила ее лицо. – Я здорова, совершенно здорова. Иди, я прекрасно себя чувствую и провожу тебя вниз. Конечно, у тебя еще много хлопот, скажи Иоахиму, если застанешь его, чтобы он ушел до приезда дам. Ты знаешь, как он дик и странен…

– Ему незачем видеть их! У меня своя отдельная комната, – проговорила Беата.

– О, так ты не знаешь принцессы Елены, – горько проговорила Клодина.

– Скажи мне несколько слов об этой маленькой принцессе, ведь от Лотаря ничего не добьешься.

– Понимаешь, Беата, я недостаточно беспристрастна, чтобы быть справедливой. Она, думается мне, терпеть не может меня и всегда выказывает мне худшие стороны своего характера. Те, к которым она благосклонна, в восторге от нее. Она настоящий чертенок, привлекательная, хотя и некрасивая, оживленная и капризная… – Клодина запнулась. – Да, да, – продолжала она, – она очень привлекательна, очень… Прощай, Беата!

– Ты плачешь? – спросила кузина. – У тебя так блестят глаза.

– Нет, – ответила Клодина, – я не плачу…

– Прощай, милочка, и подумай о свежих туалетах – Лотарь хочет устроить праздник, и я надеюсь – не правда ли, ты не откажешь мне в добром совете? Я ведь неопытна в придворном этикете, как малый ребенок. До свидания, дорогая, будь здорова.

Клодина поспешно вернулась в свою маленькую комнату. Ей казалось, что весь свет пошатнулся: она хорошо понимала, зачем принцесса Текла привозит в Нейгауз свою младшую дочь.

«Потерян! – шептала она про себя. – Потерян навсегда! Но можно ли потерять то, чем никогда не владел?» Со вчерашнего дня, такого пестрого и ужасного, в сердце Клодины ворвалась большая и сильная надежда, она против воли соединяла с его ночной поездкой тысячи нелепых, сладких дум. Надежда и страх волновали ее до рассвета, а едва она проснулась после недолгого сна, перед глазами снова стояла его фигура, какой она явилась ей вчера в полосе света под ее окном.

Какая глупость! Он приезжал не затем, чтобы следить влюбленными глазами за ее тенью, а чтобы удостовериться – дома ли она, как подобает честной девушке. Он заботится о славе и чести своего дома и имени!

Клодина так прижала руки к глазам, что перед ними засверкали огненные искры, но среди них прыгала изящная девичья фигурка. Она опустила руки и поглядела в окно. В своем ли она уме? Сквозь красные пятна, мелькающие перед глазами, она увидела за оградой красную ливрею придворного лакея, и тут же в комнату вбежала фрейлейн Линденмейер:

– Фрейлейн Клодина, их высочество!..

Клодина неверными шагами подошла к зеркалу, надела белую соломенную шляпку, дала фрейлейн Линденмейер вложить себе в руки зонтик на голубой подкладке и сошла вниз. На козлах изящного двухместного экипажа сидел сам герцог и правил. Девушка машинально нагнулась к руке герцогини, нежное лицо которой сияло от наслаждения прогулкой.

– О, благодарю, благодарю вас, добрая Клодина! Я отлично чувствую себя! – ответила на ее вопрос герцогиня глухим, хриплым голосом. – Разве может быть иначе? Эта чудесная погода, сосновый дух, герцог возницей, и вы со мною рядом! Скажите сами, моя дорогая!

Они долго катались по лесу, остановились перед одинокой мельницей у шумного ручья, и герцогиня попросила у совершенно пораженной мельничихи стакан свежего молока. Герцог в это время передал вожжи слуге и, прислонившись к экипажу, милостиво расспрашивал поспешно прибежавшего мельника о его делах и велел ему показать герцогине своих трех сыновей, ровесников принцев. Герцогиня спросила белокурых, загорелых мальчиков, кем они хотели бы стать. Те дружно отвечали – солдатами! И она дала каждому по светлому талеру с изображением герцога. После этого поехали назад, домой. Сквозь сосновые ветви уже падали вечерние лучи.

Герцогиня задавала массу вопросов, и Клодина должна была сосредоточить на них свое улетающее внимание.

– В Нейгаузе гости? – спросила герцогиня. – Там развевается штандарт нашего дома.

– Ее светлость принцесса Текла, – подтвердила Клодина.

– А Елена?

– Да, ожидают также и принцессу Елену.

– Прощай, прекрасное одиночество! – воскликнула герцогиня.

Экипаж быстро приближался к низкой ограде парка Нейгауза, а навстречу ему мчались два ландо с кучерами и лакеями в парадных ливреях. Они должны были встретиться у въезда в парк; действительно, герцог приветственно взмахнул бичом, а герцогиня рукой сделала знак экипажу, в котором на темно-коричневых шелковых подушках сидели две дамы, а напротив них Лотарь.

Клодина видела, как маленькая принцесса в кокетливом дорожном пальто из блестящего серого шелка с широкими подбитыми голубым рукавами и в изящной шляпке бросила на нее удивленный насмешливый взгляд и как принцесса Текла при поклоне, который она весьма принужденно сделала герцогине, холодно навела на нее лорнет, а Лотарь, казалось, вообще не заметил ее.

– Будущая госпожа въезжает в Нейгауз, – сказал герцог, повернувшись на козлах, и пристально взглянул блестящими глазами в бледное лицо девушки.

– Ты действительно так думаешь, Адальберт? Какое счастье для маленькой сиротки.

Герцог не отвечал.

Клодина сжала руками ручку зонтика и сделала усилие, чтобы не выдать своего волнения. Подозревал ли герцог, кого она любила? Но она не смогла остановить горячую краску, залившую ее лицо, и теперь снова встретить взор герцога…

– Елена – избалованное маленькое создание, – сказала между тем герцогиня, задумчиво откинувшись на спинку экипажа. – Если бы она могла создать и найти счастье! Между нами, милая Клодина, я думаю, что она отвечает на склонность Герольда, которому покровительствует принцесса Текла.

– Я думаю то же, ваше высочество, – отвечала Клодина и почти испугалась жесткости своего голоса… На душе у нее стало до странности холодно и тихо.

Высокие гости тем временем знакомились с Нейгаузом. Принцесса Елена поцеловала племянницу, которую принесла фрау фон Берг навстречу дамам, всю в кружевах, батисте и лентах, и принялась зондировать почву.

Она прошла вверх и вниз по лестнице, отворяя все двери, заглянула во все комнаты и спросила, где комната ее зятя, чтобы тотчас пробраться в это помещение, которое со своими охотничьими трофеями, оружием, картинами, старинной мебелью и персидскими коврами представляло образец жилища элегантного холостяка; там она с детским любопытством осмотрела все своими большими, темными, как вишни, глазами.

Она побывала и в саду, снова вошла в дом и остановилась перед дверью, на которой крупными буквами твердой рукой было написано: «Вход воспрещается». Ее светлость сейчас же нажала ручку и заглянула в старую, прадедовскую гостиную. Как здесь было уютно! Как нежно освещал старинную мебель вечерний свет! И странно – у открытого окна сидел стройный молодой человек и читал. Его тонкий профиль четко вырисовывался на темной зелени, видневшейся за окном. Он так погрузился в старую, переплетенную в кожу книгу, что совсем не заметил, что за ним наблюдают.